Размышления о российской поддержке президента Сирии Б.Асада

11 ноября в «Независимой газете» была опубликована статья «Почему Россия поддерживает Б.Асада» двух авторов К.В.Семенова – начальника Центра исламских исследований Института инновационного развития,  эксперта Российского совета по международным делам (РСМД) и А.Г. Мардасова – эксперта РСМД. Мы сейчас подробно остановимся на тезисах этого аналитического исследования, но вначале отметим, что название статьи не нашло никакого заметного отражения в самом тексте. Там много рассуждений о попытках нынешнего режима в Дамаске найти некую идеологическую альтернативу, прежде всего доктрине «баасизма» на основе секуляратизма и умеренного исламизма, о бесплодности этих усилий, но ни слова или внятного рассуждения о том, почему же Москва действительно поддерживает Башара Асада. Видимо, это предполагается додумать самому или сделать общий вывод о том, что Россия поддерживает Асада именно по причине его новых идеологических исканий.  Дискуссии о необходимости  ухода Асада сейчас вообще несколько утихли, но никуда не делись. Просто в этой связи оппонентами режима и российско-иранского присутствия в Сирии выбран новый путь: это артикуляция тезиса о необходимости принятия новой конституции и проведения выборов «всеми сирийцами» вне зависимости от места их проживания на момент проведения голосования. Это ровно тот самый тезис, который сейчас в условиях очевидного военного поражения исламистских сегментов сопротивления, взят на вооружение коллективным Западом и его арабскими союзниками в качестве единственного возможного инструмента по ликвидации режима Асада, что, само по себе, не является конечной целью. Она таковой возможно была в самом начале гражданской войны. Но с той поры ситуация сильно изменилась, и в настоящее время основной целью Запада и аравийских монархий является отставка Асада не как самоцель, а, прежде всего, как средство ликвидации в Сирии российского и иранского присутствия.

Поэтому есть смысл обратить внимание на основные тезисы указанной статьи. «После недавнего визита в Татарстан верховный муфтий Сирии Ахмад Бадреддин Хассун раскритиковал идею халяльных магазинов и исламского банкинга. Во время встречи со студентами РУДН он заявил, что идея магазинов халяльных продуктов спекулирует на религиозных убеждениях, сеет раздор между людьми различных убеждений. Подобные утверждения духовного союзника Башара Асада не могли не вызвать удивления даже среди далеких от фундаментализма мусульман, а между тем они – яркое отражение формирования в Сирийской Арабской Республике (САР) культа «светского ислама». Он может стать идеологической парадигмой, вокруг которой могли бы объединиться сторонники сирийского режима при очевидной архаичности идеологии партии Баас. О том, что прежняя идеология себя изжила, сирийское руководство напрямую не говорит, но сами партийные функционеры в приватных разговорах давно бьют тревогу, и она только усиливается по мере выхода войны на финишную прямую. По мере прекращения боевых действий в Сирии и имитации внешними игроками политического процесса урегулирования актуализируется вопрос стабильности режима Асада. Несмотря на заявления о необходимости реформ, Дамаск, пользуясь поддержкой России и Ирана, не готов к компромиссам и намерен учитывать мнение только той оппозиции, которая всегда была лояльной Дамаску, но «марионеточной» по своей сути. Сирийский режим называет произошедшее в стране «агрессией», «кризисом» и «войной с терроризмом», не признает гражданского характера конфликта и пытается вернуться в прошлое, игнорируя причины арабской весны. Между тем представители правящей партии Баас в кулуарах признают, что несоответствие нынешней идеологии реалиям и кадровый голод закладывают под стабильность сохранившей власть верхушки очередную мину замедленного действия. И это при очевидном изъяне пространной, но по своей сути репрессивной баасистской идеологии: она трансформирует общество до состояния, в котором в случае краха прежней системы практически невозможна безболезненная альтернатива. Между тем идеология сирийского руководства за время конфликта претерпела значительные изменения и теперь базируется на некоем синкретическом учении, в котором демонстративная светскость сопряжена с исламской риторикой». То есть, в данном случае из совершенно логичного тезиса о том, что по мере окончания гражданской войны режим ищет новую идеологическую основу для достижения внутринационального консенсуса, делается вывод о том, что режим никакой новой идеологии придумывать не хочет, а стремится под этой эгидой вернуться к прежней «репрессивной идеологии» баасизма. В этой связи рискнем заметить следующее. Идеология БААС не является по сути своей «репрессивной», как и любая подобного рода идеология, в основе которой лежит арабский национализм. О несомненной «репрессивности» можно говорить только применительно к идеологии фашизма. Все остальные идеологии делают таковыми люди, которые их проводят в жизнь.  