На сайте МИД РФ опубликована статья министра иностранных дел России С.В.Лаврова, которая была приурочена к 74-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН и посвящена концептуальным вопросам международной политики. Название статьи «Мир на перепутье и система международных отношений будущего»  об этом довольно убедительно свидетельствует. В статье дается картина нынешней системы международных отношений и перспективы ее развития. Не будем подробно останавливаться на всех аспектах статьи, постараемся переложить ее на предмет нашей тематики, то есть на регионы Ближнего и Среднего Востока, но тем не менее следует остановиться на основных тезисах и принципах, которые предлагаются в вышеуказанной статье взять за основу. Цитата:  «Сегодня очевидно, что попытки утвердить однополярную модель провалились ( эти попытки провались еще два десятка лет назад, не надо в данном случае полагать, что есть мир крутился вокруг только противостояниях по линии США-СССР. Тот же Пакистан уже 17 лет четко доказывает, что он приобрел иммунитет от попыток Вашинтона давить на него в рамках афганского урегулирования — авт.). Процесс трансформации миропорядка обрел необратимый характер. Новые крупные игроки, обладающие устойчивой экономической базой, стремятся активнее влиять на региональные и глобальные процессы, с полным на то основанием претендуют на более значимое участие в принятии ключевых решений. Растет востребованность в более справедливой и инклюзивной системе. Рецидивы высокомерных неоколониальных подходов, наделяющие одни страны правом диктовать свою волю другим, отвергаются абсолютным большинством членов мирового сообщества. Все это вызывает ощутимый дискомфорт у тех, кто веками привык задавать шаблоны мирового развития, обладая монопольными преимуществами. Запрос со стороны большинства государств на более справедливую систему международных отношений, на реальное, а не декларативное уважение принципов Устава ООН наталкивается на стремление сохранить порядок, в рамках которого плодами глобализации могла пользоваться узкая группа стран и транснациональных корпораций. Реакция Запада на происходящее позволяет судить о его истинных мировоззренческих установках. Риторика на темы «либерализма», «демократии» и «прав человека» сопровождается продвижением подходов, основанных на неравенстве, несправедливости и эгоизме, убежденности в собственной исключительности».

В этой связи считаем необходимым отметить следующее:

1. Прежняя система международных отношений в общем-то уже приказала долго жить, и она уже давно является многополярной. Можно с полным основанием сказать, что распад СССР в свое время запустил эту реакцию, и в настоящее время мы только лишь наблюдаем кульминацию этого процесса. Международная система сдержек и противовесов переходит от противостояния двух систем к гораздо более многополюсным системам влияния и в данном контексте было бы очень просто полагать, что эти полюсы силы лимитируются только условно коллективным Западом, Россией и КНР. Таких полюсов силы несколько и на том же пространстве Ближнего и Среднего Востока это Иран, Пакистан, ОАЭ-АРЕ, Катар-Турция и КСА, как минимум.
2. В статье утверждается, что все эти полюсы силы стараются влиять на региональные и глобальные процессы. На региональные несомненно, на глобальные — вряд ли. Эти полюсы силы стараются воздействовать только на те реперные точки, которые непосредственно связаны с их национальными интересами, при этом сознательно дистанцируясь от глобального подхода вне зависимости от своей наднациональной риторики. Собственно это не удивительно, поскольку вслед за крушением двухполюсной системы безопасности и международного права наступил и черед эры глобализма. На смену им приходит некий гибрид Вестфальской системы. Гибрид прежде всего потому, что в основе этого подхода лежит главный принцип этой системы — принцип приоритета национального суверенитета, предполагающий обладание государством полнотой власти на своей территории и самостоятельное определение внутренней и внешней политики. В договорах этот принцип был закреплён фразой «Чья земля – того и вера». То есть, главенство национальных интересов, согласно которым и будут выстраиваться отношения между государствами и формироваться компромиссные решения. Другой вопрос, что главным отличием нынешней системы международных отношений от старой Вестфальской системы является один маленький нюанс: в прежней редакции внешняя политика была отделена от внутренней. На сегодня мы наблюдаем в этом принципе совершенно обратный принцип: внутренняя политика тесно увязана с международной, даже несмотря на экономические интересы. И те же санкции ЕС в отношении России тому ясное подтверждение. Приход к власти в США президента Д.Трампа стали началом финала этого процесса: к власти в главной мировой державе  пришли политики, основными принципами которых стал приоритет национальных интересов над глобальными, а также отказ от прежнего алгоритма международного доминирования, который включал в себя комбинацию гигантских финансовых издержек в рамках распространения своего влияния через различные инструменты   (включая различные форматы экономической помощи и фактическое финансирование обороны стран-союзников) и прямого военного вмешательства. Мировое доминирование таким образом  в этой системе координат предусматривает исключительно экономический аспект, а достигнуть его в тех же США планируется исключительно за счет наличия на их территории печатного станка основной мировой валюты и развязывания торговых войн, но совсем не войны классической. В этой ситуации политика и риторика становятся все более примитивными и циничными по сути и содержанию, никто более не утруждает себя ненужными доказательствами причастности той или иной страны к тому или иному эпизоду или инциденту, поскольку во главу угла становится национальный интерес по принципу «свой-чужой». Можно совершенно голословно обвинять режим президента САР Башара Асада в химических атаках или Москву в отравлении Скрипалей, и фактически на тормозах спустить убийство в генконсульстве КСА в Стамбуле оппозиционного саудовского журналиста Дж.Хашогги. Ровно потому, что так выгодно для национальных интересов тех же США и их западных союзников. То же самое справедливо и по использованию ОЗХО в рамках прерогатив расследования инцидентов с химическими атаками в Сирии. Можно сколько угодно говорить о том, что это нарушение регламента, но если у Москвы там нет позиций и влияния, то единственным ответом на такие действия является лишь циничное игнорирование выводов такого органа.  Новая система международных отношений «устала» от цветастых, но не к чему не обязывающих фраз и многочисленных соглашений и договоров. Такая новая политика стремится к упрощению и узкоформатным переговорным отношениям по конкретным вопросам в конкретной точке земного шара.  Договариваться блоками и глобально стало очень дорого и, что самое главное, непродуктивно. Отсюда кризис самой системы ООН, которая ничего по сути решить в международной повестки дня не в состоянии; отсюда  крушение  системы глобальных договорных соглашений (сетования на выход США из договоров по ограничению и контролю над вооружениями в данном случае надо полагать только лишь как констатацию этого факта) и очень прагматичный подход к решению задач исходя из своих национальных интересов. Таким образом, надо констатировать, что практика глобальных договоренностей находится в глубоком кризисе. Последним по времени ярким подтверждением такого тезиса стал выход США из СВПД. В этой ситуации совершенное непонятно, как можно в таких условиях вообще о чем договариваться с США? Снова обратимся к статье министра иностранных дел. «Зачастую на Западе рассуждают о том, что полицентричность неизбежно приведет к росту хаоса и конфронтации, поскольку «центры силы» не смогут договариваться между собой и принимать ответственные решения. Но во-первых – почему бы не попробовать? Вдруг получится? Для этого надо только приступать к переговорам, заранее условившись искать баланс интересов. Отложить в сторону попытки выдумывать собственные «правила» и навязывать их всем остальным как истину в последней инстанции. Впредь неукоснительно соблюдать закрепленные в Уставе ООН принципы, начиная с уважения суверенного равенства государств – вне зависимости от их размеров, формы правления или модели развития. Парадоксальна ситуация, когда государства, позиционирующие себя как эталон демократии, пекутся о ней только тогда, когда требуют от тех или иных стран «навести порядок» у себя дома по западным лекалам. А как только речь заходит о необходимости демократии в межгосударственных связях – тут же уходят от честного разговора или пытаются трактовать международно-правовые нормы по своему усмотрению». Естественно, потому что во главу угла ставятся сейчас не химеры международного права, а сугубо национальный интерес. И естественно, что их будут навязывать другим игрокам со всей агрессивностью, и при этом основной упор будет делаться исключительно на двусторонние или трехсторонние договора и соглашения». С.В.Лавров говорит, что идет стремление решать вопросы сейчас именно в таком формате. А Россия разве игнорирует такие форматы? А что такое Астана, которая явно противопоставляется Женевскому формату переговоров по Сирии? Можно сколько угодно долго приводить в пример ШОС или БРИКС, как примеры успешного многоформатного алгоритма действий, но суть при этом в том, что все страны-участники при этом во главу угла ставят свой собственный национальный интерес.  Пока они совпадают с такими форматами, они будут в них участвовать. В этой связи в статье говорится, что «следует по максимуму использовать потенциал «Группы двадцати» – перспективной, широкоохватной структуры глобального управления, где представлены интересы всех ключевых игроков, а решения принимаются с общего согласия. Возрастающую роль играют и другие объединения, отражающие дух подлинной, демократической многосторонности, в основе деятельности которых – добровольность, принцип консенсуса, ценности равноправия и здорового прагматизма, отказ от конфронтации и блоковых подходов. В их числе – БРИКС и ШОС, в которых наша страна активно участвует и в 2020 году будет председательствовать». А какие конкретно глобальные решения были приняты в формате этих организаций за последнее время? Повторим, что полюсы силы в том или ином случае решают свои конкретные цели и это обуславливает тот факт, что компромисс с ними по этим вопросам можно достигнуть в рамках именно двусторонних переговоров, или же в рамках договоренностей только тех игроков, которые завязаны на конкретный узел. Попытки придавать таким соглашениям глобальный характер бесперспективны по ожидаемым результатам.

