Турецкие аналитики о конституционном процессе в Сирии. Часть 1

Договоренность между представителями правительства и оппозиции по повестке работы сирийского Конституционного комитета пока не достигнута, так что сроки следующего раунда пока не определены. Об этом заявил 11 декабря спецпосланник генерального секретаря ООН по Сирии Гейр Педерсен в интервью ТАСС. «Я надеюсь, что договоренность по повестке будет достигнута как можно скорее. Важно, чтобы согласованный круг ведения Конституционного комитета соблюдался, потому что это будет иметь важные последствия для дальнейшего продвижения процесса, — сказал он. — Я объявлю сроки следующего заседания как только будет ощутимый прогресс по согласованию повестки в рамках круга ведения комитета».  Педерсен добавил, что продолжает работу с сопредседателями комитета Ахмедом Кузбари от правительства и Хади аль-Бахрой от оппозиции, чтобы достичь договоренности по повестке. При этом эмиссар ООН отметил, что важным результатом второй сессии комитета в Женеве в конце ноября было подтверждение сторонами заинтересованности в решении вопросов политического урегулирования. Однако, по его словам, Конституционный комитет о одиночку разобраться со всеми задачами не сможет. «Нужно увидеть значимый прогресс по вопросу удерживаемых, похищенных и пропавших лиц; нужно установить перемирие на всей территории страны; создать такие условия для возвращения беженцев и внутренне перемещенных лиц, чтобы этот процесс происходил безопасно, добровольно и с сохранением их достоинства; достичь настоящего примирения и разобраться с вопросом террористических группировок, являющихся таковыми согласно спискам Совета Безопасности ООН, — перечислил Педерсен. — Все эти вопросы я продолжу обсуждать со всеми заинтересованными сторонами».  Вторая сессия сирийского Конституционного комитета прошла в Женеве 25-29 ноября. Делегациям правительства и оппозиции не удалось согласовать повестку работы, из-за чего общая встреча не состоялась. Сроки новой встречи, которая ранее планировалась на 16 декабря, также не были определены. Если брать эти сообщения в сухом остатке, то надо констатировать, что работа Конституционного комитета откровенно буксует. В этой связи возникает вопрос: каковы вообще перспективы конституционного процесса в Сирии на сегодня? И насколько новая конституция необходима Сирии именно сейчас? Обратимся в этой связи к анализу на эту тему известного турецкого аналитического фонда OMRAN.

В его оценках отмечается важность  конституционного процесса, тем более, что определенный опыт разработки конституционных законов дает успешные примеры, которые могут оказаться полезными для сирийского направления. Здесь стоит отметить, что в мире было несколько исключительных случаев, когда в процессе государственного строительства, политическое руководство страны отложило конституционный процесс на неопределенный срок. Так было в Израиле, где после провозглашения государственности политики решили отложить разработку проекта конституции, потому что они знали, что решение определенных вопросов между религиозными и светскими евреями могут привести к конфликту. Тогда израильские лидеры пришли к выводу, что нарождающееся государство может обойтись и без конституции, и в конечном счете, они не приняли письменную конституцию. Великобритания, которая имеет устоявшиеся парламентские традиции, но не имеет письменной конституции. Вместо этого у нее есть набор документов, норм, традиций, законов и прецедентов, которые официально служат Конституцией. Другой важный вопрос в процессе разработки конституции заключается в том, чтобы ее принципы были  согласованы различными компонентами общества, тем самым закладывая основы для легитимного верховенства  права, разграничение ролей институтов и определение прав и обязанностей субъектов права. Например, большинство авторитарных государств имеют конституции, которые включают в себя все необходимые компоненты, чтобы быть ядром подлинного конституционализма, однако на практике они применяются совсем по-другому. В своей книге «Конституции в неконституционном мире» исследователь Натан Браун резюмирует мотивы принятия конституций в арабском регионе до событий «арабской весны». Он утверждает, что реальная цель их принятия состояла в том, чтобы усилить позицию политической  власти в арабских государствах, в отличие от создания реальной конституционной жизни государства, основанного на верховенстве закона. Браун перечисляет три цели этих конституционных процессов в арабском регионе: 1) Использование процесса разработки конституции как символ суверенитета нарождающихся государств, особенно в период после обретения независимости; 2) Использование конституционного процесса для выявления идеологической ориентации политической системы. Конституция баасистского периода в Сирии — это тот самый случай. 3) Уточнение формы политической системы и методов передачи власти. Тем не менее, процессы разработки конституции в арабском регионе помогли выделить важность конституционализма, который означает прогнозирование управления на основе легитимности, что  вытекает из верховенства права, особенно с точки зрения включения основных прав граждан  по отношению к чрезмерно самостоятельным  органам исполнительной власти. Однако политические элиты в арабских государствах, как в республиках, так и в монархиях, сумели лишить эти документы всякого смысла посредством использования стратегических мер, включая:

— приостановление действия Конституции путем введения «чрезвычайного положения» под предлогом того, что они противостоят внешнему врагу, и борьбы с терроризмом. Таким образом они якобы устанавливали безопасность и стабильность. Сирийский режим, который ввел чрезвычайное положение в 1963 году, которое продолжалось до 2012 года, — это был яркий пример такой тактики;

— частичное осуществление Конституции: арабские режимы часто прибегают к осуществлению только тех положений основного закона, которые служат их интересам, особенно тех, которые предоставляют руководителю исполнительной власти расширенные полномочия. Например, согласно сирийской конституции 1973 года, президент Сирии является главой государства и имеет право: назначать и освобождать от должности премьер-министра и членов кабинета министров; он  является главой законодательной и судебной власти; президент является главнокомандующим вооруженными силами, генеральным секретарем правящей партии и главой Национального прогрессивного фронта (коалиция небольших партий, возглавляемых партией Баас и поддерживающих режим). Таким образом, сирийский президент фактически является «конституционным диктатором»;

— предвзятое толкование Конституции: хотя большинство конституций в авторитарных странах создают «независимую» судебную власть, а в некоторых случаях они предусматривают создание конституционных судов для расследования фактов соответствия законодательства конституционности, но на практике они подчиняют судебную власть исполнительной власти. Такая практика подрывает способность судебной власти выполнять свои функции путем передачи дел на рассмотрение исполнительной власти через искаженный судебный процесс, когда судьи «связаны» с главой исполнительной власти или через органы безопасности.

Таким образом,  успешное применение или учреждение письменной конституции, целиком зависит от соответствующей ответственности правящих политических элит. Их практика должна отражать и воплощать письменные конституционные принципы,  положения и законность которых они признают и соблюдают. Поэтому в периоды перехода от диктатуры к верховенству закона, процесс разработки конституции является первым шагом на пути к легитимизации правового управления.

В следующем разделе анализа приводится краткое изложение некоторых неудачных и успешных опытов процессов разработки конституции.

 

