Ливанская армия — сфинкс без загадки?

Казалось, что «черный вторник» 23 января и последовавшие за ним трагические события должны остудить горячие головы противоборствующих сторон и образумить остальных ливанцев. И, действительно, часть ливанского социума позитивно откликнулась на происходящее. Группа ливанской молодежи с присущей любым молодым людям изрядной долей романтики и наивности увлеклась занимательной арифметикой. Складывали обозначающие противоборствующие стороны цифры 8 и 14 марта, делили на 2 и получали почему-то 11 февраля. Именно в этот день по их расчетам ливанцы должны были возлюбить друг друга и прекратить ссориться. Но если альтруизм молодежи способен вызвать лишь умиление и похвалу, то инициатива вполне рациональных рестораторов и кабатчиков заставляла лишь недоумевать. С недавних пор при входе в некоторые местные рестораны и кафе появилась надпись: «У нас не говорят о политике». Так и хотелось добавить: «Больше трех не собираться». Ну, на самом деле, разве можно представить себе ливанца, не говорящего о политике? Это, наверное, все равно, что китаец, который не ест рис. А может, это не наивность и не оплошность, а знак отчаяния, крик о помощи? Как бы то ни было, но искушенные политики и с той и с другой стороны эти знаки не считали, а крики не услышали. И немудрено. Куда уж там, когда даже недавний взрыв рейсового автобуса в одном из христианских пригородов Бейрута потонул в громкой перебранке политических комбатантов. Впрочем, за два с половиной последних года в Ливане привыкли к словесным дуэлям конфликтующих сторон. И уж лучше пусть говорят, чем жгут покрышки и стреляют друг в друга. Но вот новые элементы риторики, главным образом одной из противоборствующих сторон, вызывают не только озабоченность, но и некоторые опасения.

Впервые за долгие годы в речах видных и не очень политиков прозвучали обвинения в адрес ливанской армии и критика ее действий в ходе январских событий. Национальные вооруженные силы и их командование обвинили в «мягкотелости», «недостаточной решимости», «медлительности» и даже «сговоре» с оппозицией. Ответ ливанских военных не заставил себя долго ждать. В интервью местным печатным СМИ командующий армией генерал М. Сулейман ответил на интересующий всех ливанцев вопрос о возможном участии ливанских военных в политике. Он твердо заявил, что не стоит опасаться или надеяться на то, что армия совершит переворот, возьмет в свои руки руководство страной и после проведения президентских и парламентских выборов передаст власть вновь сформированному гражданскому правительству. Генерал ясно дал понять, что армия не нарушит конституцию Ливана. М. Сулейман выразил сомнение, что в условиях «избыточной» демократии в Ливане, граничащей с хаосом, там вообще можно установить военно-авторитарный режим или армейскую диктатуру. Он также опроверг циркулирующие в стране слухи о своей возможной отставке, отпуске по болезни и отъезде за границу в разгар январских баталий с тем, чтобы избежать ответственности за действия армии, а также отрицал наличие у него каких-либо планов занять президентское кресло, по крайней мере, в течение ближайших двух лет. Короче говоря, армия не собирается силой вмешиваться в политику, играть роль арбитра в решении политического конфликта, основанного на конфессиональных разногласиях, и продолжит сохранять нейтралитет, обеспечивая внутреннюю безопасность и охрану южной границы. Скорее всего, М. Сулейман искренне верит в то, что говорит. И многие из его поступков и действий армии подтверждают это. Но сказать куда легче, чем сделать, особенно в столь взрывоопасной ситуации. Даже, если страстно этого хочешь.

Во-первых, было бы весьма наивным полагать, что ливанским военным удастся на практике дистанцироваться от политики. Между Ливаном и Израилем нет мирного договора. Ливанские военные считают Армию обороны Израиля (АОИ) своим главным противником. Именно для защиты от нее армейское командование добилось от гражданских политиков решения направить регулярные армейские части на юг Ливана. И если утверждение Карла фон Клаузевица о том, что «война суть продолжение политики иными средствами», сохраняет свою верность хотя бы в системе традиционных координат «государство, армия, народ», то вроде бы все ясно. Однако последняя война была нетипичной с этой точки зрения. Стратегической рациональности израильской армии «Хизбалла» противопоставила войну за выживание и одержала победу. Но это уже другая история, хотя не такая уж и невероятная в будущем развитии Ливана и региона в целом.

