Визит президента Франции Н. Саркози в Алжир и Тунис в июле с.г., как и запланированное на осень посещение Рабата, свидетельствуют о его стремлении реализовать декларированное в ходе избирательной кампании намерение превратить средиземноморское направление в одно из основных во французской внешней политике. Центр тяжести при этом будет, судя по всему, и далее смещен на Магриб, что вполне естественно, поскольку именно со странами этого региона, отделенного от Франции не столь уж широкой полосой «средиземноморской реки», Париж всегда был связан особыми узами.

Несмотря на усилившуюся конкуренцию Соединенных Штатов и собственных партнеров по Европейскому союзу, Франция продолжает занимать ведущие позиции во внешней торговле и внешнеэкономических связях магрибских государств. Ее сотрудничество с ними охватывает в том числе и высокотехнологичные отрасли. Один из последних примеров этого – заключение в 2006 г. соглашения с Тунисом об оказании ему содействия в деле мирного использования ядерной энергии, включая сооружение атомных электростанций и применение ядерных технологий для опреснения морской воды, в медицине и сельском хозяйстве.

Франция поддерживает со странами Северо-Западной Африки активные военные связи. Широкое распространение получила практика совместных маневров. Так, в феврале с.г. у восточного побережья Алжира были проведены учения военно-морских сил двух государств с целью отработки задач по перехвату «подозрительных судов».

Важной сферой взаимодействия является сотрудничество между службами безопасности Франции и магрибских государств в борьбе против терроризма, организованной преступности, наркоторговли и незаконной иммиграции.

Стремление Н. Саркози наращивать отношения со странами Магриба обусловлено, похоже, не только чисто прагматическими соображениями. По оценке французского еженедельника «Журналь эбдомадэр», президент любит Марокко, и ему нравилось проводить там свободное время^1. Когда Н. Саркози был министром внутренних дел, в его окружении заметную роль играли такие связанные с Марокко лица, как его советник Р. Дати или министр – делегат по вопросам местного самоуправления Б. Ортефо. Промарокканские симпатии президента разделяет руководство давно обосновавшихся в этой стране крупных компаний – «Дассо», «Аккор», «Акса», «Лягардер», «Буйгу», «Альстом» (из которых две последние образуют, как утверждает «Журналь эбдомадэр», экономическую основу «Сарколенда»)^2. Ориентация Н. Саркози на Марокко, да и в целом на Магриб, поддерживается влиятельными массмедиа, в частности телеканалом «ТФ-1», радиостанцией «Эроп-1», журналами «Экспресс» и «Пари-Мач». Вместе с тем знакомство президента с регионом не ограничивается Марокко. По словам официального представителя Елисейского дворца, «интерес Н. Саркози к странам Магриба возник давно»^3. Он хорошо знает страны Северо-Западной Африки, которые неоднократно посещал в качестве министра внутренних дел и министра экономики, финансов и промышленности, а также председателя партии «Союз за народное движение».

В Магрибе активным сторонником сближения с Европой считается король Марокко Мухаммед VI. В его окружении немало лиц, выступающих за упрочение отношений с Францией (к ним относят, в частности, советника короля по связям с международными финансовыми институтами А. Азулая). Марокканский политический истеблишмент давно установил связи с французскими правыми, которые со своей стороны всегда поддерживали династию Алавитов. Что касается президента Туниса З.А. бен Али, то он в свое время учился во Франции — в общевойсковом училище Сен-Сир и артиллерийском училище в Шалон-сюр-Марн. В английской прессе высказывалось, правда, мнение, что в отличие от своего профранцузски настроенного предшественника, пожизненного президента Х. Бургибы он питает большую симпатию к Соединенным Штатам^4. Подобная оценка, возможно, порождена тем, что З.А. бен Али окончил также и американские учебные заведения – высшее училище безопасности и разведки и училище противовоздушной обороны. Однако чрезмерного крена в сторону Вашингтона в его внешней политике не просматривается, и в то же время налицо четкое стремление тунисского президента к наращиванию сотрудничества с ЕС.

Стабильность влияния Франции в Северо-Западной Африке в немалой степени обусловлена цивилизационным фактором. Наряду с арабским в магрибских странах широко распространен французский язык, а жители этих стран принадлежат одновременно к двум культурам: арабо-мусульманской и французской. Как отмечал марокканский король Хасан II, «Марокко – это дерево, которое глубоко укоренилось в африканской почве, но дышит овевающими его листву ветрами Европы… Это – нация синтеза, звено связи между Востоком и Западом»^5. Слова Хасана применимы и ко всем остальным странам Магриба. Но при этом сама возможность служить «связующим звеном» обеспечивается знанием французского языка, а «листву дерева» овевают прежде всего ветры Франции, а не, скажем, Германии или Великобритании.

