Развитие ситуации в Ливии создало атмосферу и обстановку в Турции, которую можно сравнить с той, что наблюдалась в стране осенью 2015 года, после решения Российской Федерации, по приглашению официального Дамаска, вмешаться в гражданскую войну в стране. Стоит сравнить эти две ситуации, имея в виду риск развития ситуации по схожему сценарию.
Тогда в 2015-м году, также, как и сейчас, в уходящем 2019-м году, оказались затронуты глубинные турецкие интересы. В 2015-м году всем уже казалось, что официальный Дамаск вот-вот падет и чуть ли не более всех этого ждало турецкое руководство, в лице президента Р.Т.Эрдогана, ещё в самом начале гражданской войны пообещавшего провести «пятничный намаз в Дамаске в течение месяца».
Вообще, в причинах представляющейся крайне иррациональной и продолжающейся по сей день неприязни лично президента Реджепа Тайипа Эрдогана лично к президенту САР Башару Асаду историкам ещё предстоит разобраться поподробнее.
Понятно, что 2011 год, 2013 год, 2015 год, 2017 год и 2019 год – это совершенно разные года, с точки зрения развития сирийского конфликта и места и роли Турции в нем.
Та же турецкая оппозиция, в лице Народно-республиканской партии (НРП), изначально не поддерживала вмешательство Турции ни в так называемую «арабскую весну», ни, в частности, в гражданскую войну в Сирии. Более того, сейчас уже чуть ли не из каждого «турецкого утюга» раздаются призывы к тому, чтобы официальный диалог между Анкарой и Дамаском был бы Турцией восстановлен, от чего президент Р.Т.Эрдоган всеми силами уклоняется, продолжая твердить про «кровавого диктатора Асада».
НРП даже на тему сирийского урегулирования провела свою конференцию в Стамбуле в октябре 2019 года и намечает проведение ещё одной, вызывая немалое раздражение со стороны турецкого руководства. Получается, что оппозиция, в условиях спада популярности правящей Партии справедливости и развития (ПСР), перехватывает у последней инициативу в международных вопросах, осмелившись произнести то, что в Турции у всех и так на уме. А это, как показывает практика, является крайне продуктивным подходом.
Турецкое же руководство продолжает уперто придерживаться своей линии в отношении Дамаска. Заметим, в ущерб самим себе и собственным интересам, исключая себя из переговорного процесса с руководством САР, как главным «держателем» сирийского процесса и понижая себя в переговорном статусе до уровня стороны, которой при диалоге требуется чье-либо посредничество. Которое, в значительной мере, реализуется в Астанинском формате Россией и Ираном.
Все помнят осень 2015-го года, когда на открытии новой соборной мечети в Москве, построенной турками, побывал президент Р.Т.Эрдоган и насколько он не мог сдержать своего раздражения российскими действиями в Сирии. Это раздражение потом вылилось в комментарии и российской стороны, в том числе, В.Путина и С.Лаврова, которые указали на «неприличное поведение» турецкого лидера.
Потом, осенью 2015 года, было отмечание 95-летия установления дипломатических отношений между Россией и Турцией, которое состоялось в гостинице «Балчуг» в Москве под патронажем Российского совета по международным делам (РСДМ).
И там турецкие дипломаты, в ходе закрытых сессий, не скрывали своего раздражения в адрес российской стороны фактами залета российских самолетов на турецкую территорию, в ходе осуществления сирийской операции. Обстановка в Турции откровенно накалялась – что было заметно невооруженным глазом в турецкой столице, Анкаре. Турецкие СМИ вели активную антироссийскую информационную кампанию. Вокруг российского вмешательства «стихийно» возникали акции протеста.
Результатом же стал сбитый турецкими ВВС российский самолет – ситуация немыслимая для двусторонних отношений, однако, подчеркнем, что сама логика развития процесса диктовала то, что инцидент, той или иной масштабности, в российско-турецких отношениях случится.
Сейчас, по прошествии 5 лет, официальная версия в Турции заключается в том, что «генералы ФЕТО (так называемая террористическая организация Фетхуллаха Гюлена – В.К.) подставили Р.Т.Эрдогана». В подтверждение этой версии указывается на то, что в ходе попытки военного переворота, 15-16 июля 2016 года, костяк сил переворотчиков составляли именно представители турецких ВВС, причем как простые пилоты, так и офицеры достаточно высокого ранга.
Однако, даже если был факт какой-то «итальянской забастовки», то, как повело в той ситуации турецкое руководство, продемонстрировало, что этот удар соответствует их «глубинным чаяниям и настроениям». Более того, сразу, по инициативе Турции, в Брюсселе было созвано чрезвычайное заседание НАТО, где турецкие представители говорили о статье Устава НАТО о коллективной безопасности, а также о необходимости создания бесполетной зоны вдоль турецко-сирийской границы, которая защитит Турцию от предполагаемого российского возмездия. Иными словами, турки попытались конвертировать эту ситуацию в свою пользу.
К чему мы вспоминаем всю эту историю, которую сегодня, после российско-турецкого примирения, вроде как, считается на публике даже неудобным вспоминать?