Если авторы вспомнят времена старшего Асада, то легко в убедятся в том, что в той Сирии при наличии доктрины БААС (а это доктрина арабского национализма, и именно на этом национализме, правда, чисто суннитском, базируется идеология практически всех джихадистов от запрещенных в России «Аль-Каиды» до «Исламского государства») в общем и целом существовал общий внутринациональный консенсус с точки зрения создания модели межконфессионального баланса. И восстание исламистов в Хаме, а вернее — подавление этого локального мятежа без начала широкомасштабной гражданской войны тому подтверждение. Необходимо отметить, что во времена Башара Асада эта система конфессионального равновесия с точки зрения равноценного  присутствия в аппарате исполнительной власти, а значит — и участия в распределении валового экономического продукта был грубо нарушен. Если совсем схематично, то ситуация в Сирии тогда  сильно напоминала ситуацию на Украине в последний этап правления там В.Януковича: «донецкие» с использованием административного ресурса и откровенного полицейского произвола начали без стеснения и оглядки «отжимать» бизнес у других бизнесменов всех уровней, включая «олигархов». Ровно то же самое было в Сирии накануне начала гражданской войны, только вместо «донецких» были алавиты. А вернее — волны массовых протестов, которые те же аравийские монархии очень четко поддержали деньгами, оружием и позднее — иностранными наемниками. И именно последние стали на этом этапе костяком будущего вооруженного сопротивления. К сведению авторов указанной статьи, без иностранного участия никакой вооруженной борьбы в Сирии просто бы не было.  Снова обратимся к статье. «После утверждения в 1960-х годах баасистский режим Сирии прошел путь эволюции от насильственной секуляризации до исламского пробуждения и формирования нового культа «светского ислама» в ходе гражданской войны. Во время правления Хафеза Асада баасистское руководство проводило курс на секуляризацию сирийского общества, и тенденция только усилилась после жестко подавленного восстания «Братьев-мусульман» (запрещены в РФ) в Хаме в 1982 году. Лишь в последние годы своего правления отец нынешнего президента пошел на ряд уступок в сфере религиозной жизни, понимая, что игнорирование «исламского пробуждения», затронувшего в тот период арабский мир, чревато еще более негативными последствиями. Эту линию продолжил Башар Асад: он не только выпустил из тюрем многих заключенных, связанных с «Братьями-мусульманами», но и отменил запреты на свободный доступ в мечети между временами коллективной молитвы и ношение хиджабов в сирийских учебных заведениях. При Башаре Асаде неотъемлемой частью политики сирийского режима в рамках исламского пробуждения стала организация при помощи спецслужб массовых демонстраций под исламскими лозунгами: они проводились санкционированно, без каких-либо препятствий или последствий для участников. Они должны были создать видимость для внутренней и внешней аудитории, что исламистам позволяют собрания и публичное выражение своих позиций». Опять же отметим, что подобную политику активно проводили и проводят (правда, с разной степенью успеха) практически все арабские режимы. И происходило это и до так называемой «арабской весны», которую надо рассматривать прежде всего не как «революцию», а как просто обвальную смену элит на фоне откровенных застойных процессов в экономике и невозможности старого руководства их своевременно разрешить. Происходит это и сейчас: мы видим попытки аккуратного внедрения умеренных исламистов (а если проще — «Братьев-мусульман») во власть в той же Иордании и Алжире. И фактического их  вхождения во все ветви власти в Марокко и Тунисе. И это не говоря о чисто исламистском режиме в Турции или в том же Судане. Это попытка на фоне кризиса прежних идеологий «выпустить пар» и достигнуть внутреннего равновесия путем умеренного компромисса. Но Сирия — это иной вариант, который мы назвали бы для простоты понимания «египетским». Именно гражданская война делает вариант вхождения умеренного ислама во власть в Сирии фактически нереальным делом. Тем более, что Дамаск такой выбор сделал в самом начале кризиса, когда «старый друг» Б.