К вопросу о силовом разрешении иранской ядерной проблемы

Иранская ядерная проблема — это, по сути, проблема сохранения режима нераспространения. Не решать ее нельзя. Вопрос стоит — КАК? Все варианты разрешения чрезвычайно сложны, неоднозначны и многоплановы.

Есть два главных пути. Первый — признать за Ираном статус ядерной державы, то есть обладающей ядерным оружием. Здесь нужно подчеркнуть, что еще год назад президент Ирана Махмуд Ахмадинежад назвал Иран ядерной державой, но он в это вкладывал свое понимание. Но понимать этот термин следует так: ядерная держава — это та страна, которая обладает ядерным оружием.

Конечно, можно признать за Ираном этот статус, и в этом случае международное сообщество на первый взгляд вроде бы успокоится. Возможно, иранский ядерный вопрос будет снят с повестки дня мировой политики. Но это только на первый взгляд. Ведь за признанием Ирана ядерной державой последуют события, которые трудно предсказать, хотя можно быть абсолютно уверенным, что последствия подобного шага будут близки к катастрофическим. Для Ирана на пути создания ядерного оружия зажжется зеленый свет. Примеру ИРИ последуют другие, прежде всего «пороговые страны», которых также не будет оснований не признавать ядерными. ДНЯО превратится в «клочок бумаги», как и «иранские» резолюции СБ ООН, которые президент Ахмадинежад сегодня и так считает «клочками бумаги». Это изменит все нынешнее состояние в регионе и мире. За этим последуют действия как региональных, так и мировых держав, которые могут нанести непоправимый ущерб не только режиму нераспространения ядерного оружия, но и всей системе региональной и глобальной безопасности.

Вторым путем решения иранской ядерной проблемы могло бы стать принуждение Ирана к прекращению создания промышленной инфраструктуры для обогащения урана. И здесь, по всей вероятности, также существуют различные направления: это «пряник», то есть задабривание иранцев различными финансово-экономическими, технологическими преференциями для прекращения Ираном формирования полного ядерного топливного цикла, предоставление исламскому режиму международных гарантий безопасности от внешней агрессии, а также инспирируемого извне внутреннего коллапса. Второе это «кнут» — проведение международным сообществом политики перманентного ужесточения финансово-экономических санкций против ИРИ в ответ на действия Ирана по выполнению резолюций СБ ООН. Эффективности финансово-экономических санкций против ИРИ была посвящена статья «Возможные пути разрешения ядерной проблемы Ирана», помещенная на сайте Института Ближнего Востока 11 апреля с.г. (http://www.iimes.ru/rus/frame_stat.html).

В данной работе мы хотели бы остановиться на эффективности или неэффективности насильственных, силовых акций против Ирана.

Не секрет, что подобные акции могут быть самыми разнообразными и по форме и по содержанию. Но насильственные действия против Ирана, кем бы они ни проводились, приведут к региональной, а, возможно, и глобальной катастрофе, причем в разных сферах и по разным аспектам.

Однако многие американские аналитики неоконсервативного толка упорно продолжают рекомендовать администрации Джорджа Буша при решении иранской ядерной проблемы использовать насильственные методы. Предлагаемые ими сценарии сводятся к трем вариантам:

— активная поддержка деятельности иранских оппозиционных групп, также подразумевающая свержение «муллократии» («оранжевая революция»);

— нанесение массированных ракетно-бомбовых ударов по иранским ядерным и, соответственно, военным объектам («югославский сценарий»);

— наземная военная операция, подразумевающая полное уничтожение ядерной инфраструктуры ИРИ или даже свержение ее теократического режима («иракский сценарий»).

Даже если оставить в стороне вопрос об отсутствии международно-правовой базы, попытка осуществления подобных акций будет сопряжена с колоссальными трудностями. Рассмотрим эти варианты, исходя не из последовательности их перечисления, а в порядке снижения их утопичности.

