Власти Ирака не намерены присоединяться к санкциям США в отношении Ирана. Об этом заявил во вторник 11 декабря премьер-министр Ирака Адель Абдель Махди. «Мы неоднократно повторяли нашу позицию относительно санкций Соединенных Штатов против Ирана, Ирак не будет их частью», — цитирует премьера телеканал «Ас-Сумария». «Мы планируем направить делегацию в Вашингтон, чтобы обсудить исключения [для Багдада] в этом вопросе», — добавил он. Президент США Дональд Трамп 8 мая объявил о выходе Вашингтона из Совместного всеобъемлющего плана действий по иранской ядерной программе. Трамп обещал не только вернуть прежние санкции, но и ввести новые в отношении Тегерана, а Госдепартамент в связи с этим сообщил о намерении Вашингтона свести к нулю доходы Ирана от экспорта нефти. Первая часть американских санкций возобновила действие в ночь на 7 августа. Эти ограничительные меры охватили автомобилестроительный сектор Ирана, торговлю золотом и рядом металлов. Новые санкции, в том числе против иранского нефтяного сектора, вступили в силу 5 ноября. Как объявило Министерство финансов США, санкции введены против более чем 700 юридических и физических лиц, морских и воздушных судов Ирана. 9 ноября диппредставительство США в Багдаде заявило, что Вашингтон предоставил Ираку отсрочку в 45 суток от выполнения антииранских санкций в энергетическом секторе, позволив закупать иранский газ и электроэнергию. В этой связи последнее заявления нового иракского премьера следует трактовать прежде всего как подтверждение линии Багдада на получение дополнительных преференций в рамках антииранских санкций и отсутствия на сегодня каких-либо внятных альтернатив в рамках обеспечения своей энергетической безопасности. При этом вопрос экспорта электроэнергии стал для Багдада вне зависимости от личности премьера и его симпатий или антипатий ключевым для выживаемости будущего кабинета министров. Предыдущее правительство Х.аль-Абади два года подряд испытывало самый серьезный прессинг со стороны населения сначала суннитских, а затем и шиитских районов именно в связи с дефицитом электроэнергии. Отсутствие эффективного управления в этой области привело по большому счету ровно к тому моменту, что Х.аль-Абади потерял свое место премьера, а также к недавним шиитским волнениям в Басре. Там, конечно, помимо темы дефицита электроэнергии были еще и интересы местных кланов, которые пытались таким образом получить дополнительные руководящие позиции в углеводородном секторе страны, но и тема дефицита электроэнергии была постоянным лейтмотивом этих протестов. В этой связи, по оценкам американских экспертов, после падения режима Саддама Хусейна иракский электроэнергетический сектор находится в почти постоянном кризисном состоянии и, с большей долей вероятности, будет по-прежнему испытывать проблемы в ближайшем будущем. Хронические перебои в работе электросетей и отключения электроэнергии будут продолжать происходить на регулярной основе прежде всего по причине преобладания устаревшей и неэффективной инфраструктуры этой отрасли, даже несмотря на новые инвестиции. В этой связи Ирак будет стремиться диверсифицировать источники получения электроэнергии за пределами страны, продолжая инвестировать в строительство новой внутренней инфраструктуры и одновременно импортируя все больше электроэнергии от соседних стран. Такая долгосрочная стратегия однако не принесет какого-либо улучшения в рамках преодоления дефицита электроэнергии в краткосрочной перспективе. Проблемы с электричеством в Ираке носят хронический характер. Попытки режима С.Хусейна в свое время решить эту проблему путем строительства на юге страны новых генерирующих мощностей с помощью СССР и Японии в общем привели лишь к временному улучшению ситуации в этой области. Прежде всего из-за ирано-иракской войны, в процессе которой две мощные новые ТЭС рядом с Басрой был практически полностью разрушены и до сих пор не восстановлены. Гражданская война в Ираке в последние годы по самым скромным оценкам еще более усугубила это положение вещей. И так уже порядком устаревшее и неэффективные системы генерации и передачи были дополнительно разрушены результате боев: общий ущерб в отрасли электроэнергетики оценивается в 7 млрд долларов. Но даже до появления «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России) сектор электроэнергии Ирака был убыточным и не справлялся с возросшим спросом на электроэнергию, особенно в пиковые летние месяцы. Одним из главных инструментов минимизации этих рисков является импорт электроэнергии и природного газа из Ирана, что сейчас находится под ударом. В рамках своей кампании давления против Ирана, Вашингтон потребовал, чтобы Багдад принял новый план в рамках отказа от иранских поставок энергии, которые составляют значительную часть потребностей Ирака. Это ставит перед новым премьер-министром Аделем Абдель Махди грандиозную задачу, но в принципе он уже в своем заявлении принципиально обозначил общий курс Багдада на этом направлении. И рискнем предположить, что Вашингтон в данной ситуации ничего сделать с этим решением Багдада не сможет. Как по вопросам экономики (Ирак является одним из немногих стран, которые могут наращивать добычу нефти и тем самым влиять на снижение мировых цен), так и политики (США намерены сохранять свое военное присутствие в этой стране). К тому же у Багдада просто нет иной альтернативы в чисто техническом плане.
