В начале марта в Пакистане произошли события, которые дали основание некоторым аналитикам сделать предположение о начале конца эры П. Мушаррафа. Речь идет о временном отстранении от исполнения обязанностей Верховного судьи Ифтихара Мухаммада Чаудхри, обвиненного в должностных преступлениях. Он был отстранен 9 марта в президентской резиденции в Равалпинди. Позже, 18 марта, президент Пакистана Первез Мушарраф рассказал о том, как прошла его встреча с И.М. Чаудхри: «Он приехал в 11.30 и оставался здесь до 13.30. Я сказал ему о справке (содержащей обвинения против судьи. – В.М., П.Т.), посланной ему премьер-министром вместе с документальными свидетельствами. Мне надо было идти на Пятничную молитву, а Верховный судья остался, чтобы просмотреть справку и приложенные документы. Когда я вернулся к себе в офис, Верховный судья, который был еще здесь, выразил пожелание снова встретиться, чтобы объясниться по этому делу. Но меня его аргументы не удовлетворили. Я сказал ему, что справка будет отослана Высшему судебному совету».
По итогам этой встречи решением П. Мушаррафа Верховный судья был отстранен от исполнения обязанностей на период рассмотрения его дела созванным Высшим судебным советом, который состоит из Верховного судьи (в данном случае из и.о. Верховного судьи), двух судей Верховного суда, имеющих наибольший стаж работы в нем, и двух старших судей от провинциальных Высоких судов (всего 11 человек). Два заседания Высшего судебного совета, 13 и 16 марта, прошли под председательством Джаведа Икбала, временно исполняющего обязанности Верховного судьи из-за отсутствия в стране старейшего судьи пакистанского Верховного суда Раны Бхагвандаса, который по Конституции и должен был бы исполнять обязанности Верховного судьи во время расследования. На 21 марта было назначено третье заседание совета. В этот же день в Пакистан вернулся Р. Бхагвандас. Заседание было перенесено на 3 апреля, а в субботу, 24 марта, Р. Бхагвандас принес клятву при вступлении в должность исполняющего обязанности Верховного судьи, став, таким образом, вторым в истории Пакистана представителем религиозного меньшинства, занявшим высший судебный пост (после христианина А.Р. Корнелиуса, Верховного судьи в 1960-1968 гг.).
Высший судебный совет должен рассмотреть обвинения, содержащиеся в справке и приложенных документах, и вынести решение относительно возращения И.М. Чаудхри к своим обязанностям или же его смещения с поста. До сих пор история Пакистана знала только один случай импичмента, решение о котором принял Высший судебный совет в 1958 г. в отношении судьи Высокого суда Западного Пакистана Ахлака Хусейна, обвиненного в должностных преступлениях. Как и А. Хусейн, нынешний Верховный судья И.М. Чаудхри обвиняется в должностных преступлениях и злоупотреблениях властью. Считается, что поводом для расследования стало открытое письмо на имя И.М. Чаудхри адвоката Верховного суда Наима Букхари, опубликованное в феврале текущего года в одной из пакистанских газет. В своем письме видный юрист обвиняет Верховного судью в чрезмерной приверженности протоколу, с одной стороны, и в немотивированном использовании дорогостоящих транспортных средств, в том числе самолетов и вертолета, из провинциальных ресурсов, — с другой стороны. В вину И.М. Чаудхри вменяется захват под представительство Верховного суда Пакистана официальной резиденции Верховного судьи Синда, который был вынужден переехать к родственникам. По словам Н. Букхари, Верховный судья использовал служебное положение для обеспечения карьерного роста своего сына Арсалана, несмотря на совершенные тем правонарушения.
В Верховном суде И.М. Чаудхри создал систему управления, основанную на дискриминации, конфликтности и собственном агрессивном поведении и высокомерии. При этом И.М. Чаудхри придал широкую огласку рассматриваемым в Верховном суде делам, связанным с нарушением основных прав человека, что в связи с собственными нарушениями Верховного судьи выглядит как политика двойных стандартов. «Тем, кто живет в стеклянном доме, не стоит бросать камни в других», — приводит Н. Букхари совет Верховному судье, данный отставным судьей Ваджи-уд-дином Ахмедом. Согласно 209 статье Конституции, доказательство в Высшем судебном совете этих обвинений (как и подтверждение физической и умственной неспособности исполнять свои обязанности) является основанием для отстранения судьи от должности решением президента.
Несмотря на исключительность данного случая, он предусмотрен Конституцией, формально соответствует ей и вроде бы не выходит за рамки правовой сферы. Однако неожиданно бурная реакция как в сообществе юристов, так и в более широких кругах показала, что временное отстранение Верховного судьи имеет и политический подтекст, с которым власти, по-видимому, не хотели бы связывать свое решение, о чем свидетельствуют неоднократные заявления П. Мушаррафа («Не делайте из этого политической проблемы. Это правовой вопрос, и он должен быть решен с помощью правовых средств»), министра информации Мухаммада Али Дуррани («Я приглашаю юристов обсудить это как конституционный вопрос, который не может быть решен на улице»), официального представителя Министерства юстиции Арифа Чаудхри («Избежание политизации было бы в интересах такого острого вопроса») и других. Однако вопреки призывам пакистанских властей правовой кризис с самого начала развивается по законам политики, в том числе благодаря действиям самих властей. Отсутствие политических мотивов в отстранении И.М. Чаудхри вызывает сомнение в связи с допущенными правовыми нарушениями и в связи с серией инцидентов с участием представителей исполнительной власти.