При этом последний вариант можно однозначно отнести к разряду абсолютно утопических, во всяком случае — в обозримом будущем. В частности, развязав наземную войну с ИРИ, Пентагон должен быть готов к большим потерям среди своего личного состава по причине военной мощи противника, значительно превосходящей мощь саддамовского Ирака. Достаточно указать, что численность совокупных регулярных вооруженных сил Ирана (армия и Корпус стражей исламской революции, или КСИР), отличающихся высокой дисциплиной и достаточной преданностью теократическому режиму, превосходит все вооруженные силы региона и является одной из самых высоких в мире (около 900 тыс. чел.).

Учитывая это обстоятельство, некоторые американские политологи-«ястребы» акцентируют свое внимание на двух следующих моментах. Они прежде всего указывают, что военная операция должна быть крайним средством, которое нужно использовать лишь тогда, когда неэффективность дипломатических мер станет очевидной для международного сообщества. Во-вторых, такие эксперты подчеркивают необходимость создания широкой коалиции из сопредельных с ИРИ государств. В связи с этим известный аналитик Джеймс Филиппс из Heritage Foundation пишет, что США смогут успешно вести войну, если объединят свои усилия с Израилем, Турцией, Ираком и членами Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), то есть со всеми странами региона, встревоженными иранскими ядерными амбициями. Политолог указывает, что Вашингтон должен подготовить почву для выработки совместной стратегии, которая включала бы как действия на случай наземной операции, так и акции по психологическому давлению на правительство Ахмадинежада (например, проведение военно-морских маневров в акватории Персидского залива).

На первый взгляд, в рекомендациях Джеймса Филиппса есть рациональное зерно. Так, монархии Залива, сплотившись в рамках ССАГПЗ, стремятся к обеспечению своей безопасности путем создания антииранского союза, в который вошли бы и другие государства, например, Египет и Иордания.

Здесь следует особо подчеркнуть, что у большинства монархий многочисленные местные шииты и этнические персы вызывают сильную головную боль. Эти общины представляют собой особую опасность для Саудидов, Сабахов и других правящих династий, поскольку способны играть роль естественных каналов экспорта «хомейнистской революции».

Вместе с тем имеются сомнения в том, что Саудовская Аравия и ее соседи с большим энтузиазмом отнесутся к идее выхода своего военно-стратегического партнерства с США на новый, «произраильский» уровень.

Не следует также сбрасывать со счетов и фактор исламской солидарности, уходящей своими корнями в предписания Корана. В этом плане особенно показательно выступление генерального секретаря Лиги арабских государств (ЛАГ) Амра Мусы в феврале 2007 г., который заявил, что арабские государства не позволят американским и израильским военно-воздушным силам (ВВС) использовать свое воздушное пространство для нанесения ударов по ИРИ. Как отметил Амр Муса, это невозможно «ни сейчас, ни в будущем, поскольку Иран является братской страной».

Учитывая отказ Турции участвовать в иракской кампании 2003 г., также вряд ли можно рассчитывать на то, что эта страна станет партнером Вашингтона в войне с ИРИ. Как показывают нынешние события, Анкара крайне болезненно относится к акциям курдских сепаратистов, всплеск деятельности которых непременно произойдет после начала крупномасштабной операции в Иране. Хотя руководство НАТО настоятельно просило Турцию открыть свое воздушное пространство и границы с Исламской Республикой Иран в случае войны, турецкие лидеры проигнорировали эту просьбу. Целесообразно подчеркнуть, что отношения между их страной, в которой серьезную политическую силу с недавних пор стали представлять умеренные исламисты, и ИРИ развиваются весьма успешно. Еще в начале 2007 г. глава тогдашнего турецкого МИДа Абдулла Гюль торжественно заявил, что не имеет оснований опасаться какого-либо экспорта “хомейнистской” революции.

Администрация Джорджа Буша также не может рассчитывать и на Азербайджан, на который еще несколько лет назад делала особую ставку. При этом, вопреки действующей здесь конституции, предполагалось размещение в Азербайджане американских военных баз, что позволило бы достаточно быстро перебрасывать войска в горячие точки на Среднем Востоке. Однако, руководствуясь стратегией “позитивного равновесия”, режим президента Ильдара Алиева пошел в 2005 г. на заключение с Ираном пакта о ненападении, согласно которому Азербайджан обязался не предоставлять свою территорию другим государствам для проведения силовых акций против южного соседа.

