Партийно-политическая система государства Израиль — единственной полноценной либеральной демократии на Ближнем Востоке — в очередной раз переживает существенную трансформацию. Попытка прежнего премьер-министра страны Ариэля Шарона восстановить, после тридцатилетнего перерыва доминантный центр власти в лице правящей «центристской» партии Кадима и связанных с ней групп политических и экономических интересов оказалась явно неудачной. На выборах 2006 г. Кадима набрала лишь 29 мандатов — менее четверти 120-местного кнесета, что неизбежно делало ее меньшинством в любой коалиции. Будущее этой партии еще более туманно: судя по опросам общественного мнения, если бы выборы состоялись сегодня, то Кадима набрала бы не более 9-12 мандатов.
Судя по всему, израильская политическая система возвращается к двухпартийной (а точнее, к «двухблоковой») модели, когда в политическом спектре страны доминировали левоцентристская партия Труда (Авода) и правоцентристское движение Ликуд. Что же касается Кадимы, то она, в лучшем случае, будет в состоянии продолжить свою политическую карьеру в качестве стандартной «партии центра», втиснутой в узкое пространство между Аводой и Ликудом. Однако не исключен и более пессимистический вариант, при котором Кадима перед следующими выборами развалится на куски, каждый из которых будет искать путь присоединения к какому-либо более перспективному списку, так как их шанс в одиночку преодолеть электоральный барьер будет невелик.
Подобная перспектива не слишком радует ту часть элит «Первого Израиля» (причастные к власти, в массе своей левонастроенные группы ашкеназского среднего класса из благополучных городских кварталов и поселков центра страны), которые в свое время инициировали создание Кадимы как своего рода «реинкарнацию» почти безраздельно правящей до 1977 г. правосоциалистической МАПАЙ. И потому эти элиты и группы интересов уже сегодня вынуждены срочно озаботиться поиском нового политического проекта. Как можно предположить, одним из путей решения этой проблемы является возрождение идеи Эхуда Барака образца 1999-2000 г. — объединение партии Труда и некоторых других левоцентристских и секторально-общинных списков под «зонтиком» широкого блока «Единый Израиль». Если этот проект состоится, то не исключено, что сам Барак сосредоточится на укреплении не столько «формальных» институтов Аводы, сколько своего персонального политического лагеря.
Ничего принципиально нового в этом нет. Неформальные внутрипартийные группировки, поддерживающие тех или иных политических лидеров (и восходящие, по-видимому, к популярному до сих пор в Израиле институту так называемых домашних кружков), — это неотъемлемый атрибут израильских «исторических» партий едва ли не с момента их зарождения в рамках сионистского движения начала прошлого века. Речь идет о достаточно аморфных, но сравнительно стабильных группах партийных политиков, связанных отношениями взаимной лояльности и обмена услугами. Кроме того, члены таких неформальных группировок (известных в литературе как «клики» или «политические кланы») обычно замыкали на себя контакты с функционерами и активистами исторически связанных с партиями деловых, производственных, образовательных, информационных, культурологических и т. д. институтов, а также женских, молодежных, секторально-этнических и поселенческих (коллективные поселки внутри «зеленой черты» и за ее пределами) движений.
Вместе с тем и эти неформальные политические институты претерпели существенную трансформацию в последние два-три десятилетия в связи с превращением ведущих израильских партий из массовых движений в преимущественно парламентские организации. В свое время это стало ответом на глубокие изменения, произошедшие в Израиле в последние десятилетия, в первую очередь на превращение общества из «унитарного» в плюралистское, легитимацию идеи мультикультурализма и возрастание политического веса новых элит и различных социальных, культурных и общинных групп. С середины 70-х и до конца 90-х гг. ХХ в. партии постепенно переносили центр тяжести с работы с собственными членами на работу по мобилизации электоральной поддержки широких масс населения. В силу этого в партиях постоянно снижалась роль формальных бюрократических институтов и, соответственно, шло снижение роли партийной бюрократии и возрастание значения политтехнологов, аналитиков и структур по формированию общественного мнения, а также внепартийных, в том числе неформальных, механизмов политической мобилизации и внешних источников финансирования.
