Считаем необходимым обратить внимание на выводы в отношении «демографической политики» участников сирийского конфликта, которое приводит в своем докладе турецкий аналитический центр Al Sharq Forum (file:///C:/Users/Admin/Downloads/Forced-Demographic-Changes-in-Syria.pdf). Понятно, что это центр является неким рупором суннитской оппозиции, но там приводятся факты, которые говорят нам о том, что все стороны конфликта активно используют этнические и конфессиональные «чистки» в рамках своего противостояния. И делают это не случайно, а в связи с тем, что такая зачистка (моноконфессиональная или мононациональная) является традиционным для Востока. Если мы возьмем даже наш кавказкий опыт (осетино-ингушский конфликт, события в Чечне, армяно-азербайджанская война, война Грузии с Абхазии и Южной Осетии), то совершенно очевидно, что стороны этих конфликтов безжалостно в рамках своего противостояния борются за этническую (или конфессиональную) «чистоту» своего спорного региона. И делается это не из-за излишней жестокости, а в связи с простым соображением: если на спорной территории останется хотя бы одно село с «враждебным» населением, то избежать партизанской войны не получится. Это вытекает из векового опыта проживания этих этносов, а не является чем-то новым. То есть, надо отдавать себе отчет в том, что так там люди живут веками.
В Сирии мы сейчас наблюдаем ровно то же самое. Какую же статистику в этом вопросе приводит Al Sharq Forum? Для начала общая цифра беженцев. Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ) к настоящему времени зарегистрировало 5,2 млн сирийцев, но реальная цифра беженцев составляет примерно 20% от всего населения Сирии, которое к 2017 году оценивают примерно в 14 млн человек, за вычетом примерно 456 000 сирийцев, убитых в результате войны. Конфессиональные чистки исповедовали в рамках конфликта все стороны конфликта. Начнем с Дамаска. При этом авторы доклада выделяют следующие этапы этого процесса. Когда сирийское восстание впервые началось в районах суннитского большинства, оно не имело специфического идеологического характера. Его лозунгами были требования свободы, достоинства и социальной справедливости. При этом методы протеста были в основном мирными. При этом очень быстро этот процесс перерос в межконфессиональное противостояние. Дамаск в этой связи принял на вооружение единственно возможную на тот момент тактику: вытеснение суннитского населения под предлогом защиты этнических и конфессиональных меньшинств. Краеугольным камнем этой стратегии по принципу «разделяй и властвуй» было использование сегрегации по этому принципу. Такая тактика реализовалась в рамках следующих этапов.
1. «Коллективное наказание». На этом этапе режим начал несколько кампаний по обеспечению безопасности и военных операций, направленных на установление контроля над городами, ставшими аренами самых крупных демонстраций и протестов. Такими, как Джиср аш-Шугур и Баниас. В этой связи силы сирийского режима провели десятки массовых убийств гражданских лиц в период с марта по декабрь 2011 года.
2. «Этническая / Сектантская чистка». В ответ на действия режима на первом этапе, оппозиция постепенно перешла к использованию военных методов войны (К концу 2011 года большая часть страны находились под контролем местных вооруженных групп, что вынудило силы режима начать классические чистки по конфессиональному принципу. Режим начал свои чистки в провинции Хомс, вытесняя местных суннитов из Баба Амро, Аль-Себа, Аль-Халидии, Ашира, Аль-Рефайна, Байяда, Аль-Сабиль, Вади-эль-Араба и Джубар Султания.
3. «Полезная Сирия». К началу 2013 г. перемещение гражданских лиц открыто пропагандируется в качестве тактики защиты «полезной Сирии» с двумя ключевыми задачами: укрепление своего контроля над регионом между Дамаском и Латакией, которые являются центрами политической поддержки Дамаска. Создание опорного пункта ливанской «Хизбаллы» в Ливане путем создания буферной зоны вдоль ливанско-сирийской границы для защиты от инфильтрации боевиков.