Что же касается «постсаддамовского» Ирака, то это государство скорее представляет для Вашингтона проблему, сдерживающую его агрессию против ИРИ, нежели чем удобный плацдарм для наступления на северо-восток. Таким образом, среди названных Джеймсом Филиппсом стран реальным и надежным американским союзником в регионе остается лишь Израиль, военного и стратегического потенциала которого явно недостаточно для успешного проведения наземных военных действий.

В контексте идей об антииранской арабо-израильской коалиции можно говорить лишь о военно-политическом нейтралитете вышеназванных арабских и тюркских государств в случае перерастания американо-иранского и/или израильско-иранского конфликта в вооруженный при информационной и агитационно-пропагандистской поддержке «братьев-мусульман» иранцев.

Другой вариант насильственной акции — поддержка оппозиционных иранских группировок с целью свержения теократии — выглядит столь же утопическим, хотя именно его, по всей видимости, взяла на вооружение администрация Джорджа Буша. Начнем с того, что данная стратегия не принесет желаемого результата в кратчайшие сроки, какой бы мощной оппозиция теократии не была. Проблема, однако, усугубляется тем обстоятельством, что в ИРИ такой оппозиции в принципе не существует. Практически все серьезные политические силы, недовольные существующим положением дел в стране, выступают не против исламского режима как такового, а против конкретных лиц, групп, находящихся у власти, и их действий. Вся оппозиционная деятельность, даже временами чрезвычайно жесткая и жестокая, в Иране осуществляется в рамках существующего исламского режима, без стремления к свержению его основ, заложенных еще аятоллой Хомейни. Внутриполитическая борьба в Иране ведется за наиболее эффективное (по мнению тех или других политических сил) достижение главной цели —превращение Ирана в сверхдержаву региона, то есть за тактические нюансы в генеральной политической линии.

При этом все клерикалы стремятся сохранить в неприкосновенности идеологические константы режима. Так, влиятельные неолиберальные партии исповедуют смягченный вариант «хомейнизма». Группировки, выступающие за кардинальные шаги во внутриполитическом реформировании (например, за упразднение политической системы велайат-е факих), отличаются малочисленностью и не играют в общественно-политической жизни ИРИ значимой роли. То есть роль, вес и влияние оппозиционных сил, требующих низложения исламского режима и восстановления монархии или прозападного либерального строя, настолько малы и незначительны, что в настоящее время принимать их в расчет при анализе внутриполитической ситуации в ИРИ вряд ли было бы корректным. Пожалуй, здесь можно говорить о надеждах молодых (а их в ИРИ почти 70% населения) и образованных людях (их тоже много в современном Иране) на определенную либерализацию исламского режима в рамках нынешнего государственного устройства.

Некоторые американские аналитики, например, известный международный обозреватель Джозеф Келлард, полагают, что «молодые иранцы активно борются за создание нового государства, в котором клерикалам не нашлось бы места». На основании данного тезиса они делают вывод, что Вашингтон с легкостью свергнет не пользующихся популярностью мулл. Но Иран отнюдь не является подобием Югославии времен Слободана Милошевича. Ошеломляющая победа на президентских выборах 2005 г. «ортодоксального хомейниста» Махмуда Ахмадинежада и успехи его сторонников и единомышленников на последних парламентских выборах 2008 г. показывают, что революционная идеология и популистская риторика все еще пользуются поддержкой со стороны значительного числа населения, особенно сельского.

Противники либерализации теократического режима имеют внушительную опору в лице радикально настроенной молодежи. В частности, наиболее консервативная группировка правящего духовенства «Ансар-э Хэзболла» имеет молодежные отделения практически в каждом вузе страны. Их социальную опору составляют низшие слои общества, которым не может не импонировать популистский характер политики президента Ахмадинежада. Именно эти люди были эффективным орудием консерваторов в борьбе с реформаторским движением на рубеже 1990–2000-х годов. Заметим, что радикальные организации, в отличие от своих противников, демонстрируют однородность и сплоченность.