Во-вторых, само место армии в политической системе страны, особенно в нынешнем состоянии этой системы, обрекает военных если и не на прямое участие в политике, то уж как minimum на крайнюю близость с ней. По Закону об обороне армия подчиняется президенту республики. Совет министров вырабатывает общую политику в сфере обороны и безопасности, определяет ее цели. Высший совет обороны контролирует их исполнение. В его состав входят президент республики – председатель Совета, премьер-министр – его заместитель, а также министры обороны, иностранных дел, финансов, внутренних дел, экономики. Ну, куда тут денешься от политики?

И наконец, в сегодняшнем Ливане практически созданы идеальные условия для «классического» военного переворота как с точки зрения самих военных, так и с точки зрения наличествующих объективных обстоятельств. Начнем с четырех объективных общеизвестных факторов, обеспечивающих вмешательство военных в политику. Уровень экономического развития, социальная мобильность, степень политической активности масс и политической институционализации — все эти признаки в меньшей или большей степени присутствуют сегодня в Ливане (подробнее об этом см. статью «Борьба за Ливан» на сайте Института Ближнего Востока).

Теперь рассмотрим проблему с субъективистской точки зрения. Возьмем за основу мотивацию военных, то есть каких целей военные рассчитывают добиться, совершая переворот, и какие из присущих военным представлений и соображений могут побудить их к этому деянию. Наиболее сильным побудительным мотивом служит, как правило, угроза корпоративным интересам военных в самом широком смысле и позициям тех классов, интересы которых военные защищают. В случае с Ливаном речь можно вести о значительной части малообеспеченных слоев населения и достаточно обеспеченных, но не очень зажиточных групп среднего класса, то есть тех, кто наиболее сильно пострадал от экономического кризиса и военной разрухи. Корпоративные интересы военных можно свети к группе факторов. Прежде всего, любая армия заботится о поддержании приемлемого уровня бюджетного финансирования. Военные хотят обладать известной самостоятельностью в управлении своими внутренними делами. Армия ревниво относится к удержанию своих прерогатив перед лицом возможных конкурентов в сфере своей деятельности. И наконец, устранение любых угроз сохранению армии как института государства.

Итак, сегодня бюджетное финансирование ливанской армии из рук вон плохо. Выделяемых из госбюджета средств едва хватает на жалование военным и закупку ГСМ. Продовольственный паек ливанского военнослужащего в денежном выражении не превышает 2 долларов США в день. В прошлом году он составлял немногим более 1 доллара США в день. При этом принятая недавно правительством программа реформ предусматривает жесткую экономию бюджетных средств.

Однозначно говорить об отсутствии вмешательства гражданских политиков в дела армии, заботе правительства о поддержании авторитета вооруженных сил в обществе и сохранении прерогатив военных перед лицом их коллег из других силовых ведомств также не приходится. Как иначе можно расценить выдвинутые рядом политиков обвинения в адрес армии, если не желанием «поучить» офицеров, как им действовать в той или иной ситуации? Как квалифицировать публичное обсуждение возможной отставки командующего армии и якобы существующих между ним и министром обороны И. Муром разногласий? Не отражает ли это стремление гражданских политиков заняться решением кадровых вопросов армии и не только на уровне высшего командного состава? Явное недовольство военных вызывают также попытки гражданских лиц вмешиваться в вопросы определения военной стратегии и тактики. Так, ряд политиков заявили, что события 23 января продемонстрировали нехватку армейских частей для обеспечения надлежащей безопасности. Под этим предлогом они предлагали в случае повторения подобного снять ряд подразделений армии, находящихся на юге Ливана, и направить их в другие районы страны. При этом и армейскому командованию и правительству хорошо известно, что, во-первых, из 56-тысячного личного состава армии 39 тысяч – это регулярные войска, остальные срочники, которых уговорили продолжить службу за более высокую зарплату. При этом 16 тысяч военных находятся на юге Ливана, 11 тысяч обеспечивают безопасность пропускных пунктов на море и суше. К тому же значительное число ливанских военнослужащих заняты в сфере логистики и административного управления.