Далее утверждается, что «однако множественность моделей развития не позволяет говорить о том, что западная «корзина» либеральных ценностей безальтернативна. И уж, конечно, эти ценности нельзя нести «на штыках» — без учета истории государств, их культурного и политического «кода». К чему это приводит – свидетельствует статистика горя и разрушений в результате «либеральных» бомбометаний. Из неготовности Запада принять сегодняшние реалии, когда он после столетий экономического, политического и военного доминирования утрачивает прерогативу единоличного формирования общемировой повестки дня, произросла концепция «порядка, основанного на правилах». Эти «правила» изобретаются и избирательно комбинируются в зависимости от текущих потребностей авторов указанного термина, который Запад настойчиво внедряет в обиход. Концепция отнюдь не умозрительна и активно реализуется. Ее цель – подменить универсально согласованные международно-правовые инструменты и механизмы узкими форматами, где вырабатываются альтернативные, неконсенсусные методы урегулирования тех или иных международных проблем в обход легитимных многосторонних рамок. Иными словами, расчет на то, чтобы узурпировать процесс выработки решений по ключевым вопросам».

В данном случае  не согласны с таким тезисом. Более того, рискнем утверждать, что последние по времени  такие явно неудачные попытки нести идеи либерализма «огнем и мечом» (прежде всего на Ближнем Востоке и Северной Африки) привели в конечном счете США и ЕС к осознанию простой истины: решать такого рода кризис стоит прежде всего на основе компромисса с сильнейшим игроком на той или иной площадке без учета его приверженности «либеральным ценностям». Если такой игрок не соглашается на такой компромисс по каким-то причинам (Иран, Турция или Пакистан, например) его к этому вынуждают путем опять же прежде всего санкционного давления. Именно этот способ влияния становится основным в условиях полного нежелания или неспособности США и их западных союзников воздействовать в этом ключе на оппонентов чисто военным путем. Цитата: «К слову, «либерализм», защитником которого себя позиционирует Запад, ставит в центр личность, ее права и свободы. Возникает вопрос: как с этим соотносится политика санкций, экономического удушения и неприкрытых военных угроз в отношении целого ряда независимых стран — Кубы, Ирана, Венесуэлы, КНДР, Сирии? Санкции напрямую бьют по простым людям, по их благосостоянию, нарушают их социально- экономические права. Как стыкуются с императивом защиты прав человека бомбардировки суверенных стран, сознательный курс на развал их государственности, приведший к гибели сотен тысяч людей, обрекший миллионы иракцев, ливийцев, сирийцев и представителей других народов на неисчислимые страдания? Авантюры «арабской весны» уничтожили уникальную этно-конфессиональную мозаику на Ближнем Востоке и Севере Африки». В этой связи отметим, что такие санкции и имеют своей основной целью убедить этих самых простых людей сменить существующий в их государствах политический режим. Таким образом население делается коллективным заложником ситуации, тем самым его стимулируют на протест. Можно говорить сколь угодно о неправильности такой практики, но, во-первых, она тем или иным способом работает, а, во-вторых, иных способов у коллективного Запада воздействовать на ситуацию просто нет. Этот момент просто надо учитывать в своей политике; жаловаться и обличать такую практику бессмысленно.  Отметим, что тот же Д.Трамп совершенно не учитывает в своей политике приверженность того или иного режима к демократическим либеральным ценностям. Как и европейцы, которые ради решения проблемы незаконной миграции готовы откупаться от авторитарного президента Турции Р.Т.Эрдогана или платить деньги суданским «джанджавидам2. В этой связи рискнем предположить, что установки на приверженность коллективного Запада идеям либерализма в рамках своей внешней политики, явно устарели. Возможно это было справедливо в период правления Б.Обамы, но явно не отвечает ныне существующим реалиям.