Целесообразно обратить особое внимание на три фактора, которые обеспечивают относительную прочность теократии. Во-первых, как пишет американский иранист-социолог Дариуш Захеди, нынешний режим в большей или меньшей степени отвечает интересам базари, до сих пор остающегося влиятельным классом иранского общества. Если монархия Пехлеви пыталась модернизировать этот традиционный класс, то клерикалы, многие из которых имеют родственные узы с базари, стараются поддерживать его. В результате, например, могучая Исламская ассоциация цехов Тегерана выступает в унисон с консерваторами во время проведения избирательных кампаний в меджлис, а также борется с чрезмерной либерализацией национальной экономики (одного из главных условий отмирания экстремистской идеологии).

Вторым фактором является специфика политической культуры иранского общества. Будучи шиитами, иранцы привержены давней традиции следования «образцу для подражания» (марджа-йэ таклид), что, безусловно, отрицательно влияет, если использовать европейские политологические термины, на партийное строительство в рядах либералов.

Наконец, существенным препятствием на пути распространения антирежимных настроений выступает международное положение Исламской Республики Иран. Эскалация ирано-американского и ирано-израильского конфликта заставляет иранцев сплачиваться вокруг правящей элиты и рассматривать собственных либералов, пользующихся поддержкой США, как предателей интересов народа.

Таким образом, проведение в ИРИ наземной военной операции или осуществление так называемой оранжевой революции крайне маловероятны, во всяком случае в ближайшее время. Вызывает сомнение также возможность раскола Ирана по этническому признаку, несмотря на проживание крайне большой азербайджанской (не менее 20 млн чел.) и значительной курдской (4-5 млн чел.) диаспор. Конечно, после получения курдами фактической самостоятельности на территории Ирака их стремление к созданию собственного государства путем объединения заселенных курдами территорий Турции, Ирана, Ирака и Сирии значительно усилилось. Однако это встретило жесткое противодействие, особенно со стороны Анкары и Тегерана. Как следствие, пока курдская проблема в ИРИ достаточно приглушена.

Другой вариант силовой акции — нанесение массированных ударов по ядерным и военным объектам ИРИ — на первый взгляд представляется самым эффективным. Здесь уместно вспомнить неправомочные с точки зрения международного права, но чрезвычайно результативные по сути действия Израиля по уничтожению иракского ядерного исследовательского реактора в Озираке летом 1981 г. Ведь тогда 14 самолетов израильских ВВС остановили, если не окончательно похоронили проекты Саддама Хусейна по созданию собственной атомной бомбы.

К сожалению, для американцев уровни бывшей иракской и нынешней иранской ядерной программ, как, впрочем, и военно-промышленных потенциалов просто не соизмеримы, а ключевые объекты ядерной инфраструктуры ИРИ достаточно хорошо защищены. В этой связи любые заявления о возможности нанесения по ИРИ ограниченных (точечных) военных ударов не соответствуют действительности ввиду высокой опасности ответных действий. Такой удар может быть только обезглавливающим. Подтверждением этого служит следующий анализ. Иран имеет около 35 основных ядерных объектов, прикрытых средствами противовоздушной обороны (ПВО). Но их поражение неизбежно приведет к использованию со стороны ИРИ ракетного оружия, размещенного на наземных, морских и воздушных носителях. Причем наибольшую дальность стрельбы имеют именно ракеты наземного базирования, поэтому их надо уничтожать в первую очередь, а во вторую — все военно-воздушные и военно-морские базы. Кроме того, Иран имеет хорошо подготовленные для диверсионной деятельности силы специального назначения (ССН) — «Кодс», в составе которых находятся даже подразделения смертников. Их также нужно ликвидировать в первую очередь. А как быть с пунктами военного управления, складами вооружений и военной техники, объектами военно-промышленного комплекса? Осуществить все это в рамках какого-либо ограниченного удара просто невозможно. В таких условиях имеются только две возможности: либо военный удар по Ирану не наносить, либо уничтожать все (обезглавливающий или обезоруживающий удар).