 Неудачные опыты

 1.Опыт Ирака в 2005 году

Конституция Ирака, принятая в 2005 году, включала ряд важных элементов для реорганизации политической жизни в Ираке, включая федерализм, формулу идентичности государства, расширение набора прав для граждан и, наконец, парламентскую систему после однопартийного правления, которая существовала в  Ираке с 1968 по 2003 год. Основная слабость иракской конституции заключалась в самом процессе разработки проекта, которому не хватало элементарной инклюзивности, прозрачности и национального суверенитета, необходимых для того, чтобы сделать конечный продукт законным. Процесс разработки был проведен под кураторством американской оккупационной власти, чья политика была сосредоточена на наказании арабов-суннитов. Пол Бремер, который был первым главой американской оккупационной администрации,  считал, что режим Саддама Хусейна был подобен нацистскому режиму и что иракское правительство должно быть очищено от тех, кто ранее занимал руководящие должности. В этой связи  в процессе разработки конституции были приняты конкретные меры по исключению арабов-суннитов из активной политической (а соответственно и экономической) жизни за счет инкорпорации в нее шиитов; проведения политики дебаасификации, с исключением бывших членов партии Баас из активной политической жизни, а также роспуска иракской армии. Эти меры означали по факту систематическую маргинализацию суннитского арабского населения и класса бюрократов / технократов. Разработка конституции Ирака проходила в политической обстановке, которая не была здоровой средой для того процесса, и  длилась менее трех месяцев. Выборы в парламент были бойкотированы большинством арабов-суннитов (в него вошли 17 депутатов-суннитов из 275 членов) и высокой доли представителей двух других этнических компонентов (шиитов и курдов). Это привело фактически к суннитскому восстанию.  В 2006 и 2007 годах был засвидетельствован самый высокий уровень насилия в отношении американских войск в Ираке, что стало  началом межконфессионального конфликта между суннитами и шиитами. Урок, извлеченный из опыта Ирака, заключается в том, что исключение любой демографической группы из участия в процессе разработки конституции, независимо от ее размера, подрывает легитимность окончательного решения, независимо от того, насколько хорошо ее содержание. После прихода «Аль-Каиды» (запрещена в России)  в Ирак в 2004 г. американские военные пытались исправить свою предвзятую политику исключения арабов-суннитов путем вербовки молодых членов этого сообщества по борьбе с «Аль-Каидой,» в рамках операции  «Сахва» («Пробуждение сил)». В то время как эти силы преуспели в победе над «Аль-Каидой» в военном отношении, процесс возвращения суннитов во власть не исправил сектантский дисбаланс во вновь созданной системе безопасности Ирака. Неспособность (скорее — нежелание) исправить этот дисбаланс можно отнести на счет тогдашнего премьер-министра Нури аль-Малики, пришедший к власти в результате политического процесса, установленного в 2005 году. Прежде всего по причине того,  что он отказался выполнить свое обещание американцам интегрировать  суннитские силы («Сахва»)  в вооруженные силы и силовые структуры. Отказ аль-Малики вызвал широкий резонанс в рамках  мирного протестного движения в суннитских регионах. Требования протестующих были отклонены, его лидеры были либо задержаны, либо убиты, а само движение впоследствии было подавлено. Этот момент привел  к появлению второй террористической группировки под названием «Исламское государство Ирака и Леванта (ИГИЛ, запрещено в России), дальнейшей эскалации насилия во всех слоях иракского общества и потребовало вмешательства международной коалиции. Одним из непреднамеренных последствий этих событий стало укрепление иранской гегемонии над иракской политической системой.

 

  1. Опыт Египта в 2012 и 2014 годах

 Первая конституция Египта после «арабской весны» была разработана под председательством Мухаммеда Мурси. Она был вынесен на референдум в 2012 году с участием 33%, имеющих право голоса избирателей и  получила большинство процентов голосов (64%) из  тех, кто участвовал в референдуме. Несмотря на некоторую критику проекта конституции, особенно со стороны тех, кто был оппонентом «Братьев-мусульман» и президентства Мухаммеда Мурси, многие аналитики считали эту конституцию самой передовой и прогрессивной в истории Египта. К числу ее сильных сторон относятся расширение раздела о правах и обязанностях и  добавление четких ограничений на полномочия президента. Критика конституции была сосредоточена на неясности в некоторых его статьях, таких как статья 219, в которой разъясняются принципы ислама и шариата. Такая двусмысленность давала возможность  для отступления от некоторых прав граждан, в случае, если они были признаны противоречащими законам шариата в соответствии с желанием властей. Основная проблема заключалась в том, что процесс составления проекта не подразумевал участия всех компонентов египетского общества, что подорвало легитимность нового документа. Например, было решено, что в состав редакционного комитета должны входить в равных пропорциях  представители исламистских и либеральных сил, но бойкот редакционного процесса со стороны большинства светских сил подтолкнуло исламистов настаивать на  скорейшем завершении его разработки, принятия  и вынесения его на публичный референдум без учета этого фактора.  Это предопределило  отрицательную позицию «светских» в отношении  новой конституции. Те политические группы, которые не принимали участия в процессе разработки проекта, отказались признать легитимность новой конституции, несмотря на большинство положительных аспектов.  Президент Мурси принял требования оппозиции внести поправки в некоторые спорные пункты Конституции в результате нарастающих протестов против него и согласился сформировать правительство национального согласия. Однако его отказ уйти в отставку и призыв к новым выборам стал главной причиной военного переворота против него в 2013 году.