Ежегодный спрос на электроэнергию в Ираке, который достиг пика в 24 000 мегаватт (МВт) в 2018 году, растет примерно на 7% в год, и эти темпы, как ожидается, останутся стабильно-высокими в обозримом будущем. Однако суммарная мощность иракского энергетического сектора, составляющая 16 000 МВт, сильно отстает даже от нынешнего спроса. Для преодоления этого дефицита Ирак заключил контракт на импорт из Ирана электроэнергии мощностью до 1200 МВт. При этом этот дефицит продолжает создавать серьезные проблемы как для иракского правительства, так и для большинства граждан. Отсутствие электричества, воды и рабочих мест уже привело к массовым беспорядкам в южном экономическом центре Басре и в других местах. Для наращивания своего потенциала энергетическому сектору Ирака придется преодолеть ряд технических, экономических и политических препятствий в процессе, который обещает быть трудным и медленным. При этом Ирак является одной из стран, которые наиболее подвержены риску сопутствующего ущерба от программы антииранских санкций. Мало того, что многие иракские шиитские лидеры близки к Ирану, Багдад также кардинально зависит от иранской энергетики. В этой связи попытки Соединенных Штатов подтолкнуть Ирак к поиску альтернативного поставщика энергии, по оценке экспертов, окажутся безуспешными.
Проблемы с электроэнергией в Ираке надо прежде всего связывать с моральной и технической изношенностью и экономической неэффективностью управления соответствующей инфраструктуры. Большая часть электроэнергии в Ираке вырабатывается газотурбинными и паровыми электростанциями старого образца, использующими в качестве топлива природный газ или дизельное топливо (паротурбинные установки могут также использовать сырую нефть и мазут). При этом система передачи и распределения полученной электроэнергии физически изношена, что приводит к потери примерно 50% от всего объема генерации (технически обоснованный объем потерь в эффективной системе распределения оставляет от 5 и 15%). Сейчас по этому показателю Ирак выигрывает только у Ливии, где эти потери составляют 60% процентов. Даже разрушенный гражданской войной Йемен в этом плане Ирак опередил: там потери электроэнергии при придаче составляют около 30%. Попытка Багдада решить вопрос дефицита электроэнергии путем строительства новых мощностей, которые используют комбинированную генерацию, привело к ограниченному результату по причине недостаточных запасов природного газа в качестве топлива и дефицита водных ресурсов для выработки пара для привода турбин. Хотя Ирак богат нефтью, у него существует хронический дефицит добычи природного газа. Большая часть природного газа страны является побочным продуктом добычи сырой нефти, но Ирак в свое время не привлекал инвестиции в рамках строительства соответствующего оборудования для улавливания этого газа. Вместо этого большая часть попутного природного газа сжигается на факелах, что свидетельствует как об экономической неэффективности, так и о вреде для окружающей среды. Например, в 2017 году Ирак смог уловить лишь 10,4 млрд куб. м из 28,2 млрд куб. м природного попутного газа, добытого на его нефтяных скважинах. В последнее время Багдад предпринимает усилия по наращиваю объемов улавливания попутного газа на устье скважин на южноиракских месторождениях, прежде всего через совместное предприятие с «Шелл» и «Мицубиси» компании Basra Gas Company. Общие инвестиции в проект составили 17 млрд долл., но до сих пор это предприятие в состоянии улавливать только половину от своей первоначально заявленной цели: около 57 млн куб. м в день. Но даже если бы Ирак смог улавливать весь природный попутный газ, который он в настоящее время сжигает, ему все равно пришлось бы импортировать природный газ. В настоящее время только в энергетическом секторе ежегодно потребляется 9,4 млрд куб. м, а для электростанций, которые будут введены в