Примерный сценарий военного удара США по Ирану представляется следующим образом. Стратегическая авиация США и военно-морские силы наносят первый удар крылатыми ракетами большой дальности по средствам ПВО, прежде всего радиолокационным станциям, пунктам управления и связи, ракетным базам, местам расквартирования сил специального назначения. Путем последующих ударов, в том числе с использованием близлежащих военно-воздушных баз, завоевывается полное господство в воздухе, что позволяет уже безнаказанно и методично уничтожать иранские военно-воздушные и военно-морские базы, ядерные, военные и оборонно-промышленные объекты. На этой стадии операции возможно широкое использование палубной авиации, для чего достаточно сосредоточить в Персидском заливе две авианосные группы. Конечной целью, по-видимому, будет полное уничтожение военно-промышленного потенциала ИРИ. Одновременно с этим будет осуществлена полная блокада всей иранской территории, что практически полностью исключит какой-либо экспорт сюда военных грузов. Именно такой стратегии придерживалось НАТО в ходе успешной военной операции в Югославии весной 1999 г.

Заметим, что бесконтактная война не требует договоренностей Вашингтона с Турцией, Азербайджаном, странами ССАГПЗ по предоставлению американским войскам воздушного пространства или открытию границ с Ираном, а США имеют военный потенциал, достаточный для нанесения такого удара. Сюда включается наличие как высокоточных средств поражения, так и необходимой для их применения инфраструктуры (развернутые военные базы, авианосные и ударные группы военно-морских сил в прилегающей морской акватории, постоянно действующая группировка воздушных и космических средств наблюдения). Все это у США уже имеется, как, впрочем, и планы соответствующего боевого применения. Однако существование подобных планов необязательно приводит к их реализации, особенно в условиях чрезвычайно высоких политических рисков.

Несомненно, что осуществление “югославского сценария” станет более или менее легитимным в глазах западного сообщества, если США удастся спровоцировать ИРИ на агрессию. Акция наподобие захвата британских военных моряков весной 2007 г., только более крупного масштаба, вполне может стать удобным предлогом для развязывания конфликта. Учитывая антииранскую риторику французского президента Николя Саркози, равно как и стремление военных кругов Великобритании взять реванш, Вашингтон может рассчитывать если не на конкретную помощь, то на понимание со стороны ведущих стран Европы.

При всей своей привлекательности план нанесения массированных ракетно-бомбовых ударов по ИРИ обладает, однако, такими недостатками, которые, по сути дела, превращают его в сомнительную авантюру. Во-первых, на военную акцию Иран обязательно ответит, хотя и косвенно, то есть без непосредственного использования собственных вооруженных сил (опыт последней войны в Ираке убедительно показал, что американцы, обладая подавляющим информационным превосходством, достаточно легко избегают боевого соприкосновения и уничтожают противника на дальних рубежах). Конечно, несмотря на многократные заявления, Тегеран не сможет организовать широкомасштабные террористические акты в Европе и США, но крайне обострить ситуацию в Ираке и Афганистане, в арабских странах Персидского залива и усугубить палестино-израильский конфликт вполне может. После этого неизбежно последуют другие военные удары со стороны США. В результате может появиться, хотя и необязательно, поток беженцев, один из направлений движения которого пройдет через Азербайджан и Армению, но конечной целью станет Россия. Помимо этого возникнет огромная зона нестабильности, включающая Афганистан, Иран, Ирак и, возможно, Кавказ. Последнее для России особенно опасно ввиду крайне сложной ситуации в Дагестане, Ингушетии, Чечне и в целом на Северном Кавказе.

Во-вторых, массированные удары имеют смысл, только если опираются на достоверные и исчерпывающие данные. В противном случае бомбардировки неизбежно разрастутся до непредсказуемых масштабов. Администрация Джорджа Буша, как признаются компетентные сотрудники Пентагона, необходимой информацией для четкого определения целей не располагает.