Во-вторых, обеспечивать безопасность внутренних районов Ливана должны силы безопасности МВД. За несколько последних лет их численность была увеличена на порядок и в настоящее время составляет около 25 тысяч человек. Однако для этого правительству следовало бы равномерно рассредоточить подразделения сил безопасности в ключевых районах Ливана, особенно после того, как наиболее боеспособные армейские части направили на юг страны. Но на деле этого не произошло. Значительная часть сил безопасности находится в Бейруте и его пригородах, обеспечивая безопасность прежде всего правительственных объектов, пикетируемых отрядами оппозиции. Поэтому периодически возникающие в различных районах Ливана «дыры» безопасности приходится затыкать армией. Мало того, что подобные броски по всей территории страны истощают силы военных, — офицеры начинают сомневаться в том, доверяет ли им правительство, и задаются вопросом, какую роль им отводит власть в государстве. К тому же военные крайне неохотно действуют против собственного народа, опасаясь утратить его доверие и уронить свой авторитет в обществе.

И еще одно, пожалуй, самое важное. Впервые за последние 35 лет армия оказалась на юге страны и наконец-то стала выполнять органично присущую любой армии мира функцию защиты рубежей своей отчизны от внешнего противника. Однако стоило ливанским солдатам на юге «повоевать» с заехавшим на ливанскую территорию израильским бульдозером и обменяться выстрелами с израильскими военными (без убитых с обеих сторон), как сразу же выявился ряд неприятных обстоятельств. Несколько быстрых на слова ливанских политиков тут же заявили, что, мол, раз ливанская армия так хорошо себя показала в этой ситуации, то нет никакой необходимости и дальше сохранять боевые отряды исламского сопротивления на юге Ливана. И вновь подняли болезненную тему о разоружении «Хизбаллы». C точки зрения ливанских военных получилось как-то некрасиво: воевали вроде против израильской армии, а на деле подставили своих. Стоило ливанской армии попытаться предотвратить нарушение израильскими войсками границы, выступить в защиту суверенитета страны и вступить в перестрелку с израильскими военнослужащими, как ливанских офицеров тут же «одернуло» командование международных многонациональных сил. Некоторые политики Ливана сумели обыграть и эту тему. Они вновь вернулись к вопросу об увеличении численности многонациональных сил и их размещении в других районах страны, прежде всего на границе с Сирией.

Но главное — это то, что правительство до сих пор никак не может решить вопрос, надо ли давать армии ракетное оружие. Многие министры и политики сомневаются в необходимости этого, опасаясь, что ракеты могут попасть в руки исламского сопротивления и палестинских формирований на территории страны. При этом как бы забывается, что и «Хизбалла» и палестинцы уже давно располагают подобным оружием в достаточном количестве и при случае могут поделиться со своими более «бедными» собратьями из национальных вооруженных сил. С другой стороны, правительство обсуждает планы приобретения самолетов-разведчиков для облетов территории юга страны, чтобы таким образом было легче выявлять возможные нарушения границ со стороны АОИ. Понятно, что эти летательные аппараты будут скорее всего находиться в ведении международных сил. У ливанских военных попросту нет необходимых средств на обслуживание таких машин.

Если все вышесказанное — не унижение армии и ее офицерского корпуса, тогда что это? В этой связи абсолютно логичным выглядит постановка командующим армией М. Сулейманом ряда вопросов (во многом, как видно, риторических): а нужна ли вообще нынешнему правительству Ливана армия? И если да, то какова должна быть ее численность, какие задачи она должна решать, каково ее место в государстве и обществе? Когда власти займутся выработкой оборонной стратегии ливанского государства?

Как свидетельствует обобщенная практика военных переворотов в странах Латинской Америки, Азии и Африки, интервенционистские настроения военных значительно возрастают в условиях, когда политика гражданских властей терпит провал, правительство неспособно навести порядок в стране и в связи с этим утрачивает легитимность в глазах значительной части политизированного населения. Таким образом, в сегодняшнем Ливане обеспечен практически весь «джентльменский набор» признаков и условий для силового вмешательства армии в политику. Но М. Сулейман исключает даже саму возможность подобного развития событий. Почему?