Асада в лице турецкого лидера  Р.Т.Эрдогана как раз и предлагал ему купировать конфликт именно путем признания права «Братьев-мусульман» на вхождение во власть. И именно резкий отказ Асада это сделать и превратил Эрдогана из друга во врага: сирийский президент  посмел его не послушать. Мы на месте бы авторов статьи в рамках подобного рода рассуждениях о каких-то новых идеологических парадигмах арабского мира больше внимания уделяли бы не идеологии, а личностям. Именно межличностные отношения и амбиции играют в политике арабских стран очень большую роль. Иногда гораздо бОльшую, чем какие-то идеологические разногласия. Но не в этом суть, а в том, что идеология «Братьев-мусульман» теперь плотно ассоциируется в головах представителей сирийского режима (и не только) с попытками Анкары установить свой контроль на севере Сирии. А это уже вызов арабскому национализму, который никуда не уходил ни у шиитов, ни у суннитов. Вообще для лучшего понимания происходящего  надо иметь ввиду два фактора: это традиционное для Сирии неприятия крайних форм исламистского радикализма и неприязнь к курдам. Возможно это звучит странно на фоне наличия именно исламистского крыла вооруженного сопротивления, как основного сегмента оппозиции на сегодня. Но уберите из отрядов сопротивления всех иностранцев и прекратите финансовую подпитку из-за рубежа этих структур, и вы получите ничтожно малое количество истинно сирийских исламистов. По крайней мере, для того, чтобы серьезно противостоять Дамаску.  И эта ситуация фактически под кальку повторяет ситуацию в Чечне в период особенно второй кампании. А никаких сомнений  у стороннего наблюдателя в том, что вся Чечня состоит сплошняком из радикалов и исламистов, при этом тогда не было. И что мы имеем в Чечне сейчас? В данном случае местная элита и большинство населения Чечни просто осознало, что дальнейшая война чревата демографической катастрофой. А то, что в Чечню на фоне иракских событий перестали идти саудовские деньги и иностранные наемники, это убеждение только укрепило. И в этой связи мы просим учесть простую вещь: арабы — это не вайнахи с точки зрения боевых качеств. Арабы — это прежде всего купцы, и это и есть их основная идеология. Дайте им торговать спокойно и молиться — это и есть та самая идеология, которую сейчас нащупывают в Дамаске.  Если называть этот момент более академично, то речь идет сейчас о формах  социально-экономической автономии суннитских и иных моноконфессиональных районов Сирии. И несомненно, Дамаск не может вернуться сейчас к положению вещей «до конфликта». Как бы кто не хотел этого  внутри самой правящей верхушки. Главным итогом гражданской войны будет воссоздание в иных формах баланса сдержек и противовесов, в основе которой лежит прежде всего экономический интерес, а не идеологические догмы. И роль ИГ в этом вопросе — это примерный алгоритм такой автономии, которую его руководство поставило в основу своей политики по контролю суннитских районов Ирака и Сирии, и что собственно и обеспечивало ему популярность среди местного населения.

При этом авторы статьи сами указывают еще одну причину, по которой полноправный вход «Братьев-мусульман» во власть на основе некого идеологического симбиоза в Сирии невозможен. «Свою роль в заигрывании Дамаска с «народным исламом» сыграла военная интервенция США и их союзников в Ирак в 2003 году: Асад, испугавшись, что может стать следующей жертвой американской агрессии после Саддама Хусейна, был заинтересован, чтобы американцы как можно дольше увязли в соседней стране. Здесь сирийский режим использовал собственную политику «либерализации» религиозной жизни в САР и фактически дал зеленый свет джихадистским проповедникам для вербовки в мечетях страны боевиков – для участия в иракской войне. Наиболее заметной на этом поприще была деятельность Абу Какаа (он же Махмуд Агаси) из Алеппо, которому было разрешено открыто проповедовать в мечетях города для ведения «джихада против крестоносцев» в Ираке. В другой раз Башар Асад попытался использовать джихадистов в собственных интересах в ходе начавшейся гражданской войны. Так, в течение первых четырех месяцев многотысячных мирных протестов руководство страны выпустило из тюрем сотни исламистов – ветеранов войны в Ираке, которые были арестованы после возвращения в Сирию в 2008–2009 годах. Многие из этих освобожденных впоследствии сыграли важную роль в восстании, в том числе Захран Аллуш – лидер «Джейш аль-Ислам», Хасан Абуд из «Ахрар аш-Шам», «Ахмад аль-Шейх», командующий «Сукур аш-Шам». Официально такая амнистия подавалась как шаг навстречу требованиям улицы. Однако следует учитывать еще две причины: с одной стороны, решение было связано с попыткой заручиться поддержкой или хотя бы нейтралитетом со стороны лидеров джихадистов, которым давались различные обещания, с другой – их освобождение должно было привести к быстрой и насильственной «радикальной исламизации» повстанческого движения, чтобы затем международное сообщество дважды подумало о помощи сирийской оппозиции. В то время как режим поддержали религиозные меньшинства и городской средний класс сирийских суннитов».  