В-третьих, все подозрительные объекты имеют значительные размеры и существенно удалены друг от друга, как, например, опытное производство по обогащению урана в Натанзе (с подземными этажами) и строящийся комплекс с тяжеловодным ядерным реактором в Араке. В связи с этим известный американский политолог Энтони Кордесман предупреждает, что США, не обладая нужными сведениями, могут потратить колоссальные усилия на уничтожение недостроенной инфраструктуры, которую ИРИ впоследствии легко восстановит, или тех объектов, которые не имеют однозначной связи с военной ядерной программой. Непосредственным результатом такой акции станет падение авторитета Вашингтона, и без того подорванное тем, что он не сумел доказать наличие у Саддама Хусейна оружия массового уничтожения. Кроме того, ИРИ уже несколько лет ведет интенсивные приготовления на случай воздушных ударов США. По данным американской разведки, Иран усиливает свою ПВО.

В-четвертых, не следует упускать из внимания то обстоятельство, что КСИР в состоянии организовать террористические акты против американских военно-морских сил, размещенных в акватории Персидского залива. О возможности таких актов свидетельствует инцидент, имевший место весной 2007 г. Именно тогда на борту военного корабля США, стоявшего в одном из доков Катара, кто-то с помощью аэрозольного баллончика нарисовал мишень. Инцидент так и не был расследован, однако существуют определенные подозрения причастности к нему иранцев.

Вылазки диверсионных групп, направляемых спецслужбами ИРИ, потребуют от Вашингтона принятия адекватных мер по их обезвреживанию. Это в свою очередь заставит его приступить к крупномасштабной операции по обезглавливанию КСИР, который, по всей видимости, напрямую контролирует и иранские ядерные программы. Но подобная операция немыслима без наземной войны. Все это еще раз убеждает в том, что о тактике “молниеносного хирургического удара” по Ирану (излюбленное выражение вице-президента Дика Чейни) придется забыть.

Наконец, ИРИ в ответ на агрессию США может задействовать иракский “рычаг”. Эксперты единодушны в своем мнении, что ИРИ превратила шиитов Ирака одну из главных дестабилизирующих сил. В частности, отряды ССН «Кодс» успешно используют стратегию, апробированную в Ливане в 80-х годах. Они сосредоточили свое основное внимание на идеологической и боевой подготовке «Джэйш аль-Махди» (Армии Махди), организации численностью до 60 тыс. чел., которая ведет диверсионную войну против суннитов и американцев. По данным разведки США, шиитские боевики получили от иранцев огромное количество кумулятивных бомб, способных пробивать броню американских “хаммеров” поражающими элементами из расплавленной меди.

Можно согласиться с мнением аналитиков Стивена Саймона и Рэя Тэкейя, которые предупреждали, что в случае какой-либо агрессии против ИРИ та активизирует борьбу против ВС США. Если воздушные удары по Ирану станут реальностью, иракские шииты будут иметь в своем распоряжении зенитные ракеты, способные сбивать самолеты, а также современные противотанковые комплексы.

Другим препятствием для эффективного решения “иранского вопроса” посредством массированного ракетно-бомбового удара является афганский фактор. Политика Ирана в отношении этой страны, как нигде более, отличается двойственностью. С одной стороны, ИРИ выступает в качестве основного спонсора возрождения афганской экономики. Уже к 2003 г. между двумя государствами были установлены прочные контакты в банковской, сельскохозяйственной и социальной сферах. Недаром один из своих первых зарубежных визитов афганский лидер Хамид Карзай совершил именно в Тегеран. С другой стороны, иранское руководство прибегает к классическим методам экспорта исламской революции в целях укрепления в Афганистане своих позиций. ИРИ систематически направляет туда сотрудников ССН «Кодс» для создания военно-политических организаций. Усилия иранских спецслужб в значительной степени увенчались успехом. В частности, в западных провинциях страны были сформированы отряды ополчения «Сэпах-е Мохаммад», а город Герат, население которого близко персам в культурном и языковом плане, прочно вошел в сферу идеологического влияния Ирана.