Ну, как минимум, потому, что в среде профессионалов про этот эпизод в российско-турецких отношениях никто не забыл и забудут не скоро. Все же, он задал новую границу возможного в российско-турецких отношениях – ту, что до тех пор считалась немыслимой, с учетом уровня двусторонних контактов, проектов и взаимных интересов.
Более того, этот инцидент пролил свет на психологию турецкого руководства, показав, что оно может действовать спонтанно, иррационально и даже в ущерб своим собственным интересам, ставя под угрозу свою безопасность.
Это то, о чем мы нередко пишем на страницах ИБВ и то, что нередко признают даже сами турецкие аналитики – то, что у турок наблюдается нехватка стратегического мышления и там, где Россия играет в шахматы, Турция «по старинке» играет в нарды, уповая на то, что ей выпадет удачная комбинация и пренебрегая долгосрочным планированием.
И ещё один немаловажный момент: признавая все турецкие успехи во многих сферах, которые невозможно отрицать, можно заметить, что даже после неудачного вхождения в процессы «арабской весны» у турецкого руководства, по-прежнему, наблюдается головокружение от успехов.
Пьянит то, что статус Турции на международной арене изменился – Турция, как игрок, и правда выросла, пьянит то, что Турция вышла на прямой диалог с тюркскими государствами – бывшими республиками СССР и запустила интеграционные площадки, пьянит бурление на «арабской улице», которое можно конвертировать в турецкую пользу, пьянит старение Европы и наличие у Турции в ней своей большой диаспоры – потенциальной «пятой колонны», пьянят процессы, происходящие в России, хотя и замедлившиеся при президенте В.Путине. Все это сопровождается полной уверенностью турецкого руководства в собственных силах и в своей способности действительно сделать 21-й век – веком Турции. Уверенностью, возможно, и не столь подкрепленной основаниями, как это хотелось бы турецкому руководству.
Процессы, происходящие сегодня в Восточном Средиземноморье, самым непосредственным образом затрагивают будущее Турции – страна получила шанс по тому, чтобы, как минимум, повысить свою энергетическую независимость, а, как максимум, полностью обеспечивать потребности своего ТЭКа в природном газе.
Беремся утверждать, что сегодня, в конце 2019 года, когда глубинные интересы Турции в Ливии оказались затронутыми, ситуация в Анкаре начинает напоминать то, что происходило осенью 2015 года. Анкаре категорически необходимо, чтобы Ф.Сарадж устоял и чтобы соглашение с ним о морской границе действовало и было бы признано международным сообществом.
В результате, в Турции начинает постепенно возникать и грозит прорваться наружу антироссийская, не побоимся этого слова, истерия, в связи с тем, что российское руководство отдает в Ливии предпочтение и оказывает поддержку Ливийской национальной армии (ЛНА) и фельдмаршалу Халифе Хафтару.
Более того, не имея на руках доказательной базы на этот счет, просто сделаем наблюдение, что западные силы заинтересованы в том, чтобы турецкое раздражение, которое по градусу напоминает раздражение образца 2015-го года, выплеснулось бы именно на Россию. То есть, канализировать общее раздражение трудно складывающимися для Турции делами в Восточном Средиземноморье в целом именно в направлении России и, таким образом, вбить клин в российско-турецкие отношения.
При том, что тезис о том, что Правительство национального согласия (ПНС) Фаиза Сараджа широко поддерживается международным сообществом сегодня можно считать притянутым за уши, а ЛНА контролирует большую часть ливийской территории. ЛНА поддерживается многими силами и не только Египтом, ОАЭ и Саудовской Аравией, но и в западных столицах, в том числе, в Париже. Россия, в этом смысле, — далеко не первый игрок на этой площадке, однако, в Турции начали все чаще говорить именно про поддержку Россией «незаконного самопровозглашенного правительства Хафтара».
Вопрос по отправке военнослужащих для отстаивания турецких интересов в Ливии (будь то регулярные армейские подразделения или же бойцы частных военных компаний – В.К.) пока турецкой стороной перенесен на начало следующего года, когда Великое национальное собрание (Меджлис) Турции будет голосовать по этому вопросу. Проект решения по этому вопросу президент Р.Т.Эрдоган передал в Меджлис 30 декабря 2019 года.
Очевидно, что Турции нужна некоторая отсрочка, чтобы были проведены необходимые консультации. В их числе, переговоры с европейскими лидерами, начиная с Берлина (на Францию, по понятным причинам, у Анкары — надежд нет- В.К.). Также Турция совершает дипломатические маневры в попытке заручиться поддержкой других стран Северной Африки – мы наглядно видим дипломатическую активность Турции в направлении Туниса и Алжира.
Также, в Анкаре, очевидным образом, ждут того, чтобы состоялась очная встреча между президентами В.Путиным и Р.Т.Эрдоганом 8 января 2020 года и турецкая сторона могла бы попробовать с Россией договориться по Ливии. В этом смысле, ситуация снова напоминает осень 2015 года, когда на встрече В.Путин и Р.Т.Эрдоган обсуждали обстановку в Сирии. Хотя тогда, как все помнят, договоренности достичь не удалось.