Цитата: «Отдельного внимания заслуживает спорная концепция «противодействия насильственному экстремизму», возлагающая вину за распространение радикальных идеологий и расширение социальной базы терроризма на политические режимы, объявленные Западом недемократическими, нелиберальными или авторитарными. Заточенность этой концепции на работу напрямую с гражданским обществом «через голову» законных правительств не оставляет сомнений относительно истинной цели – вывести усилия на треке антитеррора из-под «зонтика» ООН и получить инструмент вмешательства во внутренние дела государств. Внедрение в практику подобных новаций представляет собой опасный феномен ревизионизма, отвергающего воплощенные в Уставе ООН принципы международного права и прокладывающего путь к возвращению во времена конфронтации и блокового противостояния. Не зря Запад открыто рассуждает о новом водоразделе между «либеральным порядком, основанном на правилах», и «авторитарными державами». Полностью  согласимся с этим тезисом, но с одной поправкой. В данном случае надо понимать, что практически  все глобальные террористические группы существуют и действуют исключительно в рамках своей поддержки со стороны международных спонсоров для решения их внешнеполитических интересов, либо в результате их инкорпорации в тот или иной криминальный бизнес, в котором на другом конце опять же присутствует представители того или иного государства. Деление террористов на «плохих» и «хороших» несомненно присутствует, но в данном случае мы опять же наблюдаем конкретный подход в рамках двойных стандартов. Когда надо, кого-то перестают считать таковыми. Пример — афганские талибы, которые запрещены и в США, и в России, но с которыми и Москва, и Вашингтон ведут переговоры. Вполне себе официальные. Вообще самым главным препятствием для формирования всеобъемлющего фронта для борьбы с насильственным экстремизмом опять же надо полагать разновекторность национальных интересов конкретных стран, что делает такую идею утопичной. Пример Сирии доказывает со всей очевидностью, что если ты считаешь те или иные группы террористическими, то их надо уничтожать или максимально ослаблять чисто насильственными действиями без всякой оглядки на мнение европейских, американских или арабских партнеров. В этой связи отметим, что «насильственный экстремизм» на том же Ближнем Востоке и Северной Африке  имеет сейчас совсем иную идеологическую суть, нежели чем во времена расцвета той  же «Аль-Каиды» (запрещена в России).  Это прежде всего рост   чисто  националистических настроений, которые все активнее используют те же аравийские монархии (и не только они) в рамках завоевания умов своего населения.  Собственно феномен «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России) и его поддержка значительной частью населения арабских стран свидетельствует ровно об этом. ИГ — это пусть и уродливая, но попытка заявить о национальной самоидентичности суннитов в противовес к существующим ныне режимам и их доктринам. И то, что страны ССАГПЗ начали активно эксплуатировать этот тезис путем аккуратного культивирования национализма, говорит только о том, что власти эту тенденцию уловили отчетливо. По сути, кризисы в регионе и за его пределами подпитывают беспрецедентные националистические настроения. Возглавляемая Саудовской Аравией блокада Катара заставила его подданных сплотиться вокруг правящей семьи семьи Аль Тани, выдвигая  новые националистические символы и героев.  Война в Йемене сплотила многих эмиратцев  под флагом Федерации, в то время как холодная война Эр-Рияда против Тегерана дала в остальном разрозненным саудовцам общего национального врага. Все эти события сопровождаются целенаправленной политикой властей, в которой подчеркивается особая национальная самобытность: катарцы, эмиратцы, саудовцы, оманцы, кувейтяне и бахрейнцы все больше и больше видят себя отличными друг от друга. Правители аравийских монархий не привыкли к такому патриотическому пылу, но по мере развития этой новой тенденции отдельные националисты в каждом государстве будут разрабатывать свои собственные приоритеты в рамках выбора врагов  и решать для себя, что составляет национальную честь, а что нет. Это, в свою очередь, заставит правителей стран Персидского залива по-новому взглянуть на свое население. Тема войны и мира давно входит в компетенцию королевского меджлиса или совета, но у националистов может быть другое видение этого вопроса. Если уж на то пошло, националисты могут разжигать конфликты по вопросам, которых их правители предпочли бы избегать — подобно армяно-азербайджанскому конфликту, в котором растущая волна местного национализма захлестнула объединяющую советскую идентичность, что привело к гражданской войне в конце 1980-х и начале 1990-х годов между двумя советскими республиками. И наоборот, это может также подпитывать изоляционизм, заставляя лидеров избегать стратегических попыток успокоить националистов. В конечном счете, эта новая волна национализма может подорвать сам институт монархии в этих странах. И собственно не просто так власти КСА и ОАЭ полагают представителей этих идей в лице «Братьев-мусульман» в качестве одной из главных угроз своей национальной безопасности. И такой сценарий становится все более реальным в рамках возможного падения мировых цен на нефть и сужения возможностей властей в странах ССАГПЗ купировать социальное недовольство путем исключительно субсидий и преференций.  В этой связи «арабская весна», в организации которой почему-то обвиняют американцев (нет у американцев  ума и способностей для такого рода глобальных проектов), явилось ясным индикатором нарастания такого рода настроений в рамках смены традиционных элит.

