Победа на президентских выборах 28 августа с.г. кандидата от правящей Партии справедливости и развития (ПСР), ассоциирующейся в Турции с умеренным направлением в исламе, венчает процесс «перехвата» практически всей полноты гражданской власти в стране представителями исламских кругов. Данное обстоятельство знаменует собой новый важный этап развития современной Турции и может создать предпосылки для начала глубоких социально-политических изменений в этой крупной евразийской стране.
Единственной силой в Турции, которая способна сегодня бросить вызов «исламской партии власти», является армия, главным образом ее офицерский корпус. Часть турецкого генералитета, которая считает себя основным хранителем традиционных светских устоев государства Кемаля Ататюрка, с опаской отнеслась к перспективе перехода гражданской власти (президент, премьер-министр, правительственное и парламентское большинство. — А.В.) к «исламистам». Несмотря на то, что премьер-министр Р.Т. Эрдоган и новоизбранный президент А. Гюль на протяжении достаточно длительного времени убеждали военных в том, что они не собираются «исламизировать» Турцию, и на деле сделали для сближения с Европой больше, чем их светские оппоненты-западники, турецкие военные продолжают испытывать недоверие к новым властям. Достаточно сказать, что начальник турецкого Генштаба Яшар Бююканыт поздравил А. Гюля с избранием в президенты лишь спустя почти две недели после подведения итогов голосования.
На самом деле, турецкие военные опасаются, что приход к власти новых социально-политических сил может дать старт серьезным изменениям всей прежней политической системы страны, в которой армии традиционно отводится одно из ключевых мест. А концентрация гражданской власти в руках одной партии может привести к росту авторитарных тенденций в руководстве. И тогда военных могут начать рассматривать в качестве нежелательных соперников гражданской власти. В этом случае офицерский корпус рискует утратить свои былые преимущества как политического, так и материально-финансового характера. С другой стороны, турецкие генералы стремятся обеспечить себе гарантии, что их деятельность при прежних режимах не будет подвергаться критике и никто из высших офицеров не пострадает. Подобные опасения далеко неслучайны.
Еще в июле по инициативе ПСР турецким законодательным органом был рассмотрен и принят в первом чтении законопроект поправок в конституцию страны, где наряду с изменением порядка избрания президента и сроков его полномочий предусматривалось сокращение политического влияния вооруженных сил. В октябре текущего года в Турции должен пройти референдум по внесению изменений в конституцию. Если избиратели поддержат инициативу «исламистов», это может подтолкнуть страну к переходу с ее традиционной политической орбиты к новой модели развития. В практическом плане это, вероятно, повлечет за собой постепенное превращение Турции из президентской в парламентскую республику. Нельзя исключать также коренного изменения характера военно-гражданских отношений. Армия будет поставлена под полный гражданский контроль и окончательно перестанет вмешиваться в политику. В сознании многих граждан Турции, прежде всего высокопоставленных военных, такие изменения будут означать закат эпохи кемализма, являющегося государственной идеологией современной Турции. Согласится ли с такими переменами армия, ее офицерский корпус, позиционирующие себя в качестве основных защитников этой идеологии? Ведь на протяжении последних десятилетий военные трижды вмешивались в политическую жизнь страны. И сегодня не перестают намекать на возможность еще одной политической интервенции, если под угрозу будут поставлены светские основы республики.
С другой стороны, турецкий генералитет не может не понимать, что одним из важных условий вступления Турции в ЕС является ограничение политических полномочий турецкой армии. Сомнительно, чтобы генералы захотели в этом случае оказаться в положении крайних, на которых будет возложена вина за дополнительное осложнение далеко непростых отношений Турции с ЕС. К тому же значительная часть офицерского корпуса Турции традиционно разделяет интересы средних слоев турецкого населения, в среде которого сегодня существенно выросла прослойка так называемого исламского среднего класса. Тем более что возникший на волне экономической либерализации 80-х гг. XX века исламский средний класс существенно укрепил и расширил свои позиции в основных отраслях турецкой экономики именно за годы правления правительства Р. Эрдогана. Сегодня большинство средних слоев турецкого населения поддерживает ПСР и нового президента А. Гюля. В этой связи нельзя исключать, что немалая часть среднего класса и малоимущих слове населения вряд ли поддержат выступление военных против действующей власти. А раз так, то действия военных сложно будет признать легитимными и оправдать необходимостью защиты интересов большинства 75 миллионов турецких граждан.
Несмотря на свой исламский характер, ПСР сделала упор в политике не столько на ислам, сколько на общенациональные принципы. Правительство Р. Эрдогана уделяло большое внимание проблемам социально экономического развития Турции. Заботилось об укреплении основ турецкой государственности и политической системы страны. Много сделало для повышения роли Турции на международной и региональной арене. Именно стабильность и успехи правительства, созданного этой партией, обеспечили ей поддержку большинства граждан Турции. Действительно, за последние годы турецкая экономика развивалась устойчивыми и достаточно высокими (7,7% в год) темпами. Отход ПСР от консервативной политики и проведение в стране экономических и политических реформ обеспечили ей поддержку не только ее традиционных сторонников в дальних восточных провинциях, но и некоторой части светски настроенного электората. В результате значительная часть турецкого электората стала считать наиболее опасным для развития демократии в стране не столько во многом условный «исламистский» характер ПСР, сколько ничем не ограниченный национализм ряда светских партий и явное стремление некоторых турецких генералов опять вмешаться в политику под предлогом защиты светского строя в Турции.
Таким образом, вероятность нового военного переворота в Турции становится достаточно неопределенной. Сомнительно, что значительная часть турецких офицеров поддержит действия заговорщиков, особенно если новое турецкое руководство не будет покушаться на их традиционные привилегии и вмешиваться в кадровые назначения в армии, за исключением находящихся в компетенции президента как верховного главнокомандующего. Поэтому военные пока занимают выжидательную позицию, пытаясь соотнести степень риска с ценой возможных последствий переворота. Однако в условиях политической культуры Турции, во многом сохраняющей восточные и мусульманские традиции, и крайне нестабильной ситуации в регионе, особенно в соседнем Ираке, разногласия между военным и гражданским руководством страны вряд ли смогут в течение долгого времени сохранять «пороговый» уровень напряженности.
Такая ситуация усиливает степень неопределенности в перспективах развития внутриполитического положения в стране, и, соответственно, привносит сомнительную интригу во внешнюю политику Турции. Последнее обстоятельство имеет особое звучание с учетом той важной роли, которую Турция играет в последнее время в регионе. Действительно, за последнее десятилетие существенно укрепились позиции и влияние Турции в арабских странах. Удалось нормализовать отношения с Сирией, укрепить связи с другими арабскими странами. Турция получила статус наблюдателя в ЛАГ и таким образом может активнее влиять на важные политические процессы в арабском мире. При этом турецкое руководство поддерживает нормальные отношения с Израилем и даже пытается посредничать в деле урегулирования арабо-израильского конфликта. Поэтому происходящие в Турецкой республике перемены могут оказать серьезное влияние на ход социально-политических процессов как в соседних государствах Ближнего Востока, так и в целом на евразийском континенте.
Определение будущего пути развития Турции имеет немаловажное значение и для России. За последние годы российско-турецкие отношения претерпели коренные изменения. Сегодня Москва и Анкара не только поддерживают политический диалог высокого уровня по основным процессам на Ближнем Востоке, в Центральной Азии и Закавказье, но и являются взаимовыгодными торгово-экономическими партнерами, общий объем сотрудничества которых превышает 20 млрд долл. в год.