эксплуатацию в ближайшие несколько лет, потребуется дополнительно еще 15 млрд куб. м. Это автоматически ставит на повестку дня продолжения импорта газа из Ирана. Хотя Ирак способен в конечном счете преодолеть многие из этих проблем с течением времени и только при условии массированных инвестиций, энергетический сектор будет сталкиваться с другими экономическими и политическими проблемами. Одной из них является поиск финансирования для модернизации инфраструктуры. Ирак потратил большую часть этого года в рамках безуспешных попыток привлечения сколь-нибудь серьезных инвестиций для восстановления инфраструктуры, которая была разрушена во время гражданской войны или банально технически износилась. При этом этот сектор продолжает быть убыточным финансово, несмотря на высокий спрос на электроэнергию. Реально оплаченные счета за электроэнергию в 2017 году составили всего 28%. И даже если клиенты действительно оплатят все свои счета, электроэнергия все ровно продается в убыток: тарифы на электроэнергию установлены слишком низкие, чтобы компенсировать затраты на генерацию, передачу и распределение. По оценкам Всемирного банка, низкая финансовая дисциплина, заниженные тарифы и изношенная инфраструктура в секторе электроэнергетики снижают ежегодный валовой внутренний продукт Ирака на 5,2%. Багдад также работает себе в убыток от продажи природного газа. Он платит той же Basra Gas Company 2.50 доллара за 2,8 куб. м попутного газа и оплачивает иранский газ по системе 11% плюс к актуальной цене за баррель марки Brent (в настоящее время это около 6.75 долларов за 2,8 куб. м). При этом потребителям внутри страны этот газ продается по цене примерно 1.20 долларов за 2,8 куб. м. К этому надо прибавить тот факт, что само Министерство электроэнергии чрезмерно кадрово раздуто и насчитывает более чем 100 000 сотрудников. Кадровый состав министерства, в отличие от эффективности предоставляемых им услуг, был одним из факторов, который вызвал протесты этим летом в Басре. При этом отметим, что вся причина протеста был не в том, что кадры министерства сильно раздуты, а в том, что там мало выходцев из шиитских кланов юга Ирака. В этой связи эксперты отмечают, что сделать сектор электроэнергетики экономически эффективным будет непросто, прежде всего по чисто политическим причинам. Прекращение обслуживания для тех, кто не оплачивает свои счета за электричество, быстро приведет к уличным демонстрациям. Ирак мог бы также еще больше повысить тарифы на электроэнергию, но это также спровоцировало бы беспорядки. Любые попытки сократить численность сотрудников министерства также приведут к протестам, поскольку безработица является серьезной проблемой в стране. В этой связи Ирак вынужден по-прежнему ориентирован на импорт больших объемов электроэнергии и выделения огромных сумм из федерального бюджета на обслуживание инвестиционных проектов, субсидии и трансферы в энергетический сектор, чтобы компенсировать нехватку доходов и его общую убыточность. При этом как только Багдад допустил задержку платежей за импорт иранской электроэнергии, а Тегеран прекратил ее экспорт, это тут же способствовало образованию дефицита и автоматически — к возникновению массовых протестов. И этот факт объясняет антииранскую направленность этих протестов, поскольку местные шииты не оценили нежелание Тегерана задаром снабжать их электричеством. Но Багдад свои выводы сделал, и в бюджете Ирака на 2019 год выделено более 1,2 млрд долларов для погашения задолженности за электроэнергию и природный газ. На данный момент электроэнергетический сектор Ирака должен демонстрировать рост, к чему его вынуждает тот факт, что спрос, по прогнозам, будет продолжать расти на 7-10% в год. В этой связи Багдаду необходимо в ближайшее время очень четко найти ответы на сложные вопросы: как увеличить генерирующие мощности и эффективность управления отраслью.
