25 сентября 2019 года китайским Центром изучения Ближнего Востока (ЦИБВ) (город Пекин) был опубликован отчет о научно-исследовательской работе за прошедший месяц. Основной темой сборника стал анализ отношений Китайской Народной Республики (КНР) и Королевства Саудовская Аравия (КСА), который был изложен в статье «КНР и КСА – прошлое, настоящее и будущее». Во введнии китайские исследователи указали, что в целях повышения достоверности результатов исследования во время работы над сборником ими применялись методы ретроспективного анализа, экспертных оценок, экстраполяции устойчивых тенденций и др. Источниковую базу исследования составили материалы центров изучения международных отношений КНР, КСА, США и Европы. Представляется возможным последовательно рассмотреть оценки китайских специалистов ЦИБВ отношений КНР и КСА, представленные в сборнике научно-исследовательского центра за сентябрь этого года.

Общие положения

Анализ сборника ЦИБВ позволяет утверждать, что китайская стратегия в отношении Саудовской Аравии может быть разделенана два этапа: первый – до 1990 года; второй – после 1990 года. Такая классификация случайной не является и обосновывается установлением полноценных дипломатических отношений КНР и КСА. Одновременно, официальный Эр-Рияд разорвал официальные дипломатические связи с Тайбэем (Китайская Республика, не путать с Китайской Народной Республикой – Р.А.). При этом отмечается, что до и после 1990 года основными инструментами внешнеполитической деятельности Китая были дипломатическое и, в меньшей мере, военное влияние. Цели китайского государства имели геостратегический характер и ориентировались на получение статуса великой державы. Пекин достаточно поздно пришел на Ближний Восток и по сути «играл в догонялки» с двумя сверхдержавами – США и СССР. Кроме того, КНР была сосредоточена на укреплении своих притязаний к НАТО, чтобы быть единственным законным правительством Китая, и участвовала в борьбе за убеждение государств, включая Саудовскую Аравию, сохранить дипломатические отношения с Тайванем на уровне торговых представительств, тем самым обеспечив полное признание Пекина. До 1990-х годов Китай не был крупным игроком на Ближнем Востоке, и для усиления своего влияния в регионе Пекин искал любые рычаги воздействия. Китай увидел возможность в углублении торговых отношений с Саудовской Аравией в сфере оборонной промышленности и начал продажу баллистических ракет- системы вооружений, которую ни одна другая крупная держава не хотела предоставить Эр-Рияду. Эта сделка помогла проложить путь для нормализации отношений в 1990 году. После этого геостратегического прорыва Китай сделал упор на экономические связи, хотя он не пренебрег дипломатической и военной сферами в продвижении своих интересов в Саудовской Аравии.

Китай прилагает постоянные усилия для того, чтобы обойти противоречия, предотвратить общественные разногласия и избежать критики в ряде вопросов. Пекин оказывает значительное давление на другие государства, чтобы они не выражали открыто публичное осуждение или даже озабоченность внутренними делами Китая. Для ближневосточных или мусульманских государств такими острыми темами, как правило, является обращение Пекина с мусульманами, особенно уйгурами. Но важны и другие вопросы, такие как поддержка национального единства Китая, что означает негласный запрет на выражение каких-либо взглядов, которые могут быть истолкованы как поддержка в вопросах Тайваня, Тибета или Синьцзяна.