Египетская Конституция 2014 года устраняла некоторые недостатки основного закона 2012 года, особенно в части вышеназванных спорных положений. Вместе с тем, исключение ключевых исламских сил, особенно «Братьев-мусульман», после военного переворота из активной политической жизни повторяло ту же  ошибку в процессе подготовки проекта. Кроме того, в 2014 году конституция была адаптирована под военный истеблишмент. Конституция вновь исключила политический ислам, приняв статью, которая прямо запрещала создание политических партий на основе расы, пола и религии. Принятие  новой конституция на всенародном референдуме предшествовала решению нового военного режима распустить «Братьев-мусульман» и объявить их «террористической»  организацией, хотя эта группа получила более 37% голосов на первых свободных и справедливых выборах в парламент в новейшей истории страны. Несмотря на конституционное положение, запрещающее создание политических партий на религиозной основе, салафитская партия «Аль-Нур» была оставлена в этом процессе, поскольку она поддерживала военный переворот против Мурси. Она даже получила несколько мест в парламенте в 2015 году. От себя отметим, что участие салафитов в политической жизни обусловлено их поддержкой со стороны основных спонсоров  египетских военных  в лице КСА и ОАЭ. Это же обстоятельство и формировало их отрицательную позицию по отношению к «Братьям-мусульманам».

 

Успешный опыт

Опыт Туниса в 2011-2014 гг.

Тунисский опыт разработки конституции после революции был успешным, так был извлечен урок из недостатков опыта других стран «арабской весны»  Этот процесс отражает серьезную политическую волю тунисских сил к установлению нового политического режима, основанного на полном разрыве с прежними режимами Хабиба Бургибы и Зин Аль Абидина Бен Али, оба из которых исключили политический ислам из общественной жизни  во имя секуляризма и прогрессивности. Ключевым фактором успеха тунисского процесса разработки проекта является то, что он последовал в рамках мирного демократического перехода, который включал дистанцирвание от политической жизни  вооруженных сил. От себя отметим, что тунисская армия вообще не играла такой ключевой роли в жизни страны, как это было в том же Египте. Это, в свою очередь, позволило всем политическим силам быть вовлеченным в политический процессе, включая исламистское движение «Ан-Нахда»,  технократов и лидеров гражданского общества в критический момент перехода. В отличие от ливийского опыта, уход президента Туниса Бен Али не оставил после себя институциональной пустоты. Технократы из старого режима, в том числе спикер бывшего парламента Фуад Мебазаа, временно исполняющий обязанности президента, и переходный премьер-министр Беджи Каид эс-Себси, который позже был избран президентом, играли важную роль в управлении переходным периодом и передаче власти новому правительству. Это стало результатом выборов в Учредительное собрание в октябре 2011 года. Что было фактором  успеха?

— первым фактором успеха стала готовность движения «Ан-Нахда», которая одержало крупнейшую победу в Учредительном собрании (89 из 217), разделить власть. Хотя эта партия  не завоевало большинства мест, ей удалось получить больше мест, чем следующим трем партиям. Тем не менее, «Ан-Нахда» решила действовать в сотрудничестве с другими партиями для осуществления процессами переходного периода, включая процесс разработки конституции, на основе политической интеграции и разделения власти. «Ан-Нахда» создала «тройку» с двумя другими партиями, которые заняли второе и четвертое места по количеству голосов, что предопределило занятие светскими кандидатами ключевых мест премьер-министра и спикера парламента. От себя отметим, что такая позиция исламистов была вызвана двумя факторами, которые далеки от искреннего желания поделиться властью.