Следовательно, и неформальные группировки партийных политиков все дальше выходили за рамки «материнских партий» и связанных с ними организаций и движений и становились ядром более широких сетей взаимоотношений с деловыми, управленческими, академическими, военными, информационными и прочими кругами, элитами и группами интересов. Очевидно, что Эхуд Барак, победив в 1999 г. на прямых выборах премьер-министра и объявив себя «премьер-министром всех-всех-всех», последовательно укреплял клановые, по сути, структуры своей личной власти в рамках аморфного избирательного блока «Единый Израиль» за счет формальных структур партии Труда, что было вполне в духе этой тенденции.
Близкие тенденции имели место и в другой ведущей партии — Ликуд, который на рубеже XX-XXI вв. все больше организационно превращался в рыхлую группировку, своего рода «политический супермаркет», под крышей которого в сложном симбиозе конкурентного сотрудничества функционировали исторически связанные с движением разнородные группы идеологических, политических, социально-экономических и общинных интересов. Закономерно, что в рамках движения постепенно сформировалась сложная комбинация формальных и неформальных структур власти. Ее ядром на определенном этапе стал «ближний круг» тогдашнего лидера партии премьер-министра Ариэля Шарона, известный как «Форум Шикмим» (по имени фермы в Негеве, принадлежащей семье Шаронов). Эта структура, судя по всему, возникла как группа поддержки А. Шарона в борьбе за его лидерство в Ликуде после выборов 1999 г. В состав группы, координаторами которой, по имеющимся данным, были личный советник Шарона адвокат Дов Вайсглас и сын А. Шарона Омри, помимо политтехнологов Эяля Арада, Реувена Адлера, Лиора Хорева и Кальмана Гаера, вошли тщательно отобранные влиятельные (или вследствие принадлежности ставшие влиятельными) представители политической, военной, профессиональной, административной, СМИ и деловой элиты страны, связанные с лидером многоплановыми персонально-деловыми взаимоотношениями.
«Большие партии»: взаимодействие формальных и неформальных структур власти
Группировки типа «Форум Шикмим» Ариэля Шарона и «ближний круг», который начал, но, вероятно, все еще не завершил формировать Эхуд Барак, существенно отличались от «номенклатурных партократических кланов» в МАПАЙ, семейно-родовых группировок в арабских партиях или структур типа «Советов мудрецов Торы» в партиях ультраортодоксов. Они представляли собой властные структуры нового типа, вплетенные в более сложную систему взаимоотношений с традиционными персональными лагерями, идеологическими фракциями и группами интересов в партиях, квазигосударственных органах (Гистадруте, Сохнуте, Земельном фонде и т.д.) и институтах исполнительной власти, что, понятно, было ответом на нынешние политические реалии. Тем не менее и для «новых кланов» инфраструктура партий, и прежде всего их «центры» (постоянные члены периодически созываемых партийных конференций, нечто вроде расширенного состава ЦК), остаются главной политической «площадкой», где только и возможна реализация максимальных властных амбиций.
Так, победа тогдашнего председателя Гистадрута Амира Переца в борьбе за пост лидера партии Труда в 2005 г. была обеспечена весьма пестрой коалицией. В нее входили группировка бывших активистов «профсоюзной» партии Ам Эхад (в массе своей — членов рабочих комитетов государственных и профсоюзных кампаний); части «старых аводинских кланов» (Ш. Симхона, Б. Бен-Элиэзера и др.), «третьего поколения» номенклатуры МАПАЙ, и идеологической группы «новых левых», в свое время инициировавших принятие партией «концепции Осло». Иная комбинация этих же сил в 2006 г. способствовала замене А. Переца Э. Бараком.
Не менее ярким примером этого явления был Ликуд в период лидерства Ариэля Шарона. Встав во главе этой партии и подняв ее «из руин» после поражения на выборах-1999 и приведя ее к победе в 2003 г., А. Шарон попробовал превратить Ликуд в инструмент реализации главного политического проекта своей второй каденции — программы «одностороннего отделения» от палестинских арабов. Эта задача потребовала выстраивания отношений с различными компонентами инфраструктуры движения, которые Шарону следовало, согласно его политической логике, превратить в элементы становления режима своей личной власти. Речь идет об идеологических фракциях, бюрократических институтах Ликуда, разного рода «лобби» (шдулот), «направлениях» (хативот) и других группах оформленных секторальных интересов, но в первую очередь наиболее влиятельных группах партийных институтов — персональных политических лагерях (маханот).