Ну, во-первых, осуществление военного переворота даже при наличии необходимых объективных и субъективных предпосылок лишь на первый взгляд представляется простым делом. Армия, располагающая консолидированной силой, легко мобилизует армейские части против властей. Незначительная гражданская оппозиция, особенно в случае утраты правительством легитимности среди большинства населения, не представляет проблем. Речь о каком-либо серьезном противодействии военным вообще не идет. Группа армейских заговорщиков на бронетранспортерах направляется к правительственной резиденции и арестовывает правителя. Все происходит достаточно быстро и легко. Но такой латиноамериканский вариант вряд ли сработает в Ливане или в какой-либо другой арабской стране. Конечно, успех переворота зависит прежде всего от быстроты и слаженности действий. Однако, как следует из вышесказанного, добиться этого в нынешних ливанских условиях будет весьма непросто. К тому же существует немало факторов, способных привести к провалу попытки переворота.

Обычно для подготовки переворота требуется несколько месяцев, в течение которых заговорщики должны тщательно скрывать свои планы и конспиративно создавать необходимые условия для их осуществления. В нынешней обстановке добиться выполнения этих условий крайне сложно, если не невозможно. Допустим, сделать это удалось. Но на этапе осуществления переворота заговорщики могут не получить ожидаемой поддержки со стороны ключевых частей, группы гражданских и военных элит, выступающих против насильственного вмешательства военных в политику. В сегодняшнем Ливане это более чем возможно. Но даже если удастся преодолеть и это препятствие и занять узловые объекты, то совсем не очевидно, что успешные действия заговорщиков не смогут быть подавлены лояльными правительству частями других силовых ведомств, в том числе и не ливанских. Такую вероятность нельзя исключать, особенно с учетом куда более мощных армий в соседних с Ливаном государствах, в столицах которых совсем по-разному видят конечные цели такого переворота.

Тогда зачем планировать переворот, который скорее всего окончится неудачей и уж точно послужит катализатором новой гражданской войны? К тому же в новейшей истории Ливана не зафиксировано случаев участия военных в «классических» попытках военного переворота. Командующий ливанской армией генерал Ф. Шехаб, который в начале 1950-х гг. имел, казалось, все возможности для захвата власти вооруженным путем, предпочел сохранить верность конституции и поставил во главу угла общегосударственные интересы. В результате в 1958 г. он был избран президентом Ливана. Военное правительство во главе с генералом М. Ауном, правившее в Ливане с 1988 по 1989 гг., было вполне конституционно образовано президентом А. Жмайелем. Пожалуй, единственной возможностью когда ливанская армия может оказаться втянутой силовым образом в политику, является ситуация широкого народного восстания. Подобное нельзя исключать как результат эскалации массовых акций гражданского неповиновения, которыми сегодня оппозиция угрожает правительству, если ее требования не будут выполнены. В этом случае военные могут попытаться возглавить процесс с тем, чтобы не дать ему вылиться в гражданскую войну. Однако в условиях обострившихся конфессиональных противоречий и острых политических разногласий сделать это чрезвычайно сложно. И если ситуация будет балансировать на гране гражданской войны, военные могут повести себя как в середине 1970-х гг. — уйти в казармы и тем самым сохранить единство вооруженных сил и саму армию.

Именно об этом сегодня так заботится генерал М. Сулейман. В своем интервью он напрямую увязывает обеспечение единства армейских рядов с существованием армии как института государства и сохранением самого ливанского государства. С другой стороны, в условиях сегодняшнего Ливана чрезвычайно сложно предсказать, по какому пути пойдет дальнейшее развитие событий в стране и каковы границы терпения армии и народа. Как долго армия может выполнять, по образному выражению генерала М. Сулеймана, «один приказ, исходящий от единого руководства», тем более если учесть, что в самом руководстве давно нет единства? Как долго армия может защищать принципы конституции, которые уже нарушены политиками и, судя по заявлениям некоторых из них, могут быть нарушены и в дальнейшем? Ряд высказываний генерала может свидетельствовать о том, что у терпения военных имеются известные пределы. Чего, например, стоит заявление М. Сулеймана о том, что простые солдаты ливанской армии разумнее, чем некоторые политики? Или о том, что он (М. Сулейман) чувствует себя ответственным не столько перед властью, сколько перед солдатами и офицерами, которых он посылает «выполнять историческую миссию на юге Ливана»? Как понимать обещание генерала не выполнить ни одного приказа гражданских властей, представляющего потенциальную угрозу единству страны и армии? И что означает утверждение генерала о том, что он знает о нежелании властей вооружать армию оборонительным оружием, и в этой связи военные готовы добыть это оружие в боях с противником? С каким таким противником? Что это? Неконтролируемый всплеск эмоций? Но для военного с таким стажем и выучкой это нехарактерно. Или же это чувство стыда за то положение, в котором уже на протяжении многих десятилетий находятся национальные вооруженные силы, и одновременно грозное предупреждение ливанским политикам?