Что же касается «зонтика ООН», то она в данном контексте бесполезна. Именно по причине отсутствия консенсуса у разных мировых игроков  по вопросу того, кого считать террористами. При этом на факте переговоров с талибами Москва и Вашингтон это «зонтик» просто игнорируют, поскольку это движение официально находится под санкциями ООН. В этой связи единственным реальным критерием для той же России в рамках борьбы с терроризмом и экстремизмом надо полагать только один момент: определение, угрожает ли та или иная террористическая группа национальным интересам России или нет. А для определения такой роли этих групп существует Совет безопасности РФ. И именной такой подход к этой проблеме  сейчас является приоритетным среди мировых держав, без оглядки на их идеологические или иные расхождения.

Цитата: «Что мы имеем в результате? В политике – расшатывание международно-правового фундамента, нарастание нестабильности и неустойчивости, хаотичная фрагментация глобального пространства, углубление недоверия между участниками международной жизни. В сфере безопасности – размывание грани между несиловыми и силовыми методами достижения внешнеполитических целей, милитаризация международных отношений, повышение роли ядерного оружия в доктринальных документах США, снижение порога его возможного применения, появление новых очагов вооруженных конфликтов, сохранение глобальной террористической угрозы, милитаризация киберпространства. В мировой экономике – повышенная волатильность, ужесточение борьбы за рынки, энергоресурсы и маршруты их транспортировки, торговые войны, расшатывание многосторонней торговой системы. Добавим сюда всплеск миграционных процессов, углубление межнациональной и межконфессиональной розни. Разве такой «миропорядок, основанный на правилах», нам нужен?»

Он может быть нам и не нужен, но мы не в состоянии его трансформировать на сегодня по многим причинам, и прежде всего по чисто экономическим. Выход в данной ситуации только один: переход к внятной системе защиты своих национальных интересов через формат асимметричных операций влияния, локальных и четко продуманных военных операций и экономической экспансии. Примерно то, что мы Россия делает в той же Африке, где смесь в рамках использования ЧВК и бизнеса дают несомненно больший прогресс, чем глобальное строительство социализма в прежние времена, сепаратные попытки российского бизнеса пробиться на этот рынок или долгие разговоры на разных конференциях.

Цитата: «Что предлагает Россия? Прежде всего, необходимо идти в ногу со временем. Признать очевидное: процесс формирования полицентричной архитектуры мироустройства необратим, как бы его ни старались искусственно затормозить (и тем более обратить вспять). Большинство стран не хотят быть заложниками чужих геополитических расчетов, настроены на проведение национально-ориентированной внутренней и внешней политики. В общих интересах – сделать так, чтобы многополярность не опиралась на голый баланс сил, как это было на предыдущих исторических этапах (например, в XIX и первой половине XX века), а носила справедливый, демократический, объединительный характер, учитывала подходы и озабоченности всех без исключения участников международного общения, способствовала обеспечению стабильного и безопасного будущего»

Сразу скажем, что учитывать интересы всех без исключения не получится. Учитывать надо исключительно свои интересы и коррелировать их по возможности с интересами тех или иных партнеров, причем в очень лимитированном наборе для каждой ситуации. Пример — та же Сирия, где удается в общем пока в достаточной степени достигать такой консенсуса с Турцией  и Ираном, а в ряде случаев — и с Иорданией.