В этой связи ответ лежит на поверхности. Багдад пойдет по испытанному пути и будет по-прежнему во многом полагаться на импорт иранской электроэнергии и газа, вне зависимости от желания или нежелания Вашингтона. Ровно по той причине, что от этого будет зависть политическая выживаемость любого иракского режима. В течение последних пяти лет Ирак рассматривал импорт электроэнергии и природного газа из Ирана в качестве простого и относительно дешевого способа укрепления своей энергетической безопасности. И Тегеран, всегда стремящийся углубить свое влияние на возглавляемое шиитами иракское правительство, с готовностью соглашался на эти схемы. В 2013 году Ирак подписал соглашение об импорте 25 млн куб. м иранского природного газа в сутки (9,1 млрд куб. м в год) для снабжения трех электростанций в Багдаде. В общей сложности импортируемый из Ирана природный газ питает электростанции мощностью около 5000 МВт. Добавление к этому объему прямого импорта электроэнергии означает, что Багдад зависит от Тегерана для покрытия примерно трети своего пикового спроса. Замена этого поставщика технически и экономически нецелесообразна, сложна и практически невозможна в среднесрочной перспективе. В рамках преодоления рисков американских санкций Багдад предложил сейчас Тегерану создать бартерную систему, которая давала бы Ирану внутрииракский кредит на приобретение товаров внутри Ирака в обмен на поставляемые объемы газа. Однако Ирак имеет чудовищный торговый дефицит с Ираном. Ирак может предложить только ряд сельскохозяйственной продукции, который хотел бы иметь Иран, что совершенно не покрывает всю стоимость иранского экспорта. Отсюда скорее всего Багдада пойдет на вариант расчетов с Тегераном через создаваемый сейчас ЕС механизм альтернативных от доллара системы расчетов с Ираном. До сих пор иракские официальные лица заявляли, что они приступят к осуществлению 18-месячного плана сокращения импорта из Ирана, представляя при этом пятилетнюю стратегию энергетического сектора, направленную на решение некоторых из его более широких структурных проблем. Багдад надеется, что этот план достаточно успокоит Соединенные Штаты, чтобы предоставить Ираку расширенный отказ от санкций. Эксперты в этой связи указывают, что в данном случае Багдада работает прежде всего на затягивание этого процесса, ожидая прежде всего смены общего внешнеполитического курса Вашингтона после ухода Трампа после первого срока. При этом любая стратегия Ирака по укреплению своей энергетической инфраструктуры и замене иранской электроэнергии и газа обязательно будет основываться на трех принципах: увеличение внутренней инфраструктуры и инвестиций в электростанции; обеспечение большего объема поставок природного газа и электроэнергии; и реформирование самого сектора. В государственном бюджете на 2019 год, Ирак выделил 3,3 млрд долларов для оплаты капитальных вложений в инфраструктуру электроснабжения. В этом году Ирак ведет переговоры с GE и Siemens о возможной сделке в этой сфере на сумму 15 млрд долл. 21 октября GE объявила, что она подписала меморандум о взаимопонимании с Багдадом о строительстве электростанций и восстановлении старой инфраструктуры для увеличения мощности на 14 000 МВт. По общему замыслу в соответствии с планом мощности по генерации 1500 МВт могут быть введены в эксплуатацию уже в 2019 году. 22 октября Siemens объявила о заключении отдельного соглашения с Багдадом об увеличении мощности иракской генерации на 11 000 МВт в течение следующих четырех лет. Ни при этом пока ни одна из этих сделок не носит характера уже вступившего в силу контракта.
