Происходящие сегодня революционные политические события в двух ключевых странах на ближневосточной карте — Ираке и Ливане — заставляют задуматься о феномене новой волны социального протеста в регионе и искать устойчивую взаимосвязь между ними.
Разумеется, с поверхностного взгляда, обе страны входят в орбиту иранского влияния в регионе и составляют важнейшую основу укрепляющейся после сирийской развязки шиитской оси, которая наконец обрела шанс материализоваться как важнейший геополитический и экономический проект Тегерана с выходом в средиземноморские регион.
Соответственно, недавние протестные события в Ираке и Ливане можно было бы интерпретировать исключительно как результат преднамеренного вмешательства внешних сил (логично предположить — во главе с Вашингтоном) для того, чтобы ослабить иранское доминирование и внести новый элемент хаоса в странах шиитской оси, c целью привести в этих странах к власти более лояльные западным ценностям и либеральным реформам правительства. Тем более, что именно эти требования неоднократно выдвигались западными странами и международными инвесторами в качестве предварительного условия для финансирования проектов развития и восстановления в этих двух странах, одинаково сильно (но по разным причинам) пострадавших от сирийского конфликта и террористической активности «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России).
Практически сразу после параллельной дестабилизации ситуации в двух страна иранская официальная пропаганда начала через СМИ тиражировать именно эту версию и рефреном агитировать в пользу идеи некоего нового «антишиитского заговора», ведомого США.
Однако, данное предположение имеет весьма однобокий смысл. Генезис внутриполитического кризиса и социального протеста в Ираке и Ливане гораздо глубже и его дальнейшее обострение может оказать необратимые последствия на будущие контуры политического устройства в этих странах. Попробуем разобраться.
В отличие от первой волны стартовавшей в Тунисе «арабской весны», которая была спровоцирована исключительно экономическими мотивами и недовольством населения своим социально-экономическим положением (рост продовольственных цен стал главным катализатором), нынешние кризисы в Ираке и Ливане имеют гораздо более комплексный характер. Не будем забывать, что в отличие от катастрофической ситуации в экономике Ливана в последние годы, Ирак после избавления от угрозы «Исламского государства», демонстрировал устойчивые темпы экономического роста за счет растущих доходов от нефти. Поэтому очевидно что экономические проблемы не являются объединяющим и главным фактором развития этих двух кризисов.
В таком случае можно было бы предположить некую случайность и отсутствие взаимосвязи в политических событиях в Ливане и Ираке. Но при детальном анализе возникает слишком много схожих факторов, которые приводят к однозначному выводу о том, что все-таки Ливан и Ирак сегодня не являются цепочной случайных событий.
Оба политических кризиса объединяет то, что уже очевидно антиправительственные выступления, независимо от нюансов и модальностей, приведут новым общенациональным выборам и смене правительств, так и не сумевших продержаться у власти более одного-полутора лет. В Ливане правительство уже фактически в отставке, а формирование нового кабинета — лишь вопрос времени. В Ираке правительство пытается отчаянно удержаться у власти, однако протест ширится и прогноз таков, что в начале 2020 года в стране пройдут новые досрочные выборы в парламент, по итогам которых шиитский блок с высокой долей вероятности вновь одержит убедительную победу.
Ливан и Ирак сегодня связывает также и то, что характер антиправительственных выступлений и набор основных требований протестующих во многом повторяются. Во-первых, в обеих странах протесты действительно возникли на базе спонтанного движения, без организованной структуры и политических лидеров. Они носят ярко выраженный народный характер и в них принимает участие вся палитра религиозно-этнических групп — шииты, сунниты, а также курды в Ираке и христиане в Ливане все вместе объединились в народное протестное движение. Данное обстоятельство разумеется сразу же отбрасывает концепцию некоего антишиитского заговора. Более того, в Ираке в пользу отставки правительства во главе с шиитом Аделем Абделем Махди высказался глава ведущей шиитской партии в парламенте — авторитетный Муктада ас-Садр — что также исключает эту версию.