Правовые нарушения были озвучены самим Верховным судьей на первом заседании Высшего судебного совета. И.М. Чаудхри поставил вопрос о законности назначения Дж. Икбала на пост исполняющего обязанности Верховного судьи при, во-первых, наличии Верховного судьи, чьи преступления или физическая, умственная неспособность исполнять свои обязанности еще не доказаны, и, во-вторых, при наличии Р. Бхагвандаса – старейшего судьи Верховного суда. В любом случае, принесение присяги при вступлении в должность исполняющего обязанности Верховного судьи сначала Дж. Икбалом, а потом и Р. Бхагвандасом является нонсенсом. Некоторые случаи, сопровождавшие правовой кризис, могут быть расценены как давление на И.М. Чаудхри: во время разговора в пятницу, 9 марта, с Верховным судьей П. Мушарраф был одет в военную форму (1); в кабинете Верховного судьи был произведен обыск, при котором часть документов была разбросана, а часть изъята (2); были повышены меры безопасности вокруг резиденции Верховного судьи, ограничивающие, по словам И.М. Чаудхри, свободу передвижения не только его самого, но и членов семьи и адвокатов (3); на сайте Верховного суда временно отсутствовала личная страница Верховного судьи (www.supremecourt.gov.pk//profile-hcj.htm) (4); было зафиксировано грубое обращение представителей полиции Исламабада в отношении Верховного судьи и его супруги в то время, когда они направлялись на первое заседание Высшего судебного совета (5).
Пункты 3–5 были рассмотрены Верховным судебным советом, который вынес следующие решения. 3. Никаких ограничений свободы передвижения Верховного судьи, членов его семьи и адвокатов нет, меры безопасности должны соответствовать закону (Supreme Court of Pakistan: Press Release, 16.03.07). 4. Высший судебный совет инициировал расследование инцидента, для чего были вызваны на допрос сотрудники полиции Исламабада (Suo Moto Case 01 of 2007 // Supreme Court of Pakistan: Press Release, 20.03.07). 5. Личная страница Верховного судьи, исчезнувшая в результате внутренней ошибки в работе сайта, была восстановлена, к ней был обеспечен свободный доступ (HJC Information on Supreme Court’s Official Website // Supreme Court of Pakistan: Press Release, 12.03.07). Хотя остается открытым вопрос о доказанности и организованности данной серии инцидентов, пакистанские средства массовой информации предпочитают рассматривать их в контексте политического противостояния И.М. Чаудхри с властью.
Но и власть склонна видеть в действиях Верховного судьи попытки мобилизовать политическую поддержку в широких кругах, о чем, в частности, говорил, министр информации М.А. Дуррани: «Как судья Верховного суда может контактировать с политиками?.. Как судья, находящийся под следствием, может делать сообщения для прессы? Как он может передвигаться по улицам, как политики, совершающие длительные марши?.. Все эти инициативы служат признаком того, что отстраненный от своих обязанностей Верховный судья ведет себя, как политик, нарушающий правовые нормы и традиции». Тем более что временное отстранение И.М. Чаудхри не только затронуло корпоративные интересы пакистанских юристов, увидевших в этом ограничение исполнительной властью независимости судебной власти и организованно выступивших в ее защиту, но и послужило поводом для выступления оппозиции, которая попыталась использовать правовой кризис для ослабления позиций президента П. Мушаррафа и правящей партии Пакистанской мусульманской лиги (Каид-и-Азам). Действия оппозиции разделили лагерь юристов на тех, кто позитивно отнесся к солидаризации политической оппозиции с Верховным судьей, и тех, кто дистанцировался от нее, понимая, что такой союз противоречит самому духу протеста юристов, несогласных с вторжением политики в юриспруденцию. Как можно судить по пакистанским источникам, вторых, видимо, больше.
В свете приближающихся президентских и парламентских выборов власти Пакистана должны быть заинтересованы в скорейшем разрешении правового кризиса с наименьшими потерями для собственного имиджа. Наилучшим выходом из сложившейся ситуации для них было бы мирное урегулирование конфликта вне рамок Высшего судебного совета, от которого требуется только закрепить «мирное соглашение» между П. Мушаррафом и И.М. Чаудхри. Официальное признание невиновности последнего (на условиях, о которых стороны должны договориться на неофициальном уровне) может быть использовано властями как сильный аргумент против их обвинений оппозицией в недемократичности правления генерала П. Мушаррафа. Судя по острожному поведению президента и Верховного судьи в течение правового кризиса, ограничивающихся общими замечаниями без конкретных обвинений, основные участники кризиса оставили возможность для «мирного соглашения».