Еще одной альтернативой иранской энергетики могут стать прямые поставки энергоносителей в Ирак из КСА, что стало бы стратегическим шагом для Саудовской Аравии и ее союзников, дав им преимущество в переговорах с Багдадом и укреплении своего влияния в этой стране. Но есть свой нюанс и здесь: КСА уже снабжает электроэнергией Иорданию и АРЕ, и выход на рынок Ирака чреват уже образованием дефицита в самой КСА в летние пиковые месяцы. Попытки же КСА организовать некую единую энергетическую сеть стран-членов ССАПГЗ с целью оперативной переброски излишек электроэнергии пока остаются в проектах. Попытки же подключить иракскую передающую инфраструктуру к электросети КСА для прямого экспорта электроэнергии наталкивается на чисто техническую проблему: сети Ирака и КСА работают на разных частотах, что делает крайне дорогой и экономически невыгодной такой экспорт. В июле с.г., когда в Ираке вспыхнули протесты по поводу нехватки электроэнергии, Саудовская Аравия предложила построить солнечную электростанцию мощностью 3000 МВт на севере Саудовской Аравии, которая экспортировала бы энергию в Ирак и продавала бы ее по льготной ставке Ираку. И это пока осталось только словами. Ирак также получил предложение импортировать 300 МВт из Кувейта и Турции. Но в техническом плане — это крохи, которые проблему принципиально не решают. В этой связи отметим, что стратегические интересы КСА на иракском направлении наталкиваются на чисто экономические и политические проблемы. Саудовская Аравия уже субсидирует поставки энергоносителей в такие страны, как Египет и Иорданию, в обмен на политическую кооперацию, и соответственно использует этот рычаг для того, чтобы прекращать такие поставки в случае отказа той или иной страны придерживаться общей с ней политической линии на внешнем треке. Как это было уже в свое время с тем же Египтом. И это обстоятельство серьезно сдерживает арабские страны от того, чтобы принимать такие «подарки» от Эр-Рияда, а для Ирака эта тема стоит еще более остро учетом шиитского правительства. Это обстоятельство очень сильно осложняет любому правительству в Багдаде развитие экономических связей с ССАПГЗ. Несмотря на относительное потепление отношений между иракскими шиитскими лидерами, такими как Муктада ас-Садр и саудитами, перспективы таких отношений все еще остаются очень туманными. Любое быстрое расширение экономической деятельности ССАГПЗ в Южном Ираке автоматически спровоцирует недовольство союзников Ирана и местных националистов из числа суннитов, которые одинаково враждебно относятся и к Ирану, и к КСА. К тому в новом кабинете министров, который премьер А.А.Махди никак не может сформировать, априори будет много противников любого плана по установлению серьезных связей с Саудовской Аравией и ССАГПЗ. Теоретически альтернативным вариантом импорта газа является египетской-иорданский. Тот же Египет выходит сейчас на самообеспечение себя природным газом, что сразу же принесет изменения в его безусловном следовании принципам саудовской внешней политики, которая по ряду пунктов кардинально расходится с точкой зрения египтян. Египет прекращает импорт газа из-за рубежа в связи с переходом на полное самообеспечение. Об этом заявил в конце сентября министр нефти и минеральных ресурсов страны Тарик аль-Мулла, передает в воскресенье издание «Аль-Ватан». По словам министра, «решение о прекращении закупок сжиженного природного газа (СПГ) за рубежом стало результатом четко продуманной стратегии, реализуемой в целях сокращения разрыва между производством и потреблением путем заключения около 80 соглашений с иностранными компаниями, что привело к открытию новых месторождений». «Освоение новых месторождений ускорило выход Египта на самообеспечение ранее первоначально запланированного конца текущего года, — отметил он. — Отказ от импорта позволит сэкономить казне порядка 27 млрд египетских фунтов (1,5 млрд долларов), которые будут направлены на экономические реформы». Дальнейшая цель страны — превратиться в региональный газовый центр, добавил Т.аль-Мулла. Как сообщил министр, на минувшей неделе была отгружена последняя партия СПГ из-за рубежа. По данным Миннефти, в сентябре добыча газа достигла 6,6 млрд куб. футов в день, в то время, как еще в июле эта цифра составляла только 6 млрд куб. футов. При этом Египет поставил целью увеличение на 50% добычи природного газа к середине 2018 года и дальнейшее наращивание этих показателей. В ближайшие четыре года в Средиземноморье планируется реализовать 16 проектов в газовой сфере общей стоимостью в 25 млрд долларов. Кроме того, за последние четыре года в нефтегазовой сфере было реализовано еще 24 проекта с инвестиционным капиталом в 2,16 млрд долларов, которые привели к добыче 1,4 млрд куб. м газа и 26 тыс. баррелей конденсата. Все это делает возможным в теории возобновление экспорта газа в Иордании, и из нее в Ирак. Но опять же это очень долгосрочная перспектива, которая подвержена многочисленным политическим и экономическим рискам. Строительство же в Иордании АЭС, что может в очень дальней перспективе означать экспорт электроэнергии в Ирак, вообще пока находятся в области больше фантазий короля Абдаллы.