Важным международным и национальным символом приверженности Пекина справедливому отношению к исламу является поддержка хаджа. С 1955 года КНР ежегодно разрешает китайским мусульманам совершать паломничество в Саудовскую Аравию (с 15-летним перерывом между 1964 и 1979 годами). Для Пекина этот поток помогает узаконить режим в глазах примерно 20 млн китайских мусульман. Более того, данный шаг обеспечивает Пекина возможностью таким образом вознаграждать лояльных, умеренных китайских мусульман. В то же время Пекин предоставляет ясные доказательства КСА и другим мусульманским государствам, что Китай уважает религиозные убеждения и обычаи своего народа. Это необходимо для того, чтобы уравновесить зверские представления о китайских репрессиях в Синьцзяне. Ежегодное число паломников из Китая в Мекку в 1990-х годах оставалось неизменным на уровне 6000, но к 2003 году поток, как сообщается, возрос до более чем 10 000. Большинство этих граждан КНР, по-видимому, являются мусульманами-хуэй (Хуэй – это национальность – Р.А.), а не уйгурами или другими этническими меньшинствами. Хуэй практически неотличимы от этнических ханьцев, они географически разбросаны по всему Китаю и культурно ассимилированы, в то время как уйгуры — это тюркский народ, отличающийся в расовом и культурном отношении от ханьцев, и в основном они сосредоточены в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Западного Китая. Первые, как правило, считаются более надежными и гораздо менее восприимчивыми к «терроризму, сепаратизму и экстремизму». Более того, Китаю удалось избежать четких позиций по спорным вопросам и преодолеть разногласия в ближневосточных делах. Два ключевых вопроса оказались особенно проблематичными для сближения китайско-саудовских отношений: Сирия и Иран. Эр-Рияд и Пекин имеют схожие взгляды на «арабскую весну» – оба государства считают, что народные движения в арабском мире несут определенную угрозу, однако они по-разному подходят к вопросу сирийской гражданской войны. Китай по большей части разделяет позицию России и стремится противостоять иностранному вмешательству в Сирию, в то время как Саудовская Аравия склонна поддерживать иностранное, особенно американское или западное, военное вмешательство. Эр-Рияд хочет свергнуть режим Асада, поддерживаемый Ираном, который является крупнейшим конкурентом Саудовской Аравии на Ближнем Востоке. У Пекина практически нет конкретных национальных интересов в Сирии, в отличие от Москвы, которая имеет тесные связи с режимом Асада и значительное число граждан России, проживающих в Сирии, – в основном это русские женщины, состоящие в браке с местными мужчинами.

Для Китая важной проблемой в Сирии является международно-правовой принцип суверенитета государства и давний принцип невмешательства КНР во внутренние дела других государств. Наконец, Китай крайне неохотно поддерживает вмешательство в Сирию, чувствуя себя преданным во время событий в Ливии в 2011 году. Пекин поддержал резолюцию 1970 года Совета Безопасности ООН (которая, среди прочего, ввела эмбарго на поставки оружия). Месяц спустя Китай воздержался от принятия Резолюции 1973, которая установила бесполетную зону над Ливией. По мнению Пекина, переход к более активной авиационной поддержке НАТО со стороны оппозиции «превысил мандат». Китай полагал, что он соглашается на сдержанную оборонительную политику, а не энергичную воздушную операцию, ориентированную на наступление.

Китай и Саудовская Аравия также отличаются в своих позициях по Ирану: в то время как Пекин рассматривает Тегеран как надежного, хотя и непростого друга, Эр-Рияд рассматривает Тегеран как своего основного соперника и противника в регионе. Таким образом, Иран является ключевым вопросом для Саудовской Аравии, а сирийская гражданская война является второстепенным вопросом. По словам У Бинбина из Пекинского университета, одним из «внутренних противоречий» в подходе Пекина к Персидскому заливу было «соперничество или… антагонизм между Саудовской Аравией и Ираном после Исламской революции 1979 года». Отношения КНР с Ираном восходят к 1970-м годам, и эти две страны остаются близкими, даже если их отношения осложнились. Поскольку и Тегеран, и Эр-Рияд относятся друг к другу с большим подозрением и недоверием, тот факт, что Китай поддерживает дружественные связи с Ираном, является источником трений в его взаимоотношениях с Эр-Риядом.

Имеет место и значительная общественная критика Китая в саудовских «элитарных» и «популистских» СМИ на темы Сирии и Синьцзяна. На протяжении многих лет общественное мнение о Китае в Саудовской Аравии было неоднозначным: с одной стороны, многие жители КСА демонстрируют «явное восхищение китайской моделью [экономического] развития и ее предполагаемой способностью сочетать свою традиционную культуру с современностью». С другой стороны, многие жители Саудовской Аравии испытывают «искренние опасения» насчет отношения Китая к местным мусульманам и идентичности Китая как страны «государственного атеизма». С первых лет 21-го века, в общественном мнении Саудовской Аравии по отношению к Китаю наблюдалось «большое количество отрицательных мнений». В отличие от «активизации политического и экономического взаимодействия между Саудовской Аравией и Китаем», существует «устойчивое негативное восприятие Китая среди широкой саудовской общественности». «Важным поворотным моментом» в восприятии Саудовской Аравией Китая стал июль 2009 года, когда имели место множественные беспорядки в Синьцзяне, расцененныемногими саудитами как жестокость Китая по отношению к мусульманам. Затем, «во время первого голосования в Совете Безопасности ООН в октябре 2011 года, саудовские СМИ сохранили во многом негативный тон в освещении роли Китая в сирийском кризисе».