  1. Это нежелание исламистов самостоятельно брать на себя ответственность за проведение непопулярных структурных реформ в контексте выхода из экономического кризиса. Это было чревато потерей электоральной поддержки. И «тройка» была сформирована только после того, как исламисты убедились в бесперспективности самостоятельного решения экономических проблем.
  2. Это явная опасность государственного переворота по египетскому образцу.

— вторым фактором успеха был дух взаимопонимания, достижения консенсуса и компромисса, который  доминировал в процессе разработки проекта. Было создано несколько комитетов, в состав которых вошли представители всех политическим партиям, и каждой из них было поручено разобраться с одной из самых спорных или противоречивых проблем. Председателем Ассамблеи и руководителями был учрежден консенсусный комитет в рамках ассамблеи для достижения удовлетворительных решений.

— третьим фактором успеха было признание большинством исламистского движения необходимости сделать уступки, чтобы успокоить меньшинства, особенно светские и левые силы. Это было доказано в том числе в рамках согласия руководства «Ан-Нахды» исключить все двусмысленные формулировки вокруг той роли, которую религия должна играть в государстве. И прежде всего отказа от принципа наличия   шариата в качестве источника законодательства. Исламисты также  согласились с рядом ключевых принципов, которые имелись в прежней конституции. Это светский характер режима  и позитивная нейтральность государства по отношению к религии, гарантии свободы вероисповедания, неприятие такфира (навешивание ярлыка на кого-либо как на неверующего), и отказа от разжигания ненависти. Исламисты также не поддержали законопроект о люстрации бывших чиновников режима.

— четвертым фактором успеха тунисского опыта является та роль, которую в рамках содействия диалогу сыграли гражданское общество и профессиональные союзы.  Тунисская Конфедерация промышленности, торговли и ремесел; тунисский Орден адвокатов; и Тунисская лига прав человека играли ключевую  роль посредника в диалоге между группой «тройки» (правящая политическая коалиция) и другими оппозиционными партиями, некоторые из которых представляли  старый режим и были поддержаны силами контрреволюции в Тунисе и за рубежом.  Это показывает, что ускорение процесса разработки новой конституции в ущерб духу  формирования консенсуса,  является контрпродуктивным для достижения успеха.

Подводя итог, рассмотрим эти четыре опыта процесса разработки конституции, все из которых характеризуются различными степенями успеха и неудачи, и позволяет по-разному моделировать легитимизации окончательного проекта конституции Сирии. Чем более инклюзивным является этот процесс с духом консенсуса и участия в нем меньшинств, тем законнее Конституция будет. Если бы мы применили требования к составлению конституций к историческому сирийскому опыту, то надо признать, что  Конституция 1950 года была бы самым успешным прецедентом, который должен стать моделью  новой конституции Сирии. Конституция 1950 года была проникнута духом консенсуса, который привел к исторически беспрецедентной координации между  общественными и политическими силами в Сирии. Но этот момент консенсуса длился недолго. В конце концов, политическая и идеологическая конкуренция привела к состоянию поляризации, которое подтолкнуло многих политические  силы, особенно революционно-националистические, чтобы оправдать исключение других политических партий из этого процесса.  Эта атмосфера дала полковнику Адибу Шишакли повод для того, чтобы обойти конституционное достижение 1950 года, и предпринять  попытки создать «президентскую» политическую систему, которая была закреплена в последующей конституции,  которая была подогнана под него. Можно утверждать, что Сирия потерпела неудачу из-за отсутствия законных требований к составлению  конституций 1973 и 2012 гг. Первая из этих конституций была составлена в то время как Хафез Асад имел полный контроль над политическим процессом, а второй был реализован  на фоне жестокости Башара Асада в подавлении крупнейшей народного протестного  движения в истории семьи Асадов.