Роль последних в структуре Ликуда (как и других израильских партий) особенно велика. Верхушку этих достаточно аморфных неформальных объединений (являющихся израильским вариантом группировок кланового типа) образует сравнительно узкая группа представителей политической и административной элиты национального и регионального уровня, связанных отношениями личной лояльности и взаимного обмена услугами. Среднее звено клановых структур Ликуда образовывали сравнительно стабильные «неформальные политические группы», в большинстве состоящие из членов пленума ЦК, как правило, функционирующие на базе крупных отделений партии, муниципальных блоков и административно-хозяйственных структур.
Наконец, нижнее звено ликудовских «кланов» образовывали члены ЦК, известные как «электоральные посредники» (кабланей колот) — представители контролируемых Ликудом муниципальных органов и общественных организаций, политические назначенцы в министерствах и госкомпаниях, а в арабоязычном секторе — вожди бедуинских племен и старейшины друзских деревень и т.д.
В итоге как в Ликуде, так и во многих других израильских партиях и вокруг них образуются широкие «патронажно-клиентельные сети», которые превращают политические кланы в развернутые структуры и придают им значительную стабильность. Именно они контролируют как реальный механизм функционирования «партийных машин» (включая формирование избирательного списка и назначения в партаппарате), так и разветвленную систему связей с представителями различных общественных элит (бюрократической, силовой, хозяйственной, информационной, религиозной, академической, предпринимательской и т.д.). И именно поэтому они стоят в конечном итоге за успехами или неудачами тех или иных идеологических фракций и секторальных лобби.
Подобно отмеченным структурам, партийно-политические кланы в Израиле являются институционализированной формой отношений политического клиентелизма. Отношения членов политического клана с его лидером (как правило, политиком или бюрократом высокого ранга) строятся на принципах персональной лояльности последнему и взаимном обмене услугами. Лидер вправе рассчитывать на максимальное задействование его клиентами имеющихся у них связей и возможностей для укрепления положения патрона во властных структурах.
Главным аспектом этой деятельности была и остается раздача политических назначений. Так, по данным журналистских расследований, самую разветвленную систему политических назначений создали в свое время премьер-министр Ариэль Шарон и его сын Омри. Согласно журналистскому расследованию 10-го канала израильского телевидения, большая часть этих назначений преследовала цель обеспечить поддержку А. Шарону на ключевых голосованиях в ЦК Ликуда и кнесете. Например, когда в августе 2004 г. должно было состояться голосование в ЦК с целью утвердить согласие Ликуда на присоединение лейбористов к правящей коалиции, Омри Шарон организовал поддержку ряда членов Центра, соответствующим образом «вознаградив» их за услуги. По данным прессы, «перед судьбоносным голосованием в Центре Омри Шарон усиливал давление на членов Центра. Сотни активистов ловили момент и обращались к нему с бесчисленными просьбами. Перед проведением последней конференции Ликуда с участием Ариэля Шарона (голосование о проведении досрочных праймериз) верные помощники переговорили почти со всеми 3000 членов Центра и всем им обещали помощь».
Чувствовал ли Омри Шарон, спрашивает политиков корреспондент «Едиот ахронот», что не к лицу человеку в его положении заниматься такими делами? «Это немного неуместный вопрос, потому что, оглядываясь назад, это выглядит некрасиво. Но так было принято, и мы так и делали. Спросите меня сегодня, я отвечу вам очень четко: «Это возмутительно, это недопустимо, это коррупция, и все такое. Но чем он отличается от Лимор Ливнат, Дани Бенлулу или Моше Кахалона? Все они поступали точно так же. Каждый из них старался подружиться с наибольшим числом чиновников, чтобы заручиться поддержкой еще пары членов Центра. Все эти члены Центра сновали между канцеляриями министров и депутатов и передавали свои просьбы. Помните, как они роились в кнесете? Ну, так что, что им что-то делали? Тот, кто пытается выставить себя здесь незапятнанным, просто лицемер».