Французско-магрибские отношения не являются, впрочем, безоблачными. Серьезную проблему представляет ситуация с иммигрантами. Заключается она не столько в том, что выходцы из Северо-Западной Африки могут служить резервом для исламистских террористических организаций (такая угроза существует, но преувеличивать ее масштабы не стоит), сколько в том, что североафриканцы образуют «взрывоопасную массу», как это продемонстрировали бунты мусульманской молодежи в 2005 г. Подобная ситуация во многом связана с тем, что находящиеся во Франции магрибинцы принадлежат в основном к низшим социальным слоям, они маргинализованы, многие не имеют работы. «Когда, — констатирует профессор Фрибургского университета Т. Рамадан, — ты беден, иностранец по происхождению, не имеешь работы и к тому же являешься мусульманином, почти незамедлительно следуют отторжение и дискриминация»^6. По словам историка П. Бланшара, французы смотрят на заселенные арабами окраинные кварталы так же, как они смотрели «в колониальную эпоху на человеческие зоологические сады – со смесью тревожного любопытства, очарования и страха»^7. Хотя многие из иммигрантов родились во Франции, а половина из них имеют французское гражданство^8, они сохраняют приверженность своей религии, своим корням и полностью превратиться во французов не стремятся, да, по-видимому, и не могут. В то же время большинство из них отнюдь не настроены радикально. 58% проживающих в стране мусульман желают, чтобы французское правительство лучше знало «достоинства ислама», 36% хотели бы, чтобы оно поощряло строительство мечетей, и лишь 14% выступают за ношение девочками хиджаба в школах^9. У населения же Франции, в течение столетий проживавшего в рамках государства-нации, появление на ее территории людей, принадлежащих к иной культуре, иной религии, иной цивилизации, похоже, вызывает шок. Но и обойтись без использования труда иммигрантов экономика страны, судя по всему, не может. По-видимому, у французов просто нет другого выхода, кроме как учиться жить в становящемся многонациональным и мультиконфессиональным государстве.

Еще одну проблему, особенно в алжиро-французских отношениях, создает оценка официальным Парижем колониального периода. Вполне естественно, что в Алжире, где в ходе войны за независимость погиб 1 млн человек, с возмущением было воспринято принятие во Франции 23 февраля 2005 г. закона, в котором колонизация трактуется как «носившая положительный характер» и «способствовавшая развитию колоний». Понятна и негативная реакция на произошедшее со стороны президента АНДР А.А. Бутефлики, который в 1956 г. в возрасте 19 лет вступил, оставив лицей, в Армию национального освобождения и закончил войну в звании майора командующим так называемым Малийским фронтом в алжирской Сахаре. Следствием принятия закона стала отсрочка на неопределенный срок по требованию алжирской стороны подписания договора о дружбе и сотрудничестве между двумя странами, заключение которого алжирцы стали теперь обусловливать не только упрощением визового режима, но и «углублением работы над исторической памятью».

В ходе пребывания в Алжире и Тунисе Н. Саркози была выдвинута инициатива создания Средиземноморского союза, объединяющего страны Европы и Магриба, а также Ливан, Израиль, Турцию и, возможно, Египет. В рамках союза планируется образовать четыре совместные зоны – развития, безопасности, экологии и культурного диалога. По словам французского президента, предполагается, что Средиземноморский союз станет «соединительным знаком» между Европой и Африкой и будет «тесно взаимодействовать с Евросоюзом с тем, чтобы однажды создать с ним общие институты». Как заявил Н. Саркози на пресс-конференции в Тунисе 12 июля, «можно утверждать, что президент Абд аль-Азиз Бутефлика стал решительным сторонником этой идеи, так же как и президент Зин аль-Абидин бен Али».

Уверенности в том, что такой союз окажется – в случае его сформирования – более эффективным, чем Евро-Средиземноморский процесс или Западно-Средиземноморский диалог «5+5», естественно, нет. Вместе с тем сам факт выступления французского президента с подобной крупной инициативой подтверждает, что Париж стремится закрепить за собой лидирующую роль в отношениях ЕС со странами Магриба и Южного Средиземноморья в целом, добиваясь еще большей привязки этого региона к Европе и одновременно упрочения там позиций Франции.

1. В.В. Куделев. Ситуация в Марокко: январь 2007 года. – http://www.iimes.ru/rus/stat/2007/15-02-07.html.

2. Там же.

3. http://www.rambler.ru/news/politics/0/10729048.html.

4. Л.М. Садовская. Политический портрет Зин аль-Абидин бен Али // Современные африканские лидеры. М., 2001, с. 170.

5. Hassan II. Le defi. P., 1976, p. 189-190.

6. A. Gresh, T. Ramadan. L’Islam en questions. P., 2000, p. 213.

7. Ibid., p.200.

8. Ibid., p.204.

9. Ibid., p.202.