Огорчим авторов: так далеко и глубоко в рамках дискредитации оппозиции сирийское руководство не думало, поскольку было совершенно четко уверенно в том, что Запад хочет «головы» Башара Асада при всех условиях, вне зависимости от степени радикализации сопротивления. На такие мелочи никто на Западе большого внимания не обращал. Как не обращал на приход к власти радикалов в Ливии после смены Каддафи.  Да и роль исламистов в сирийском сопротивлении во многом выросла по причине полной нейтральности США по этому вопросу. Но сейчас о другом. Роль Дамаска, который использовал исламистский фактор для разжигания антиамериканской кампании в Ираке, в общем-то большого удивления не вызывает. Такие попытки всегда обречены не неудачу, поскольку нельзя играть игры с дьяволом, он все равно выходит из-под контроля. Эти попытки предпринимал ранее и Каддафи в рамках распространения своего влияния в Африке (чем это кончилось, известно), потом это также неудачно пытался делать Дамаск в рамках  своей деятельности в Ираке. И итогом этой кампании в первом случае стала смерть самого Каддафи, а во втором — твердое убеждение представителей сирийского режима в том, что никакие компромиссы с исламистами невозможны.  Ни с умеренными, ни с радикальными. Ровно так же, как это поняли потом в Египте. Просто по той причине, что сама природа джихадизма не подразумевает постоянной игры в поддавки с властью, поскольку они сами хотят стать властью. К тому же они легко перекупаются иными, более финансово состоятельными игроками. И авторы статьи собственно сами об этом и говорят. «Также Асад с самого начала внутреннего конфликта запустил антиисламистскую риторику и по мере развития кризиса стал последовательно позиционировать себя как исключительно светского правителя. При этом такая «светскость» становится главным идеологическим маркером сирийского режима, направленным в первую очередь на внешнего потребителя. Безусловно, Асаду удалось добиться здесь определенных успехов – его антиисламизм и светскость заставляют накачанных пропагандой россиян и даже западных критиков часто считать его «меньшим злом», чем исламистскую оппозицию, которая также сильно трансформировалась за годы войны и была ослаблена проникновением террористических элементов и часто непоследовательной политикой поддерживающих ее игроков. Значительный сегмент поддержки режима Асада (в том числе и на Западе) формируется из-за исламофобии, в основе которой лежат искаженное представление об исламе и стереотипы об исламизме. Таким образом, реальная основа поддержки Асада часто заключается в том, что именно он «стоит на страже светскости и на переднем крае борьбы с исламским фундаментализмом», притом что часто под «фундаменталистов» и «радикалов» записывают всех, кто так или иначе в своих программах указывает на действующую Конституцию страны (основной источник законодательства – мусульманское право, фикх) и необходимость учета религиозной основы в формировании новой сирийской государственности (если за введение тех или иных религиозных норм выскажутся сами сирийцы в ходе плебисцита). В то же время внутри Сирии в ходе конфликта сложился некий особый синкретический культ, где многие аспекты религии используются с добавлением слова «светскость», а аспекты публичной жизни доводятся до абсурда, чтобы подчеркнуть эту самую «светскость». Вероятно, осознанно проводилась и линия на сближение не только таких течений ислама, как шиизм и суннизм, что, по сути, играет на руку Ирану, который проводит в стране перманентный процесс шиитизации, но также ислама и других религий, приверженцы которых проживают в Сирии. Симптоматично, что в основе этого культа – личная преданность Асаду. Наиболее наглядно это проявляется, например, в выступлениях командира дивизии «Силы Тигра» Сухейля ал-Хассана, который сравнивал Асада с пророком Мухаммедом. При этом для внутреннего пользования в рядах проасадовских формирований используется риторика, свойственная