26 сентября в Алжире были вынесены приговоры по делу о заговоре против военных. На скамье подсудимых оказались былые властители страны в лице бывшего главы спецслужбы DRS генерала Мухаммеда Медьена, считавшегося одним из членов «правящего триумвирата» в 2000 – 13 гг., а также родного брата и по совместительству советника бывшего президента АНДР Абдельазиза Бутефлики Саида Бутефлики.
Последний считался одним из основных принимающих решения лиц, находившийся в тени алжирского президента.
Напомним, что арестованным в апреле – мае текущего года заговорщикам грозило наказание до смертной казни включительно. Прокурор военного трибунала Блиды требовал для каждого из них 20 лет лишения свободы, но военные судьи дали им по 15 лет каждому.
Такое же наказание определили бывшему главе спецслужбы DSS и советнику бывшего президента АНДР генерал-майору Атману Баширу Тартагу и лидеру левой Рабочей партии Луизе Ханнун.
Троим прочим подсудимым, включая бывшего начальника штаба Вооруженных сил АНДР и экс-заместителя министра обороны Халеда Неззара, его сына-бизнесмена Лотфи (глава частной компании SLC), и управляющего алжирской аптечной компанией (президент алжирского общества фармацевтов или SAP) Фарида Бенхамдина, судимых заочно, определили наказание в виде 20 лет лишения свободы. Однако они находятся на свободе за границей.
Всех их, по версии следствия, признали виновными в покушении на власть страны и действиях против военных в соответствии со статьей 284 Кодекса военной юстиции и 78 Уголовного кодекса АНДР.
В опубликованном заявлении военный суд Блиды особо отметил, что «обвиняемые преследуются за деяния, совершенные на территории военной резиденции Дар-эль-Афия».
У адвокатов имеется возможность подать апелляцию в военный суд на новое судебное разбирательство, а после этого можно подать кассационную жалобу в Верховный суд.
Особый интерес в списке осужденных, пусть и заочно, генерала Халед Неззар, и на этом моменте следовало бы остановиться более подробно.
Как известно, в апреле – мае текущего года военный трибунал в Блиде вызывал его по официальной версии для дачи свидетельских показаний по делу Медьена, Тартага и С.Бутефлики.
Однако он туда не только не явился, но и призвал 8 мая своих бывших подчиненных к восстанию «против узурпации власти», после чего был объявлен в пока безрезультатный розыск.
Пикантность ситуации состоит в том, что именно Халед Неззар являлся ключевой фигурой в январском заговоре алжирских силовиков 1992 г., в результате которого не были допущены к власти победившие на парламентских выборах исламисты из Фронта исламского спасения (FIS), а военные (и в том числе он и его люди) до 1999 г. играли ключевую роль в управлении страной.
Следует заметить, что этот эпизод его биографии не прошел для него бесследно: радикальные исламисты неоднократно совершали на него покушения и в ходе одного из них, имевшего место в феврале 1993 г., когда его машину пытались подорвать начиненным взрывчаткой грузовиков, он едва не погиб.
Однако с того момента Неззара преследуют другие и не менее неприятные последствия. Как известно, в ходе последовавшей гражданской войны, стоившей стране порядка 200 тысяч погибших, военные победили. Но за детали этой победы ему пришлось отвечать перед швейцарским и французским правосудием.
Заметим, что 2019 год может стать для бывшего лидера алжирской хунты самым трудным в его жизни. Ведь теперь он подвергается преследованию не только европейского, но и алжирского правосудия, и, во всяком случае, пока он на родину вернуться не может.
По версии обвинения, после ареста С.Бутефлики, М.Медьена и А.Тартага именно он попытался взять на себя руководство заговором в армейской среде, используя для этого свои старые наработанные связи. За это, видимо, ему и «набросили» не 15, а 20 лет.
Данный вердикт защита и общественность сочла необычайно суровым, особенно Луизе Ханнун, которую весьма сложно представлять заговорщицей в отличие от бывших военных и спецслужбистов, которая намерена его обжаловать.