Цитата: «Очевидно, что без настоящей коллегиальности, без деполитизированного партнерства (если мы возьмем за основу отсутствия политического подхода в дипломатии, то надо отменить государства как институт — авт.) при центральной координирующей роли ООН невозможно добиться снижения конфронтационности, укрепить доверие и справиться с общими вызовами и угрозами. Давно пора договориться о единообразном толковании принципов и норм международного права, а не пытаться действовать по известной поговорке «закон – что дышло». Договариваться сложнее, чем выдвигать ультиматумы, но терпеливо согласованные компромиссы будут гораздо более надежным механизмом предсказуемого ведения мировых дел. Такой подход остро необходим сегодня для начала предметных переговоров о параметрах надежной и справедливой системы равной и неделимой безопасности в Евро- Атлантике и Евразии. Эта задача многократно декларировалась на высшем уровне в документах ОБСЕ. Надо переходить от слов к делу. Содружество Независимых Государств, Организация Договора о коллективной безопасности не раз выражали готовность вносить вклад в такую работу. Важно наращивать содействие мирному урегулированию многочисленных конфликтов, будь то на Ближнем Востоке, в Африке, Азии, Латинской Америке или на пространстве СНГ. Главное – соблюдать уже достигнутые договоренности, не пытаться изобретать предлоги для отказа от выполнения уже взятых в ходе переговоров обязательств».

В данном случае приведем только один пример, который доказывает недостаточность только доброй воли. Это резкий ответ Ирана на попытки США всеми способами обнулить иранский нефтяной экспорт, включая  уже непосредственный арест иранского танкеа. Аналогичный арест британского танкера, к которому добавился удар по нефтяной инфраструктуре КСА, очень быстро отрезвил всех желающих нагнетать ситуацию. Запад и Саудовская Аравия быстро сдали назад, что лишний раз доказывает правильность тезиса о том, что «кольт и доброе слово» гораздо убедительнее просто «доброго слова». Если проще, то в обмен на провокационные гадости со стороны Запада надо применять не симметричные меры: на одного высланного дипломата надо высылать два, на одну не выданную визу надо не выдавать пять. А еще лучше вызвать в МИД консула США и посоветовать ему выехать  на родину месяца на два «для консультаций». «Озабоченности» в данном случае более не проходят, и хватит боятся негативного имиджа. Тактика ответных мер  не ведет к конфронтации, а как раз (может и не сразу) наоборот, — к конструктивному диалогу. Пример, та же Сирия, где эффективные действия российских военных  привели в конечном счете к началу конструктивных диалогов сразу по многим направлениям с разными арабскими партнерами и Турцией.

Цитата: «Наши предложения о начале серьезного разговора по всем аспектам стратегической стабильности в современную эпоху остаются в силе. В последнее время высказываются мнения о необходимости сменить повестку, обновить термины. Предлагается вести речь то о «стратегическом соперничестве», то о «многостороннем сдерживании». Термины можно обсуждать. Но главное – не в них, а в сути. Сейчас важнее всего начать стратегический диалог по конкретным угрозам и рискам и искать согласие по общеприемлемой повестке дня. Как мудро сказал еще один выдающийся государственный деятель нашей страны Андрей Андреевич Громыко, 110 лет со дня рождения которого мы отмечаем в этом году: «лучше десять лет вести переговоры, чем один день – войну»».

Рискнем внести правку с учетом нынешнего момента: «лучше один день воевать и затем за год достигнуть нужного результата в ходе переговоров»,  нежели чем толочь воду в ступе девять лет без всякого итога, а просто ради самого процесса. Но суть ухвачена правильно — смена повестки дня собственно уже произошла вне зависимости от наших пожеланий, а это требует адаптации к этому моменту российской дипломатии. Работать в прежней системе координат уже не получится. Разговаривать с Москвой по всем аспектам стратегической стабильности будут только при условии того, что она будет в состоянии что-то определять и на что-то влиять в нынешней мировой повестке дня. Причем не разговорами в формате различных межпарламентских форматов (они мало, на что влияют в реальной политике), а конкретными действиями. Это предусматривает сочетание политики «кнута и пряника», причем в достаточно циничной форме. Но говорить о каких-то глобальных переговорных форматах  до того времени, пока новая «Вестфальская система» окончательно не сформировалась, рано. Пока идет лишь набор очков мировыми державами в этой новой системе координат, или создание каждой из стран того начального базиса, с которым она в эту новую систему международного права и придет в конечном счете.   В этой ситуации возможны только локальные одномоментные договоренности  и альянсы. И Д.Трамп эту тенденцию четко уловил, взяв курс на двусторонние договоренности с конкретными странами с отказом от глобального доминирования любой ценой.