Эксперты указывают на то, что хотя инвестиции в состоянии значительно укрепить энергетический сектор Ирака в долгосрочной перспективе, они не могут в одиночку решить непосредственные проблемы с дефицитом электроэнергии. Стремление Багдада в конечном итоге полностью покончить с зависимостью от импорта электроэнергии наталкивается помимо прочего на опережающий рост спроса: пиковый спрос на нее возрастет до 39 000 МВт в течение следующих пяти лет. Даже если Ирак сможет устранить свою потребность в иранской электроэнергии (что очень сложно), ему будет еще труднее отказаться от поставок природного газа из ИРИ. И даже если газовая компания Basra Gas Company в конечном счете достигнет своей цели по улавливанию 20,6 млрд куб. м попутного природного газа в год, это все равно оставит Ираку дефицит примерно в 4 млрд куб. м. только на сферу электроэнергетики. Из ближайших соседей только Иран является экспортером чистого природного газа. У той же Саудовской Аравии есть долгосрочный план развития природного газа, но он изначально будет обслуживать исключительно внутренний рынок. Кувейт, как и Турция, является чистым импортером природного газа, что оставляет их вне рамок этих сделок. В краткосрочной перспективе Ирак мог бы импортировать природный газ через кувейтский терминал СПГ в Басре, но для этого потребуется построить соответствующие насосные станции и трубопроводы с терминала. В долгосрочной перспективе Ирак может попробовать вариант аренды собственного СПГ-терминала или использование второго терминала СПГ в Кувейте, который должен быть построен в 2021 году. Но оба этих варианта значительно дороже, чем иранский газ.
Это ставит Ирак в практически безальтернативное положение по продолжению импорта иранской электроэнергии и газа в среднесрочной перспективе. И Вашингтон в данном случае мало что может сделать. Те же американские эксперты из «Страфора» приходят в выводу о том, что поскольку Вашингтон нуждается в иракском правительстве в его борьбе против «Исламского государства», он не в состоянии пойти на отказ Багдаду в его исключениях в рамках общих санкций. Не в интересах США и развал иракской экономики, что делает риски резкого взлета цен на углеводороды очень вероятными. Это означает, что Соединенные Штаты будут продолжать выдавать иракскому правительству исключения из санкций, когда дело доходит до экспорта иранской энергии в Ирак, и по-прежнему будут ожидать, что Багдад добьется прогресса в сокращении своего импорта из Тегерана. И что еще более важно, Соединенные Штаты могут использовать обещание продолжать предоставлять отказы от санкций в качестве рычага для стимулирования Багдада к укреплению связей с Саудовской Аравией и ССАГПЗ, оба из которых согласуются с его стратегической целью сокращения иранского влияния на Багдад. При этом рискнем предположить, что такие шаги Вашингтона практически однозначно приведут к неудаче. Тем не менее до тех пор, пока Ирак не осуществит долгосрочные планы по модернизации своих мощностей по генерации и передачи электроэнергии, его перспективы в рамках выхода на самообеспечение электроэнергией будут оставаться туманными. А дополнительное санкционное давление со стороны Соединенных Штатов и продолжающиеся политические и финансовые проблемы в этом секторе означают, что в обозримом будущем именно нехватка электричества будет продолжать стимулировать внутренние беспорядки в Ираке, и особенно в Басре. Опять же рискнем в данном случае не согласиться с американскими экспертами. Беспорядки в Басре или их отсутствие будет зависеть напрямую только от двух факторов: количества креатур южноиракских шиитов в структуре исполнительной власти и будущем кабинете министров, а также от готовности Багдада вовремя оплачивать импортируемый иранский газ.