4. «Российская интервенция» (так в докладе -авт.). «Хизбалла» и иранская поддержка усилилась, но не смогла предотвратить суннитскую экспансию в Идлибе и Дераа. Российское вмешательство в сентябре 2015 года позволило Дамаску переломить эту тенденцию. Было проведено ряд успешных наступательных операций, в основном в Алеппо и сельской местности под Дамаском. Российское доминирование в авиации, осада основных оплотов сопротивления с намеренным ухудшением там гуманитарной составляющей в итоге подтолкнули оппозицию и вооруженные группы к началу переговоров с Дамаском о спонсируемой ООН «эвакуации» боевиков и членов их семей. Этот этап ознаменовался эвакуацией сотен тысяч мирных жителей в провинцию Идлиб. Из восточной части Алеппо 65 000 мирных жителей эвакуировали в декабре 2016. Из Дамаска и его пригородов эвакуировано более 300 000 гражданских лиц с 2015 по 2017 год; 45000 из Муадамии; 35 400 из Кудсии и Хамы; 365 700 из Дераа; 375500 из Забадани и долины реки Барада, 386000 из Аль-Таль; 391300 из Хана аль-Ших; 40 000 из Барзе, 51000 из Кабуна. Только в 2017 году еще 40 000 человек из Хомса. При этом сирийский режим и лояльные ему силы использовали политические, военные, экономические и административные средства принуждения гражданского населения к эвакуации. При этом турецкие аналитики говорят о том, что Дамаск вместо эвакуированного суннитского населения вселяло туда представителей иных конфессий из числа лояльных сил. Эти области включают в себя Маззех Басатиан аль-Рази (законодательный декрет № 66 от 18/9/2012) Баба Амро, Аль-Султания и Джобар в Хомсе (законодательный декрет № 5 1982 года, с внесенными поправками). В этой связи отметим, что говорить на основе этих данных о массовом переселении в суннитские области шиитского населения, в том числе и иностранцев, нельзя. Это эпизоды, но не массовое явление, тем более, что часть шиитских деревень в рамках этого «обмена» было эвакуировано из Идлиба. К тому же отметим, что традиция Востока говорит нам о том, что местное население или иностранные наемники очень неохотно занимают места проживания «изгнанного враждебного населения». Контроль да, но не проживание. И, кстати, приведенные выше данные динамики возвращения в места своего традиционного проживания «внутренних мигрантов» свидетельствует об этом очень убедительно. Всего же в результате такого рода перемещениями было затронуто полностью или частично за весь период войны 136 районов, включая 111 преимущественно суннитских и 26 туркоманских населенных пунктов.
Ровно такую же тактику использовали и группы сопротивления, прежде всего «Исламское государство» (ИГ) и «Джебхат ан-Нусра» (обе организации запрещены в России). Причем там принуждение к эвакуации шло в основном путем чисто силовыми методами. Если взять основной принцип этой доктрины, то речь идет о чистом «суннитском национал-социализме». «Командиры ИГ действовали умышленно, совершая эти военные преступления и преступления против человечности, нападения на лиц с четким осознанием их гражданского статуса», — сообщила Комиссия ООН по расследованию преступлений ИГ. В основе этой доктрины был следующий принцип: квалификация лиц, не являющихся суннитами, а также немусульман, в качестве «иностранцев» с введением для них различных дополнительных налогов, ограничений на передвижение, конфискации имущества, лишение права осуществлять свои религиозные обряды в общественных местах, депортация.
При этом в докладе сообщается о том, что необходимо отметить относительно низкий уровень миграции внутри алавитского сообщества, что составляет менее 1% всех сирийских беженцев; увеличение числа суннитов и алавитов, которые переходят в шиизм, и расселение семей проиранских боевиков (хазарейцы в том числе, но большинство сирийцев) вдоль сирийско-ливанской границы. По неподтвержденным данным, численность шиитов увеличилась с 100 000 в 2010 году до примерно 350 000 в 2017 году. Темпы роста суннитского населения при этом уменьшилось, главным образом из-за более высоких показателей миграции и смертности. При этом авторы доклада делают очень примечательные выводы. Имеющиеся статистические данные свидетельствуют о том, что большинство этнических и конфессиональных групп сохранили свою «довоенную» долю в общем населении страны, за исключением шиитов, которые почти в четыре раза увеличили присутствие в стране. Тем не менее, дальнейшее изучение данных показывает, что общие демографические сдвиги незначительны. Несмотря на трудности доступа к статистическим данным о внутренне перемещенных лицах, имеющиеся данные свидетельствуют о перемещении внутри страны 6,5 млн сирийцев. Эта цифра включает примерно 2 млн человек, перемещенных из районов, контролируемых Дамаском, в Идлиб.
При этом исследователи приходят к следующему выводу. Этнические и конфессиональные сирийские меньшинства живут сейчас исключительно на территориях, контролируемых режимом. Несмотря на все вышеуказанные процессы, алавиты по-прежнему являются меньшинством. В этой связи имеется тенденция Дамаска по концентрации в районах своего контроля иных национальных и конфессиональных меньшинств, общее число которых в общей пропорции населения составляет 41% (26% алавитов, 5% христиан, 4% друзов, 3% шиитов, 2% исмаилитов). Перемещение этнических и религиозных меньшинств из числа повстанцев из зоны контроля правительства в Идлиб внесли значительный вклад в процесс создания на этих территориях устойчивой базы поддержки режима. Дамаск в рамках конфликта активно занимался демографической инженерией: режим был вынужден изгнать миллионы арабов-суннитов, чтобы склонить чашу весов в пользу создания лояльной себе социальной базы. То же самое пытались осуществить сунниты путем использования боевиков ИГ и «Джебхат ан-Нусры», а также курды из партии «Демократический союз» (ДС).Этот вывод говорит нам о том, что Дамаск будет в дальнейшем всячески блокировать попытки Москвы массово вернуть сирийских беженцев-суннитов на родину, предпочитая при этом постепенность и делая упор в этой связи исключительно на возвращение в места своего традиционного проживания «внутренних мигрантов». При этом об устойчивой динамике этого процесса с сохранением Идлиба, как оплота вооруженной суннитской оппозиции, говорить нельзя.