джихадистам или проиранским шиитским группам. Например, борьбу Асада с его врагами называют «джихадом», а погибших в войне – «шахидами» вне зависимости от их вероисповедания (таким образом в исламисты можно зачислить руководство Азербайджана за их «аллею шахидов» в Баку — авт.). Указанная линия руководства САР создает еще большую пропасть между теми силами, которые и стали враждующими сторонами во внутреннем конфликте, – многоконфессиональную городскую светскую верхушку и консервативное сельское суннитское население. У последнего подобные действия сирийских властей в религиозной сфере не могут не вызывать отторжения и скорее рассматриваются как искажение религии. Такая ситуация не только создает иллюзию мира в послевоенной Сирии, но создает вакуум, который в состоянии заполнить радикальные проповедники и которым уже пользуются ушедшие в подполье ячейки «Исламского государства» (запрещено в РФ)».  Вот с выводами мы не согласимся.  Для авторов отдельно отметим, что все режимы (и не только в арабских странах) в странах «третьего мира» базируются на принципе личной лояльности, а не демократических выборных процедурах.  А в условиях вооруженного противостояния этот принцип становится выпуклым и господствующим. Также обратим внимание и на то, что пресловутая  «шиитизация» имеет свои четкие локальные конфессиональные границы. Этот тезис, кстати, авторы фактически четко заимствовали у американских экспертов.  Опять же надо иметь ввиду, что главный вопрос гражданской войны в Сирии — это не конфликт между сельским «исламистским»  и городским «светским» населением. Это конфликт между суннитами и шиитами за равные права под «экономическим солнцем» в глобальном смысле.  И военное поражение суннитского сопротивления с одной стороны, и осознание того, что режим не сможет удерживать страну своими силами приведет эти стороны к компромиссу. Опять же потому, что и те, и другие — купцы, а не воины. В этой связи отметим, что эта схема несколько противоречит основному выводу авторов, которые полагают, что мир в Сирии возможен только при свободе ислама (это означает приход радикалов к власти, иных сил в стране в этом сегменте просто нет, а «винтовка рождает власть»), уходе Асада и его клана, и соответственно остановке иранской экспансии. Классический подход США и ЕС к решению сирийского кризиса. Авторы, правда, деликатно забыли упомянуть о том, что в этом случае в Сирии завершается и российское влияние.

Вот мы собственно и перешли плавно к тому самому вопросу, который авторы поставили в заголовок, но почему-то постеснялись говорить об этом напрямую.  Да ровно потому, что именно режим Асада  является главной гарантией того, что к власти в Сирии не придут откровенные джихадисты на саудовские и турецкие деньги, и тем самым российское присутствие в военной, политической и экономической областях в Сирии будет сохранено.  Страна сейчас расколота на несколько частей, и в этой связи говорить о какой-то смены лиц во властной верхушке страны вообще излишне. Нельзя в воюющей стране говорить о смене политических декораций. Логика войны оставила у власти именно Башара Асада, и вокруг него сплотились те силы, которые полагают исламский сценарий для Сирии разрушительным. И это не только алавиты, кстати. Там много и суннитов, которые воспитывались ранее в неприязни к джихадистам, и это у значительной части военнослужащих сирийской армии на подкорке. Даже, если они и дезертировали из правительственной армии. В этой связи вопрос стоит не в идеологической плоскости — вопрос стоит о физическом выживании алавитов, черкесов, христиан, друзов, курдов и значительной части суннитской интеллигенции. Вот так стоит вопрос, и ровно по этой причине сохраняется опора этих групп на Асада, поскольку он превратился в символ этого выживания. По крайне мере, до тех пор, пока есть исламистский анклав в Идлибе, остатки суннисткого радикализма в Дейр эз-Зоре, и курдский сепаратизм на севере. В воюющей стране лошадей на переправе не меняют, и тем более тех, которые гонку (пусть и с союзнической помощью) выиграли в значительной степени. Не уходят на Востоке в политическую отставку победители, этого не поймут ни их сторонники, ни их противники. И Асад или люди из его клана будут у власти до тех пор, пока не будет в достаточной степени воссоздана прежняя схема экономического равновесия разных конфессий. Пусть и на первом этапе на части сирийской территории. А для Москвы на сегодня это единственный алгоритм сохранения своего весомого присутствия в Сирии, других альтернатив пока нет.

62.9MB | MySQL:102 | 0,496sec