Главное обвинение протестующих в Ираке и Ливане — охватившая все эшелоны власти коррупция (а отсюда — бедность и маргинализация населения), а также неэффективность и несовершенство системы политического управления, нуждающейся в срочной модернизации и реформе. Таким образом, требования радикальных политических перемен, изменений выборного процесса, устранения коррупции как общесистемной проблемы — вот неполный перечень тех требований, которые выдвигают протестующие и в той, и в другой стране. Во-вторых, важным общим моментом является растущий протест населения против внешнего воздействия и вмешательства в дела страны. Причем неважно с какой стороны — будь то иранское влияние в Ираке или вовлечение Саудовской Аравии (через премьер-министра С.Харири) в ливанские дела. В целом гражданское общество в двух странах не хочет, чтобы курс национального развития определяли внешние силы влияния. Оно рефреном требует от властей создания транспарентной системы выборов и управления, чтобы иметь возможность самостоятельно решать, избирать парламент через прямые выборы и определять таким образом курс и ориентиры своей страны. В Ираке в частности население выступает против нынешней системы непрямых выборов, когда избиратели вынуждены голосовать за партии (чаще сформированные по принципу их религиозной направленности), а не напрямую за отдельных кандидатов в депутаты. В Ливане население недовольно работой целого ряда министров, в том числе выходцев из шиитской «Хизбаллы», требуя от членов правительства большей открытости и подотчетности гражданским институтам.
Ну и наконец общее социальное требование протестующих в Ливане и Ираке — создание лучший условий занятости и новых рабочих мест и сокращение безработицы в стране. Эта проблема имеет схожий характер, поскольку обе экономики практически не успели восстановиться после вооруженных конфликтов со всеми вытекающими последствиями. Экономика Ливана, как и Ирака, находится сегодня в некоей восстановительной, переходной фазе. Необходима кардинальная экономическая трансформация и структурные изменения в системе производства, которые сложно ускорить при ограниченности инвестиционных и финансовых возможностей. Наличие внутренних беженцев в стране и острой гуманитарной ситуации на протяжении нескольких последних лет делают проблему безработицы одной из главных и пока трудно решаемых. C учетом динамичного демографического роста в обеих странах проблема безработицы носит наиболее острый характер среди молодежи — главного орудия социального протеста.
И еще одна общая черта — нерелигиозный, а скорее даже — антирелигиозный характер социального протеста, или по крайне мере четкое требование ограничения вмешательства религии в дела государственного управления. В Ираке это выражается в требовании протестующих изменить закон о выборах и внести поправки в конституцию в целях устранения религиозной направленности и деления партий по религиозному принципу. В Ливане общий настрой протестов — консолидация политических сил, включая христиан и друзов, без религиозной направленности.
Резюмируя, охватившие Ирак и Ливан социальные протесты обусловлены ростом светского национализма, направленного на преодоление этнических и религиозных разделительных линий и ограничение восприимчивости своих правительств к иностранному влиянию. В отличие от первой волны «арабской весны», в Ираке и Ливане протестующие выдвигают преимущественно политические требования, направленные на устранение коррупции во власти и демократизацию выборных процессов.
В то же время, с учетом спонтанного характера протестов в двух странах, и в отсутствие официальных лидеров движения, требования общества четко не сформулированы и планы реформ остаются расплывчатыми. В любом случае, в обоих сценариях формирование новой власти станет результатом компромисса между противоборствующими кланами и политическими группами.
Но принципиальным различием в этом контексте является роль и влияние шиитского фактора в двух странах. В Ираке — в случае новых выборов — победа шиитской коалиции — в союзе с другими силами — практически гарантирована, c учетом их демографического доминирования. В Ливане же ситуация намного сложнее и традиционное западное влияние на политическую жизнь страны по-прежнему сильно, что вряд ли позволит шиитской «Хизбалле» в обозримой перспективе претендовать на кресло премьер-министра. Кроме того, если в Ираке консолидация политических сил различного религиозного толка вполне осуществима (характерный пример — ведущий коалиционный блок «аль-Бина», объединяющий суннитские и шиитские политические группы). В Ливане разделительные линии между религиями гораздо сильнее, в том числе с учетом военизированной, радикальной направленности «Хизбаллы» и ее прямой связи с иранским руководством. Здесь политический компромисс сегодня едва возможен, не говоря уже о шансе на интеграцию, консолидацию этих сил на основе национальных интересов.
Наконец, исходные экономические позиции сторон кардинально отличаются. Ирак обладает пусть и коррумпированной, но мощной и динамично развивающейся экономикой, которая довольно быстро восстановилась на нефтедолларах и продолжает расти и развиваться. В Ливане ситуация в экономике просто катастрофическая, с учетом фактора сирийских беженцев, государственного долга и дефицита бюджета. Нынешний политический кризис отбросил страну еще на один шаг назад в экономическом развитии и неизбежно вызовет серьезный отток столь нужных Ливану сегодня капиталов и инвестиций в среднесрочной перспективе, что может привести Бейрут к экономической катастрофе и тотальному банкротству.