 

Спорные вопросы в конституционном процессе

 Элементы успеха для формирования любой конституции включают в себя: попытка обеспечить решение текущих политических проблем, с которыми сталкивается страна, что является отражением духа консенсуса, который выходит за рамки сиюминутного момента составления проекта; и сохранение имеющихся вариантов поправок для решения возникающих проблем. Фундаментальные проблемные политические вопросы, стоящие сегодня перед Сирией, могут категоризированны по следующим темам: вопрос идентичности; отношения между религией и государством; основные права и обязанности, включая подлинное и эффективное равноправие женщин; заверения в отношении сохранения и защиты этнических, религиозных и сектантских компонентов общества; и соглашение о структуре политической системы. Эти вопросы будут решаться в рамках контекста того, как предыдущие конституции в Сирии рассматривали их, а также их отражение в конституциях в других странах. Прежде чем перейти к подробному рассмотрению, стоит упомянуть, что сирийское государство, хотя и не очень старое, но уже имело несколько опытов в разработке конституции и конституционализме.

Самое главное:

— Основной закон (конституция 1920 года): это был первый основной закон Королевства Сирия. Высокопоставленные лица и представители Сирии на Первом сирийском конгрессе 1919 года призвали эмира Фейсала бен аль-Хусейна стать королем Сирии. Конгресс принял конституцию во время своей  сессии, которая проходила с 3 марта 1919 года по 19 июля 1920 года.

—  Конституция сирийского государства, принятая 14 мая 1930 года: эта конституция была результатом проекта, принятого сирийским Конгрессом в 1928 году по французскому мандату. Верховный комиссар Франции возражал против некоторых статей под предлогом противоречия между его положениями и французским мандатным документом. Тем не менее, верховный комиссар издал конституцию после добавления статьи, которая дала ему право приостановить ее действие. Эта конституция была немедленно введена в действие после обретения Сирией независимости от Франции 17 апреля 1947 года, а статья  116 (та, которая  была добавлена французским верховным комиссаром), была отменена.

— Конституция 1950 года. Эта Конституция была принята в результате выборов в  Учредительное собрание, которое было сформировано после свержения режима Хусни аль-Заима, в результате чего конституционное государство было восстановлено. Эта конституция оставалась в силе до второго переворота полковника Адиба аш-Шишакли, когда она была приостановлена 29 ноября 1951 года.

—  Конституция 1953 года. Эта конституция была разработана для того, чтобы заменить конституцию 1950 года и была адаптирована под Шишакли, и она была принята 11 июля 1953 года Она была приостановлена после отставки Шишакли 24 февраля 1954 года.

—  Возвращение к конституции 1950 года. Это возрождение конституции 1950 года имело место в период между падением правления президента Шишакли и созданием Объединенной  Арабской Республики 23 февраля 1958 года. В этот период парламент (Учредительная ассамблея), который был избран в 1949 году, начала свою работу.

— Конституция Объединенной Арабской Республики 1958 года.  Конституция Объединенной республики Египта и Сирии была введена в действие с 22 февраля 1958 года до выхода Сирии  из союза 28 сентября 1961 года.

— Конституция Сирийской Арабской Республики 1962 года. Это была та же конституция, что и ее аналог 1950, с некоторыми поправками. Конституция 1962 года оставалась в силе до переворота 1963 года.

— Временные конституции 1964 и 1969 годов после прихода к власти партии Баас.

— Временная конституция Сирийской Арабской Республики 1971 года. Она была издана после так называемого корректирующего движения (переворот Хафеза Асада) 16 ноября 1970 г. Проект конституции Федерации Арабских Республик между Египтом, Сирией и Ливии, который был издан 1 сентября 1971 года, но  этот проект так и не вступил в силу.

— Конституцию 1973 года  можно назвать конституцией Хафеза Асада. Она оставалась в силе с момента ее обнародования 13 марта 1973 года до 2012 года.