Заметим, что подобное наказание, казалось бы, должно было свидетельствовать о серьезности и величине ее политического веса, но реально она была главой карликовой марионеточной партии, получавшей на выборах лишь несколько мандатов и реально не игравшей сколько бы то ни было серьезной роли.
Ее присутствие в кампании генералов, и Саида Бутефлики выглядит особенно странным. По версии ее адвоката, «Луиза Ханун не совершила ничего осуждающего. В ее обязанности как партийного руководителя входило изучение положения в стране, и именно для этого она и отправилась в Дар-эль-Афия».
Ее преследование он и представители общественности считают незаконным также потому, что она как депутат национального парламента была защищена неприкосновенностью, и для ее осуждения требовалось хотя бы соблюсти элементарную процедуру лишения таковой.
Особое негодование алжирской общественности вызывает тот факт, что у правящего режима ушло немногим более четырех месяцев с момента ареста фигурантов дела до вынесения им рекордных по тяжести наказания обвинительных приговоров, а на само судебное заседание по делу, согласно оценкам защиты обвиняемых, вообще «ушли считанные часы».
Подобная скорость заставила алжирцев, хорошо знакомых с советской историей, сравнить произошедшее с процессами сталинского периода Вышинского и Ульриха.
Дополнительное сходство состояло по их мнению в том, что процесс «заговорщиков», будучи по форме открытым, реально оказался закрытым и прессу не допускали не только на само заседание, но и не подпускали к самому зданию военного суда.
Впрочем, в ходе процесса часть подсудимых вела себя вызывающе: например, Тартаг отказался выходить из камеры, а С.Бутефлика просидел молча и отказывался отвечать на вопросы представителей Фемиды.
Однако Л.Ханнун и М.Медьен вполне заполнили этот вакуум. Известно, что первая обвинила военных судей в заказном характере этого дела, а также (видимо, для привлечения внимания западных феминисток) в сексизме.
Еще более резонансными оказались обвинения со стороны Медьена. Он, традиционно не отличавшийся красноречием и избегавший каких бы то ни было речей, разразился продолжительной лекцией о коррупции в алжирской власти, которая якобы пронизала все стороны экономики и политики страны. По версии отставного генерала, его арест и обвинение были вызваны именно борьбой против этого явления.
Что же касается обстоятельств его появления в кампании Тартага и С.Бутефлики, то, по словам Медьена, у следствия не было никаких улик относительно подготовки ими заговора.
По его версии, обсуждение действительно касалось непростой ситуации в стране в связи с отставкой А.Бутефлики, но ни о каком заговоре речи не шло.
Причем, как утверждает бывший шеф DRS, арестовавшим их силовикам не удалось доказать обратного и присутствия на вышеупомянутой встрече Тартага, без которого легенда правосудия об обсуждении деталей переворота выглядит абсурдно по причине отсутствия у Медьена реальных рычагов для нейтрализации главы алжирского начштаба Ахмеда Гаида Салаха.
Впрочем, по неофициальным данным, заговор действительно имел место, но военные ликвидировали его настолько быстро, что не озаботились своевременным сбором компромата на своих противников.
Впрочем, они это и не считают особенно нужным, поскольку сейчас распоряжаются властью так, как они этого хотят, что и продемонстрировало наглядно данное дело.
Во всяком случае, подобный приговор демонстрирует окончание эры клана Бутефлика и новое реальное возвращение алжирскими военными вообще и генералом Ахмедом Гаидом Салахом себе власти.
Он также должен послужить предостережением их противникам в условиях непрекращающихся протестных выступлений, однако представляется сомнительным, что это остановит оппозицию.
Однако подобный процесс может, напротив, сильно ударить рикошетом по ставшему непрочным после отставки А.Бутефлики фундаменту алжирской власти. Дело в том, что он как процесс чисто политический с высокой долей вероятности приведет к еще большему снижению авторитета лиц, стоящих у руля, в глазах руководства стран Запада.
Соответственно, это способно отразиться и в политико-экономической сфере. Важно, что именно на взаимодействие с ними в плане развития энергетики они так рассчитывают в условиях продолжающегося ухудшения финансово-экономического положения.