Турецкая энергетика – это одно из уязвимых мест турецкой экономики. Турецкий статус «нетто – импортера» энергоносителей, когда Турция, целиком и полностью, зависит от поставок нефти и газа из-за рубежа, создает для страны валютное бремя. Тот факт, что современный период характеризуется заметным снижением цен на нефть и на газ, ситуацию, разумеется, улучшает. Однако, не является для страны принципиальным решением вопроса.

На протяжении почти что двух десятилетий 21-го века, Турция постоянно декларировала свою энергетическую политику. Делали это турецкие официальные лица, включая Министерство энергетики и природных ресурсов стране. Делали это различные представители отрасли и информированные обозреватели на многочисленных энергетических саммитах и площадках, а также в СМИ.

Так что, разумеется, она не является секретом. Какие-то аспекты этой политики уже являются реализованными на настоящий момент. Какие-то аспекты этой политики находятся на этапе исполнения.

В частности, Турции удалось сформировать принципиально новую структуру своего топливно-энергетического комплекса, который в наши дни уже опирается не на государственные инвестиции, а на инвестиции частного сектора.

Так строительство и последующая эксплуатация энергообъектов страны уже почти два десятка лет ведется частными компаниями за свой счет в рамках приватизационной программы, реализуемой для существующих уже мощностей, а также программы развития новых объектов энергетики по различным моделям государственно-частного партнёрства (следует отметить, что Турция является одной из стран – пионеров в разработке и внедрения моделей ГЧП, включая: «строй – эксплуатируй», «строй – эксплуатируй – владей», «строй – эксплуатируй – передавай», «передача прав на эксплуатацию» и т.д. – И.С.).

В итоге, к примеру, Турции удалось практически удвоить установленную мощность своих электростанций без участия государства, лишь только силами и средствами частного сектора турецкой экономики, который за кратчайший, по историческим меркам период времени, удалось создать и сделать работоспособным и компетентным (в частности, за счет перетекания кадров из государственного сектора ТЭК в частные компании, создавшие себе с нуля энергетические подразделения – И.С.).

Это было сделано, разве что, за исключением лишь тех инвестиций, которые были инициированы ранее и где контракты на строительство были заключены государством, как заказчиком работ, и частным сектором, как подрядчиком.

Впрочем, даже те проекты государство (настойчиво) предложило частному сектору закончить не в рамках подрядных работ, а по модели государственно-частного партнёрства. Разумеется, частный сектор был вправе отказаться от такого радикального пересмотра условия выполнения работ. Однако, надо ли говорить, что у государства есть широкие рычаги влияния на ситуацию. А в суде против государства выиграть частному бизнесу практически невозможно. Да и нет у частного сектора столько времени и денег, чтобы судиться с государством, у которого и тех и других – в неограниченном объеме.

Впрочем, в тех же случаях (были и такие отдельные прецеденты), где это сделать, все же, не удалось, государству, все же, пришлось завершать ранее начатые инвестиции. Правда, с учетом ограниченного бюджетирования, эти проекты сильно замедлились в своей реализации. Что, разумеется, серьезно затронуло подрядчиков, которые оказались вынужденными оплачивать простои строительных площадок, включая технику и монтажные бригады.

В результате, резкой сменой своего отношения к инвестициям в энергетику, турецкому государству удалось и разгрузить государственный бюджет и создать новое направление для деятельности турецкого частного бизнеса. По сути дела, в стране, всего лишь за два десятка лет, возникла новая индустрия.

Итак, возможно, главный итог для турецкого ТЭК: государство ушло из строительства новых объектов энергетики и на его место пришел частный сектор.

Ещё один важнейший для страны вопрос заключается в диверсификации источников поставок энергоносителей в страну.

В частности, на протяжении целого ряда лет, буквально на всех энергетических площадках в Турции, говорится о необходимости ухода от так называемой «энергетической зависимости» Турции от России.

Больших дискуссий, в этом смысле, в стране не велось и не ведется. За исключением лишь отдельных экспертов, которые говорят о «взаимозависимости» покупателя и продавца» и о том, что Турция не меньше зависит от России в смысле газа и нефти, чем Россия от Турции в смысле денежных поступлений, все остальное турецкое аналитическое сообщество признает, что надо уходить от долгосрочных контрактов «бери или плати» в пользу краткосрочных сделок с диверсифицированным пулом поставщиков энергоносителей.

Россия на таком рынке играть, следует признать, пока не слишком умеет, будучи более привычной к трубопроводной энергетической политике. И вкладываясь на протяжении десятков лет именно в трубопроводные проекты, вместо того, чтобы развивать мобильную систему доставки того же природного газа. По примеру того же Государства Катар, которое, на настоящее время, является одним из лидирующих государств мира в сфере СПГ.

В итоге, Россия, для которой на протяжении десятилетий, турецкий рынок энергоносителей являлся одним из самых емких и приоритетных, наряду с Германией, начинает в Турции ощутимо сдавать позиции.

