События последнего десятилетия, начиная с «арабской весны» 2011 года, привели к постепенному подрыву позиций США в регионе Ближнего Востока. Вмешательство Вашингтона во внутренние дела государств региона с целью смены политических режимов привело к обратному результату. США пришли к конфронтации с Ираном, получили в качестве стратегического противника в регионе Россию, успешно вмешавшуюся в сирийский военно-политический конфликт и восстановившую утраченные советские позиции на Ближнем Востоке. Одновременно непоследовательность американской политики и вероломство Вашингтона по отношению к союзным режимам привели к существенному подрыву доверия к США со стороны ряда традиционных союзников (Турция, Египет, Пакистан). На этом фоне вакуум, который образовался после отступления США, стал заполняться Россией и Китаем. При этом если влияние России растет в основном благодаря силовому компоненту, то влияние Китая – благодаря экономическому.
Усиление китайских позиций в регионе Ближнего Востока и Северной Африки не может не беспокоить США. Американская элита считает Китай главным стратегическим противником США в среднесрочной и долгосрочной перспективе. Исходя из этого, становится понятным внимание, уделяемое американскими экспертами китайскому присутствию на Ближнем Востоке. Египетский аналитик Ясир Эль-Нагар, в прошлом первый заместитель министра планирования, мониторинга и административной реформы АРЕ, а ныне сотрудник Вашингтонского Института Ближнего Востока, посвятил феномену китайской экспансии на Ближнем Востоке статью «Растущая роль Китая на Ближнем Востоке» (1). По его мнению, рост китайского влияния на Ближнем Востоке обусловлен несколькими факторами. Во-первых, энергетические нужды Китая, интересы его национальной безопасности и экономического роста требуют бесперебойного притока энергоносителей с Ближнего Востока. В настоящее время важнейшим экспортером нефти в КНР является Саудовская Аравия, и поставки проходят как раз через Ормузский пролив. По итогам 2019 года Саудовская Аравия (КСА) стала первым по объему экспортером нефти в Китай. Из КСА в КНР было отправлено 76,7 млн тонн нефти (для сравнения импорт нефти из России составил 70,3 млн тонн, а из Ирака – 47,1 млн тонн). В то же время Катар является первым по объему экспортером сжиженного природного газа (СПГ) в Китай.
Во-вторых, руководство КНР заинтересовано в стабильности в регионе Ближнего Востока и Северной Африки. Утрата стабильности влечет за собой угрозу экономическим интересам Китая, как это было в Ливии в 2011 году, когда Пекин был вынужден в экстренном порядке эвакуировать из этой страны 40 тысяч своих граждан. В то же время, по мнению руководства КНР, стабильность может быть обеспечена экономическим ростом. В-третьих, автор считает, что сформировался своего рода треугольник Китай-США-страны Ближнего Востока. Взаимодействие двух сторон данного треугольника автоматически оказывают влияние на третью. Появлению такого треугольника способствовал ряд причин. Прежде всего, курс на постепенное сокращение присутствия США на Ближнем Востоке, взятый президентом Бараком Обамой, способствовал усилению позиций КНР в регионе. Затем финансовый кризис 2008 года привел к смещению внимания ближневосточных экономических акторов от США к Китаю. В США в результате данного кризиса началась рецессия, а Китай ее избежал. Политика США воспринималась некоторыми ближневосточными игроками как дискриминационная, что привело к тому, что многие арабские инвесторы переориентировались с Америки на другие страны и регионы, в частности, на Китай. В-четвертых, напряженность в экономических отношениях между КНР и США (торговая война, начавшаяся весной 2018 года) дала китайцам стимул к углублению и расширению экономических связей с Ближним Востоком, включая кредиты, инвестиции и торговлю. Наконец, большой импульс сотрудничеству Китая со странами региона дала программа «Один пояс, один путь», разработанная и внедряемая в жизнь нынешним председателем КНР Си Цзиньпином в 2013 году. В результате стали гораздо интенсивнее двусторонние контакты. Си Цзиньпин дважды, в 2014 и 2016 годах совершил большие турне по Ближнему Востоку. Участились и визиты ближневосточных лидеров в Пекин. Так президент Египта Абдель Фаттах ас-Сисси с 2014 года побывал в КНР шесть раз.