Впрочем, следует заметить, что Ливия ни для России, ни для Турции не является тем, чем является Сирия.
Россия, официально, в Ливии не воюет и не является самым влиятельным игроком в ливийском конфликте. Россия занимает позицию над схваткой, отдавая предпочтение Х.Хафтару, как стороне, за которой сегодня – сила и с кем можно попробовать договориться о дне завтрашнем. Подразумевая защиту российских экономических интересов в Ливии, включая надежды по возврату к вопросу получения крупных подрядов в стране (включая проекты на строительство железных дорог – В.К.).
С другой стороны, Турция пытается использовать Ливию как средство решения своих проблем в Восточном Средиземноморье и делает на страну очень серьезную ставку. Причем, заметим, ещё одно обстоятельство. Мы много говорим о том, что Турция бьется за крупные месторождения газа для своего ТЭК.
Однако, не стоит забывать и то обстоятельство, что параллельно идет менее очевидная борьба турецкого руководства за свое выживание внутри самой страны.
Турецкая власть, как-то незаметно для себя, начала демонстрировать признаки заметного старения. Рассчитывать на операцию «Преемник» в 2023-м году не приходится – его у Р.Т.Эрдогана пока нет. Рейтинг самого Эрдогана, как можно судить, упал ниже отметки в 50% и скорее всего колеблется сейчас в диапазоне 40 – 50%. Рассчитывать на то, что можно будет обратить время вспять и вновь выйти на траекторию роста – крайне сложно.
В эти дни, в Турции вовсю циркулируют слухи о том, что в 2020 году возможны досрочные выборы, которые дадут турецкой власти лишние 3 года жизни. Однако, для проведения досрочных выборов нужны экстраординарные обстоятельства, либо внутри страны, либо на её границах. Накалившаяся региональная обстановка, оформленная соответствующим образом, может стать одной из причин для того, чтобы страна прошла через ещё один электоральный цикл.
Так что, у Ливии может быть ещё одно измерение, выходящее за рамки газа Восточного Средиземноморья – основание для того, чтобы объявить в стране очередной выборный цикл.
Однако, проблема заключается в том, что Турция – не Россия, чтобы она, с точки зрения своего потенциала, могла бы выступить в роли стороны, которая «изменяет игру». Все же достаточного военного потенциала у Турции для этого как не было, так и нет (невзирая на то, что нельзя отрицать выросший, за последние годы, вес страны на международной арене – В.К.). А, кроме того, ей, в значительной мере, мешает НАТОвская принадлежность для того, чтобы страна могла бы предпринимать независимые шаги, не оглядываясь на страны члены альянса. Любая военная деятельность, без согласования в НАТО, — это потенциальная проблема для Анкары.
Кроме того, в Ливии Турции противостоит достаточно серьезный фронт игроков (Египет, ОАЭ, КСА, Франция, плюс теперь Греция, Республика Кипр и Израиль), а сама страна находится практически в одиночестве. Заходы Р.Т.Эрдогана на Тунис или Алжир, в этом смысле, воспринимать серьезно нельзя. Они, как и Турция, даже в случае поддержки Турции – не в состоянии изменить существующий расклад.
Ещё одно обстоятельство: у Турции нет сухопутной границы с Ливией для того, чтобы можно было отправлять туда воинские контингенты и обеспечивать их тыловую поддержку. Кроме того, скрытные действия по поддержке Ф.Сараджа, по той же самой причине, Турции – малодоступны. Ей приходится открыто вмешиваться в конфликт.
Продолжаем перечислять факторы: экономическое положение Турции сегодня, заметным образом, осложнилось. Турецкая лира ослабла по отношению к мировым резервным валютам, кредитные рейтинги понижены, и государство и частный сектор – перекредитованы.
Турция ведет дорогостоящую военную кампанию в Сирии и потянет ли она ещё одну (со всеми отягощающими обстоятельствами, перечисленными выше – В.К.) – это даже не вопрос. Не потянет. Тем более, что даже в близлежащей Сирии, Турция оказалась в состоянии лишь проводить ограниченные по времени и по географическому охвату операции и не смогла довести дела до смены режима в Дамаске. Что же говорить об удаленном театре военных действий.
Отдельно, конечно, можно было бы задаться вопросом – а зачем так сложно? Поддерживать режим Фаиза Сараджа, чтобы Меморандум о морской границе был подписан с ливийской стороны легитимной стороной, чтобы установить морской буфер для газа Восточного Средиземноморья.
Это к вопросу о стратегическом мышлении турецкой стороны. Возникает вопрос: что Турция, действительно, собирается силой (!) пресекать попытки, допустим, строительства газопровода в регионе? А если потенциала (военного, экономического и политического – В.К.) у Турции недостаточно, что зачем так отчаянно блефовать, выстраивая достаточно сложные схемы?
Понятно, что Турции надо, прежде всего, выйти из стратегического одиночества.
И собирается она это попробовать с помощью России. Именно в направлении России сейчас развернута в Турции медийная кампания, призванная «вразумить» нашу страну и поставить её на путь сотрудничества с Турецкой Республикой в ливийском вопросе.