Вместе с тем данная картина, по-видимому, все-таки является не столько основой, сколько издержками израильской модели либеральной демократии, и указанный механизм, элементы которого присутствуют во всех западных режимах, ни в коей мере не покрывает большей части израильского политического поля. Усиление партийно-клановых структур в Израиле в первые годы наступившего века обусловлено скорее ситуативными обстоятельствами. Оно произошло в обстановке глубокого общественного раскола, вызванного реализацией «плана размежевания», в силу чего в стране, пожалуй, впервые за всю ее историю сложилась весьма непривычная ситуация. В каком-то смысле можно говорить о том, что единая политическая система Израиля в какой-то момент начала распадаться на две взаимодействующие, но не совпадающие подсистемы — одну в рамках правящего слоя, другую — на базе отчужденных от власти общественных слоев, групп и их элит. Промежуток между этими подсистемами стал активно заполняться, с одной стороны, внепартийными политическими движениями, организациями и инициативами, а с другой — неформальными структурами власти разного веса и влияния.
Вместе с тем даже наиболее влиятельным неформальным политическим группировкам, таким как группа А. Шарона «Форум Шикмим» в Ликуде или политический лагерь Ш. Переса в Аводе, так и не удалось полностью интегрировать в свою структуру соответствующие политические движения и превратить формальные политические институты в простое продолжение контролируемых кланами патронажно-клиентельных сетей. Это в конечном итоге и вынудило Шарона и Переса оставить соответственно Ликуд и Партию труда и основать новое движение Кадима, превратив тем самым границу между «партией власти» и оппозицией из неформальной в официальную. Вслед за ними в Кадиму перешли и немало клановых лидеров. Судьба их группировок при этом была различной, однако в большинстве случаев, по имеющимся данным, они просто разделились, образовав в новой партии свои «филиалы».
Что же касается «Форума Шикмим», то после ухода с политической сцены Шарона и фактического провала Кадимы (которая формально все же стала правящей партий) на выборах 2006 г. он был распущен, а наследник Шарона Ольмерт приступил к формированию собственного политического двора. Бывшие «шаронисты» получили «синекуры» в государственном и коммерческом секторе (например, Дов Вайсглас стал гендиректором «Безека», Ури Шани — гендиректором крупнейшего строительного концерна «Шикун у-бинуй», входящего в группу, владельцем которой является ведущий израильский «олигарх» Шери Арисон, и т.д.). Вскоре, однако, начался процесс политической эрозии Кадимы, благодаря которому Ольмерт так и не сумел завершить свой проект.
Очевидно, что отмеченное возвращение политической системы страны к модели соперничества двух ведущих партий вновь приведет к «перемешиванию» политической мозаики и на уровне неформальных структур власти. Понятно также, что «лидерский вакуум» в правоцентристской части политического спектра не может существовать долго, и формирование там нового «технократического клана» обусловлено всей логикой нынешнего этапа израильской политики. В настоящий момент, насколько можно судить, этим активно занят нынешний лидер Ликуда и лидер оппозиции Биньямин Нетаниягу, который, судя по опросам, пока имеет неплохие шансы стать главой правительства после очередных выборов. Проведенная им реформа структур Ликуда, в частности, переход к формированию избирательного списка в кнесет голосованием всех членов партии, как раз и имела явной целью переподчинить их лидеру или как минимум ослабить ведущие неформальные группировки. Успех этой деятельности пока ограничен: по ряду свидетельств, «прорваться» к рядовым активистам через плотные ряды местных и региональных «манипуляторов» крайне не просто.
Однако намного важнее то, что сложившиеся в ведущих израильских партиях институционализированные типы патронажно-клиетельных отношений как механизм доступа к распределению общественных ресурсов воспринимаются подавляющим большинством израильтян как нелегитимные. Так, опрос, проведенный в конце октября 2006 г., показал, что израильтяне весьма обеспокоены уровнем коррупции властных структур в стране (73% назвали этот уровень «высоким» или «очень высоким»). Наиболее тяжким нарушением граждане считали использование государственных средств в личных целях (83%); получение денег и услуг в обмен на продвижение интересов и назначение приближенных, не соответствующих должности, на различные посты (81%); непотизм (80%); использование общественных денег для поддержки определенных групп (79%); обман граждан (76%) и сокрытие правды от общественности (72%). Причем 58% опрошенных относят всю эту ситуацию преимущественно на счет политических партий.
Неслучайно нарастание общественной критики и активизация деятельности соответствующих институтов гражданского общества, которые правящие круги страны, особенно в свете восприятия в Израиле итогов второй ливанской войны, уже никак не могут игнорировать.