В качестве лишь отдельной небольшой иллюстрации этого ползучего процесса, который не прекращается:

8 июня турецкое информационное агентство «Анадолу» опубликовало материал, которые озаглавлен как «Газпром в трудной ситуации из-за падающих спроса на газ и цен».

Приведем лишь только одну цифру из этого материала, которая наглядно иллюстрирует ослабевающие позиции «Газпрома» в Турции. Если год назад в марте месяце доля России на турецком газовом рынке составляла 33%, то в текущем году эта доля была на отметке в 9%. Конечно, и та и другая цифра демонстрируют лишь срез ситуации «в моменте» (а тут есть и фактор сезонности, меняющийся от года к году, и особенностей текущей ситуации в стране — И.С.), однако, можно констатировать, что тренд ситуации – потеря Россией своего монопольного положения на турецком энергетическом рынке — уже наглядно проявляет себя.

Так что, можно, со всеми основаниями на это, ожидать, что в ближайшие годы позиции России и «Газпрома» в Турции будут ослабевать, а эра контрактов по выгодной для продавца модели «бери или плати», под гарантии платежей, выданных Казначейством Турции, в российско-турецких отношениях подходит к своему логическому концу. Россия, пусть и останется важным поставщиком природного газа в Турцию, однако, прежней доли у неё не будет, и она станет лишь одной из многих стран – поставщиков, которые будут играть на открытом рынке.

России, если она захочет продолжать оставаться «в рынке» придется перестраиваться на работу на спотовом рынке.

Ещё один важный момент – это политика Турции по тому, чтобы перетягивать на свою территорию коридоры поставок энергоносителей по оси Восток – Запад. Опять же это – то, о чем в турецкой энергетике говорят буквально постоянно: географическое положение Турции делает возможным для страны стать главным транзитным коридоров на пути энергоносителей с Востока (Ближний Восток и Центральная Азия, прежде всего) на Запад (в ЕС). Как бы «благоприятно» (кавычим сознательно, имея в виду сложный характер отношений между Россией и Турцией — И.С.) не складывались бы современные российско-турецкие отношения, буквально на каждом энергетическом саммите турецкие эксперты, не стесняясь, говорили и про «российское энергетическое оружие» и про то, что «Европе от России, в энергетическом смысле, надо уходить». В качестве кейса, не вдаваясь в подробности, разумеется, говорили о примере Украины, которая «пострадала» в результате газовых войн с Россией. Заметим, что делалось это на любом этапе нынешних российско-турецких отношений, включая и отдельный, достаточно продолжительные периоды так называемых «медовых месяцев».

В реализации этой трубопроводной политики Турции можно говорить о двух результатах: один из них для Турции является «хорошей новостью», другой – «плохой».

Хорошей новостью, безусловно, является то, что Турции удалось замкнуть на себя транзит газа из России в Европу через себя напрямую, договорившись о реализации проекта строительства газопровода «Турецкий поток». Это является, безусловным, прорывом для Турции, которая укрепилась на международном рынке «трубопроводов». Причем, следует подчеркнуть, что Турции удалось и получить для себя российский газ напрямую и поучаствовать в российском транзите газа в Европу. При том, что на протяжении долгих лет, Россия воспринимала Турцию в качестве конкурента и не желала ни наполнять турецкую «трубу» своим газом, ни позволять другим странам заходить в турецкие проекты. Для чего прикладывались немалые дипломатические усилия в той же Центральной Азии и на Кавказе.

Плохой новостью для Турции является то, что она, по всей видимости, не будет частью сделки по строительству и эксплуатации газопровода Восточного Средиземноморья – самого перспективного энергетического проекта наших дней, который способен в корне изменить весь энергетический баланс на европейском рынке.

Либо же, в лучшем для страны случае, Турции региональными странами будет отведена номинальная роль в проекте. Да и то лишь только в том случае, если Турции удастся заставить признать международное сообщество свои договоренности с ливийским Правительством национального согласия (ПНС). Тогда небольшой участок трубопровода может пройти по исключительной экономической зоне либо Турции, либо Ливии. Иное участие Турции в этом крупном проекте является, в нынешней ситуации, буквально невероятным. Но те деньги, которые Турция получит за транзит по своей ИЭЗ можно считать весьма слабым «утешительным призом» для неё. Когда страна претендовала на то, чтобы получить доступ к своим собственным энергоносителям.

И, наконец, четвертый аспект турецкой энергетической политики, о котором регулярно говорят и турецкие официальные лица, и эксперты — на многочисленных энергетических конференциях. Речь идет о получении Турцией доступа к собственной ресурсной базе.

В этом, пожалуй, самом важном аспекте турецкой энергетической политики, Турция проявляет большую настойчивость. Ранее страна была сфокусирована, в первую очередь, на исследовательских работах в Восточных провинциях страны (ближе к границе с Ираком), а также в Черноморском бассейне.