Как бы то ни было, пока ливанские военные терпят. Армейское командование понимает, что любые односторонние действия с его стороны способны привести к неконтролируемому всплеску насилия на конфессиональной основе. Это в свою очередь поставит армию на грань раскола и приведет к уничтожению ее как института суверенного государства. Да и о самом ливанском суверенитете, пусть весьма условном, но суверенитете, можно будет надолго забыть. По крайней мере, обеспечением суверенитета «нового» Ливана займутся не национальные вооруженные силы, а совсем другие силы.

Действительно, уничтожение ливанской армии невыгодно в первую очередь самим ливанцам. Тогда кому оно выгодно? На уровне «первой сигнальной системы» выскакивает ответ – Израилю. Ну, конечно, кому же еще? Ну, а если допустить, что в израильском Генштабе не все озабочены только сохранностью своих капиталов? Тогда можно предположить, что умный израильский генерал предпочтет воевать против такой вот ливанской армии по законам обычной войны, а не иметь дело с вооруженными до зубов и никем не контролируемыми отрядами «Хизбаллы» и палестинцев, которые вряд ли будут следовать теории войны по фон Клаузевицу.

Тогда, может быть, Сирии? Ведь не зря же господа из «коалиции 14 марта» обвиняют сирийских руководителей во всех смертных грехах. Несомненно, Дамаск заинтересован в сохранении своего влияния в Ливане с точки зрения обеспечения национальной безопасности Сирии, как внешней, так и внутренней. Но говорить о какой-либо стратегической глубине применительно к недружественному и несамостоятельному Ливану просто бессмысленно. Да и более дальним арабским соседям Ливана подобное развитие событий вряд ли понравится. Ведь даже попытка военного переворота и ее возможные последствия в стране, которую на Западе считают единственной демократией в арабском мире, может иметь весьма опасные последствия в других арабских странах, армии которых имеют совсем другую историю, не так ослаблены и не столь политически корректны. Да и набор требуемых объективных и субъективных предпосылок переворота не сильно отличается от ливанского. Народ не так измучен демократией, а влияние внешних сил не столь значимо. В более (или менее?) демократическом Таиланде военным хватило куда меньше поводов, чтобы в сентябре 2006 г. свергнуть премьера-реформатора, в условиях на удивление спокойной и нейтральной позиции руководителей стран Запада, вместе с которыми он заседал в это время в ООН.

Что же говорить о странах Ближнего Востока, будь то противниках или союзниках США. Некоторые из них, по мысли американской администрации и ряда правительств стран Западной Европы, либо вовсе не демократизируются, а только вооружаются и конфликтуют с американцами, либо как-то странно демократизируются, предавая военному трибуналу «братьев-мусульман», и пытаются при этом законодательно утвердить шариат в качестве правовой основы государства. А третьи и того хуже – ведут разговоры о газовых альянсах не с тем, с кем надо. Вот и гадай после этого, не снял ли «цивилизованный мир» запрет на военные перевороты на Ближнем Востоке? Ведь этот инструмент политики куда менее затратный и более интеллектуальный, чем ракетно-бомбовые удары с непредсказуемыми для всех последствиями.

Так что ливанской армии и ее командирам остается только крепиться и терпеть. И может быть, когда-нибудь благодарные потомки поставят в одном из скверов Бейрута, Дамаска, Каира, Эр-Рияда, Стамбула или Тегерана памятник ливанскому солдату – самому устойчивому к политике.

62.92MB | MySQL:110 | 0,624sec