— Конституция 2012 года, которая появилась как попытка удовлетворить некоторые требования сирийской революции, сохранив при этом многие положения, чтобы удержать Башара Асада у власти. Она была принята в конце февраля 2012 года.

Изучение различных прошлых попыток разработки конституции в Сирии дает информативные подсказки для наиболее подходящих подходов к спорным вопросам, очерченным на протяжении всего настоящего времени. В целом конституционный опыт Сирии можно разделить на три категории:

— к первой категории относятся те, которые никогда не осуществлялись, например конституция 1920 года и конституции Федерации Арабских Республик;

— вторая категория включает в себя те, которые действовали в течение промежуточных периодов, таких как конституция Объединенной Арабской Республики и временные конституции 1964, 1969 и 1971 годов, которые были изданы партией Баас после захвата ей  власти в Сирии;

—  третья категория включает конституции, которые были введены в действие. Это  конституции 1930, 1950, 1973 и  2012 гг. Это исследование фокусируется на отражение в этих конституциях при решении основных спорных вопросов.

Во-первых: вопрос об идентичности и роли религии в обществе.

В большинстве конституций говорится об идентичности нации, которая является главным компонентом любого государства. В конституциях большинства арабских государств говорится об арабо-исламской идентичности соответствующих государств. В реальности, большинство современных арабских государств, включая Сирию, страдают от кризиса идентичности, потому что они были сформированы западными колониальными державами, которые не принимали во внимание желания и требования местного населения. Иными словами, территория, образующая государство и политическое сообщество, составляющее его, не имеет координации и гармонии. Раньше не было «сирийской нации», но существовали достаточно разнородные общины с арабским и мусульманским большинством (от суннитского вероисповедания), курдами (большинство из которых мусульмане-сунниты), армянами и черкесскими меньшинствами, арабскими христианскими религиозными меньшинствами (большинство из которых православные), алавитами, друзами и евреями. Все эти религиозные меньшинства, кроме армян и черкесов, это арабы. После недолгого неудачного опыта правления короля Фейсала Великобритания и Франция разделили Большую Сирию на четыре государства: Сирия, Ливан, Иордания и Палестина. Попытка создания «сирийской» нации столкнулась с  проблемами, связанные с узкой лояльностью сирийского народа, включая принадлежность к сектам, этническим группам или племенам, а также наличие наднациональных объединений, такие как панарабизм и ислам. Создание национальной идентичности для сирийского народа со всеми его разнообразными группами представляло собой существенный  вызов правящим элитам с момента обретения страной независимости. Тем не менее, правящие элиты осознали, что им необходимо обратиться к арабо-исламской идентичности Сирии, как к своего рода признанию того, что отдельные государства, созданные британско-французскими колониальными державами, были искусственными образованиями, не играющих никакой роли в их создании для коренного населения. Поэтому ссылка на арабо-исламскую идентичность Сирии была не только отражением демографической реальности (90 % населения-арабы и 74% — мусульмане-сунниты), но и попыткой углубить независимость формирующегося государства и изменить разделение, созданного колониальными державами путем реорганизации отдельных государств в рамках более широкой национальной / панарабской системы. Неудивительно, что последовательные конституции признавали сирийский народ как часть «арабской нации» и ссылалась на ее исламскую идентичность. Это отражало идентичность большинства, но не в той степени, которая была бы удовлетворительной для всех, потому что некоторые меньшинства чувствовали себя исключенными из этого процесса.  Пожалуй, самый большой вызов арабо-исламской идентификации Сирии представляют  выходцы из меньшинств, которые чувствовали себя отчужденными, поскольку они не были включены ни в один из компонентов этой идентичности. Например, курды, вторая по величине этническая группа в Сирии, никогда не принимала  использование фразы «Сирийский арабский народ» для сирийского народа. Были аналогичные жалобы и от немусульман, поскольку последовательные конституции, начиная с конституции 1950 г., провозглашали, что  президентом государства должен быть только мусульманин.

62.95MB | MySQL:102 | 0,483sec