В результате Китай стал первым по объему инвестором в экономику стран региона. В 2018 году китайцы вложили 20 млрд долларов в модернизацию промышленных предприятий и инфраструктуры БВ и 3 млрд долларов в региональный банковский сектор. Китайские займы направляются, главным образом, на реализацию проектов, которые осуществляют государственные компании из КНР и где используется труд китайских рабочих. Одновременно в последние годы наблюдается бум товарооборота между Китаем и странами региона. В 2018 году он достиг 245 млрд долларов. Растет и присутствие частных китайских компаний на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Среди них большинство составляют технологические фирмы. Многие из них занимаются электронной коммерцией. На сегодняшний день из десяти фирм, занимающих лидирующие места в интернет-торговле в регионе пять являются китайскими компаниями. В 2021 году оборот электронной коммерции в регионе должен составить 49 млрд долларов.
Наряду с этим растет и туристический поток из Китая в страны региона. Общее количество китайских туристов, выезжающих за рубеж, выросло с 98 млн в 2013 году до 154 млн в 2018 году. При этом, например, в 2015 году страны ССАГПЗ посетили 1,2% от общего числа китайских туристов, а в 2018 году уже 1,9%. В Египте в 2018 году побывало 450 тысяч китайских туристов по сравнению с 154 тысячами в 2012 году.
Руководитель стратегической консалтинговой фирмы «Архипелаг», базирующейся в Лондоне, Кристиан Ле Мэр анализирует потенциальное влияние нормализации в китайско-американских торговых отношениях на развитие экономик стран Ближнего Востока и Африки (2). По его мнению, торговая сделка, заключенная 15 января с.г. между США и Китаем, будет иметь большое влияние на экономику этих регионов. Автор констатирует, что за последнее десятилетие усилилась взаимозависимость экономик КНР и Ближнего Востока. По данным ВТО, прирост мировой торговли в 2020 году составит всего 1,2%, самый низкий показатель после международного финансового кризиса 2008-2009 годов. В то же время рост цен на нефть представляется крайне незначительным. Даже геополитические потрясения в регионе не смогли стимулировать рост цен на этот товар. После убийства генерала Касема Сулеймани цена на баррель марки Brent увеличилась на 5 долларов, до 70 долларов за баррель, но затем вновь упала до прежнего уровня. Нефть в начале 2020 года торговалась на 19% ниже, чем во время пика цен в октябре 2018 года. Кристиан Ле Мэр считает, что торговая сделка между КНР и США вызовет оживление в мировой торговле и в конце концов благоприятно подействует на экономику государств Ближнего Востока.
Однако, по мнению эксперта, заключение торгового соглашения будет лишь эпизодом в экономическом и политическом соперничестве Америки и Китая. Одной из причин такого соперничества заключается в том, что КНР все больше вытесняет США с традиционных рынков. В настоящее время Китай все больше занимает место ведущего технологического партнера стран Ближнего Востока и Африки, то место, которое когда-то занимали США. В Африке компания «Хуавэй» поддерживает 70% континентальных сетей четвертого поколения (4G). Достигнуто соглашение с ЮАР о внедрении в этой стране сети 5G. А на Ближнем Востоке та же компания «Хуавэй» подписала соглашения о развитии сети 5G с Саудовской Аравией, ОАЭ и Бахрейном. Одновременно КНР наряду с Россией стремится вытеснить США с места ведущего экспортера вооружений на Ближний Восток. Например, китайские компании ВПК поставляют в Саудовскую Аравию и ОАЭ беспилотники, что отказываются делать американцы, опасаясь, что аравийские монархии смогут скопировать их технологии. Кристиан Ле Мэр прогнозирует в ближайшее время обострение соперничества между США и КНР на Ближнем Востоке.