При этом, что характерно, интереса к тому, чтобы вести работы в Средиземном море даже в первом десятилетии 21-го века Турция не проявляла. За рамками разве что зоны Турецкой Республики Северного Кипра в контексте застарелого кипрского вопроса и требования к Кипру и Греции не заниматься разработкой месторождений вокруг острова до урегулирования конфликта.

За дату смены турецкого курса, когда произошла резкая активизация турецких действий, направленных на получение доступа к собственным (!) месторождениям энергоносителей – нефти и природного газа, следует признать лишь 2017-й год, когда со стороны Турции было приобретено первое буровое судно. На сегодняшний день Турция уже располагает флотом из трех геологоразведочных и трех буровых кораблей.

Что характерно, турецкая деятельность по поиску месторождений энергоносителей в Черноморском бассейне вызывала довольно большой скепсис внутри страны. Общепринятым было считать, что Турция не располагает собственными запасами энергоносителей и это является фактом, с которым надо смириться и больше не заниматься «сизифовым трудом».

Тем не менее, турецкое руководство проявило настойчивость в этом вопросе. И приблизительно с начала прошедшей недели (с 17 августа) в стране начали активно циркулировать слухи после того, как в одном из своих выступлений президент Р.Т.Эрдоган заявил о том, что в пятницу 21 августа он объявит о müjde, то есть о «прекрасной новости», которая кардинально изменит положение Турции.

Немедленно агентство Bloomberg сообщило новость, со ссылкой на инсайдерскую информацию, о том, что в Черном море Турцией обнаружено газовое месторождение. Эта новость была немедленно подхвачена турецкими СМИ и растиражирована, правда с ремаркой о том, что это – неподтвержденная, но очень вероятная информация.

Итак, 21 августа 2020 года президент Реджеп Тайип Эрдоган из стамбульского дворца «Долмабахче» выступил со специальным заявлением, касающимся того, что он именовал müjde.

Цитируем: «В Черном море сделано крупнейшее открытие (месторождения) природного газа в истории Турции. Наше буровое судно Fatih обнаружило 320 миллиардов кубометров запасов природного газа в ходе бурения скважины Tuna – 1 20 июля 2020 года. Я помню тот день, когда провожал его (буровое судно) с (берега) Босфора». И далее: «Теперь нашей целью является представить нашей нации черноморский газ для использования».

Заявив, что энергия имеет большое значение в «реализации национальной независимости», а также является «основным элементом развития», президент Р.Т.Эрдоган заявил следующая: «Реализация видения (то есть, стратегического плана развития – И.С.) страны пропорциональна стабильности в энергетическом секторе. В мире, в течение последнего века, нет ни одного беспорядка, войны, хаоса, столкновений, за которыми бы, так или иначе, не стояли бы энергетические расчеты. Был установлен жестокий порядок, при котором жизни миллионов людей игнорируются ради контроля и безопасности нефтяных и газовых месторождений. Этот бесчеловечный порядок, при котором капля нефти считается более ценной, чем кровь людей, все еще царит».

Итак, в контексте заявления, сделанного президентом Р.Т.Эрдоганом по поводу обнаружения Турцией в Черном море месторождения в 320 млрд куб. м природного газа следует отметить, как минимум, следующее:

1. Обнаруженное турками месторождение — не столь уж и крупное: 320 млрд куб. м против 50 млрд куб. м ежегодного потребления газа Турцией (сразу заметим, что Турция пытается снижать потребление природного газа электростанциями страны, понимая, что бытовое потребление в газифицированной стране снизить не удастся — И.С. ). Однако, важнее, что сделан первый шаг, за которым последуют и другие шаги – более настойчивые, причем как в Черном, так и в Средиземном море.
2. До того момента, когда начнется коммерческая добыча газа на месторождении пройдет несколько лет и это представляет собой совершенно отдельную задачу. Однако, уже сейчас Турция может декларировать свой, принципиально новый статус уже не нетто-импортера, а (в перспективе) газодобывающей страны.
3. Это смена качества дает возможность Турции занимать более вязкую переговорную позицию со своими партнёрами, поставщиками газа, включая, разумеется, и отечественный «Газпром». Насчет того, что «Газпром» ждут тяжелые времена, вообще, и в Турции, в частности, было понятно давно. Падающие цены, схлопывание рынков, снижение объема потребления газа (в Турции — часть энергетической стратегии — И.С.), уход турок от долгосрочных сделок «бери или плати», плюс политическая конъюнктура.

И самое главное, Турция без газа и Турция с газом – это две разные страны: изменяется профиль турецкого импорта в сторону дальнейшего снижения закупок энергоносителей, причем, после опережающими темпами. России следует быть готовой к тому, что российско-турецкий диалог будет претерпевать изменения.