В случае развертывания боевых действий ИРИ, естественно, не только не прекратит оказание какой-либо помощи проамериканскому режиму Афганистана, но и приложит максимум усилий по дестабилизации политического климата в этой стране. При этом Тегеран не только будет делать ставку на идейно близкие ему элементы, но и попытается вовлечь в свою игру мятежные силы талибов. По некоторым данным, он уже сейчас проявляет особую активность в этом направлении, пытаясь, в частности, наладить поставки оружия и взрывчатых веществ недавним противникам.

Насколько использование насильственных методов против ИРИ реально? К счастью, в настоящее время вероятность военного сценария решения иранского кризиса все-таки невысока. И основная причина этого состоит в том, что пока для США и Израиля отсутствует реальная угроза со стороны Ирана в силу того, что его ракетно-ядерный потенциал еще не достиг необходимого для создания ядерного оружия и его носителей уровня. Количество газовых центрифуг, на которых возможно производство урана оружейного качества, пока не превышает 3,5 тыс., что было подтверждено в докладе генерального директора МАГАТЭ Мухаммеда Эль-Барадеи от мая 2008 г. Причем многие технические проблемы организации процесса обогащения урана до сих пор не решены. Для наработки же урана оружейного качества всего на один боезаряд (в реальности надо делать не менее трех) необходимо затратить от 9 до 12 месяцев, и это только при условии отлаженной работы 3 тыс. газовых центрифуг типа Р-1. Сделать последнее тайно в условиях постоянных инспекций со стороны Международного агентства по атомной энергии просто невозможно. Нужно иметь другой, засекреченный от МАГАТЭ центр по обогащению или… выходить из МАГАТЭ.

Еще хуже ситуация с иранской плутониевой программой, для реализации которой необходим ядерный реактор — наработчик плутония. Такой реактор в Араке только строится, и сроки завершения его строительства очень неясны. Создание же в ИРИ носителя ядерного боезаряда межконтинентального класса в ближайшие пять лет, по-видимому, нереально.

Поэтому у международного сообщества еще есть время политико-дипломатическими средствами или финансово-экономическим давлением призвать Иран остановить создание ядерной инфраструктуры двойного назначения.

Все вышеприведенное в определенной степени блокируют агрессивные устремления США. Кроме того, в американском истеблишменте существует явный раскол по иранскому вопросу. В частности, военная элита, традиционная опора вашингтонских “ястребов”, выступает против использования силовых методов в отношении Исламской Республики Иран. В этом плане показательна позиция Объединенного комитета начальников штабов ВС США, а также министра обороны Роберта Гейтса, делающего упор на необходимость продолжения переговоров с Тегераном.

Миролюбивая точка зрения ведущих “силовиков” является отражением умонастроений, получивших распространение в американской армии. Она несет постоянные потери в Ираке и Афганистане и, соответственно, напряжена до предела. Многие в высших офицерских кругах полагают, что Джордж Буш и Дик Чейни утратили чувство реальности, раз обсуждают план военной операции против ИРИ.

Настроения военных во многом созвучны настроениям Демократической партии, традиционно критикующей внешнюю политику администрации Джорджа Буша. В частности, наиболее вероятный кандидат на пост следующего президента США от Демократической партии сенатор Барак Обама выступил за открытый диалог с Ираном.

Позицию демократов нельзя объяснять лишь их чрезмерно осторожным подходом к разрешению иранской ядерной проблемы. Многие представители Демократической партии придерживаются философии “либерального интернационализма”, к сторонникам которой относятся такие известные дипломаты, как Джеймс Бейкер или Генри Киссинджер. Согласно этой философии, только диалог и коллективные усилия международного сообщества способны привести к эффективному урегулированию каких-либо конфликтов. При этом “либеральные интернационалисты” особо подчеркивают свою веру в открытые, лишенные идеологического характера и основанные на реальности дискуссии.

Исходя из данного постулата, “либеральные интернационалисты” выдвигают тезис о необходимости подключения ИРИ к процессу стабилизации обстановки в Ираке. По их мнению, американо-иранские переговоры не только будут способствовать разрешению этой проблемы, но и сделают возможным диалог Вашингтона и Тегерана по более глобальным вопросам.

Установки “либерального интернационализма”, разделяемые значительной частью политической элиты США, не могут не влиять на мышление администрации Джорджа Буша. С полным основанием можно сказать, что ее политика в отношении ИРИ носит волнообразный характер.

Первоначально Белый дом поддерживал идею решения иранской проблемы в рамках международных усилий. Однако с января по апрель 2007 г. он открыто выступал за использование силовых методов, не исключающих и военную операцию. Подобная смена настроений нашла отражение в принятии новой стратегии действий в оккупированном Ираке (ужесточение борьбы с распространением иранского влияния), а также реанимации порядком подзабытой “политики канонерок” (направление в зону Персидского залива дополнительной ударной группы кораблей в составе атомного авианосца “Нимиц” и ракетных крейсеров).

В мае 2007 г. агрессивность США вновь пошла на спад. Именно тогда стратеги Белого дома впервые за 30 лет отважились на проведение двусторонних переговоров с Исламской Республикой Иран. Четырехчасовая встреча иранских и американских дипломатов, посвященная урегулированию ситуации в Ираке, состоялась в резиденции премьер-министра Нури аль-Малики 28 мая. При этом весьма показательно, что Вашингтон, добиваясь поддержки со стороны Тегерана, отказался от каких-либо претензий в его адрес.

Однако спустя полтора месяца США снова взяли курс на эскалацию конфликта с ИРИ. Госсекретарь Кондолиза Райс подчеркнула, что не исключает любых вариантов действий, Пентагон направил в зону Залива очередную авианесущую группу военно-морских сил, а один из представителей Белого дома официально заявил о том, что Джордж Буш не уйдет с поста президента, оставив вопрос с Ираном в подвешенном состоянии.

Очередная разрядка напряженности пришлась на конец 2007 г. Так, 3 декабря был обнародован доклад американских служб разведки об оценке иранской угрозы. В нем утверждается, что под влиянием международного сообщества осенью 2003 г. иранская военная ядерная программа была остановлена и не возобновлялась по крайней мере до середины 2007 г. Возможно, что данный доклад был инспирирован военной элитой, известной своим отрицательным отношением к возможной войне с Ираном, а также Джорджем Бушем-старшим, стремящимся переиграть группировку “ястребов” во главе с Диком Чейни и уберечь своего сына от новых провалов.

Все вышесказанное убеждает в отсутствии на сегодня принципиальной готовности вашингтонского истеблишмента к проведению силовой операции против Ирана. В связи с этим следует отметить необоснованность прогнозов некоторых американских аналитиков, которые уже неоднократно называли точные сроки ее начала и «попадали пальцем в небо». Можно сказать, что данные прогнозы не столько отражают концептуальные установки политикоформирующих кругов США, сколько являются элементом широкомасштабной психологической кампании против Исламской Республики Иран, направленной либо на стимулирование паники с целью дестабилизации внутренней обстановки в этой стране, либо на подготовку лучших переговорных позиций в будущем.

Таким образом, при любом варианте разрешения иранской ядерной проблемы силовым методом Большой Ближний Восток, да и весь мир столкнется с непредсказуемыми последствиями, близкими к политическому, экономическому, социальному и любому другому хаосу. При этом многие политики и политологи гадают, что лучше: иранская ядерная бомба или бомбардировка ИРИ. Можно смело сказать — и то и другое хуже.

Сегодня международное сообщество еще имеет время мирными средствами «обуздать» ядерный Иран. В свою очередь, Иран также имеет веские причины не форсировать события, не провоцировать США и Израиль и не доводить конфликт, связанный со своей ядерной программой, до критической точки «невозврата».

62.97MB | MySQL:102 | 0,496sec