Самым важным партнером для Турции в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР) является, несомненно, Китай. По прогнозам мировых экспертов, к 2030 году КНР станет первой экономикой мира. По покупательной способности Китай уже является первой экономикой мира. В полном соответствии со словами Карла Маркса, сказанными когда-то о Великобритании, КНР превратилась в «мастерскую мира», изготовителя и поставщика самых разнообразных товаров и услуг. Китай является первым по значению торговых партнером таких различных государств как Россия, США, Иран, Пакистан, Бразилия, Египет. В турецкой внешней торговле он стоит на третьем месте, после Германии и России. Актуальность сотрудничества с Китаем для Турции повышается и благодаря международным инициативам китайского руководства, в частности программе «Один пояс, один путь», в которой Турецкая Республика занимает важное место. Являясь официальным участником «Одного пояса, одного пути» и Азиатского банка инфраструктурных инвестиций, Анкара стремится получить китайские капиталовложения в свою экономику.
Активное развитие турецко-китайских отношений началось после визита премьера Госсовета КНР Вэн Цзябао в Анкару в 2010 году. В ходе данного визита было подписано Соглашение о дружбе и сотрудничестве, в котором декларировалось намерение «довести отношения между двумя государствами до уровня стратегического партнерства». В том же году на базе ВВС Турции в Конье состоялись первые совместные турецко-китайские военные учения. Новый толчок двустороннее сотрудничество получило после прихода к власти в КНР Си Цзиньпина. Свой первый визит в Турцию Си Цзиньпин нанес в феврале 2012 года, еще будучи заместителем председателя КНР. В ходе переговоров обсуждались такие вопросы как сотрудничество в сфере ядерной энергетики и железнодорожного сообщения. В июне 2012 года премьер-министр Реджеп Тайип Эрдоган посетил Китай с ответным визитом. В том же году Турция стала партнером по диалогу Шанхайской организации сотрудничества (ШОС).
Впрочем, на пути развития экономического сотрудничества между двумя странами возникало немало препятствий. Китайской стороне пришлось пережить ряд разочарований. Так в сентябре 2013 года строительство ядерного реактора в Синопе, по которому существовали предварительные турецко-китайские договоренности, в последний момент было отдано французско-японскому консорциуму. Сорвалась и сделка по поставке Турции китайских систем ПВО. Напомним, что в сентябре 2013 года турецкое правительство подписало с КНР контракт о поставке систем противоракетной обороны FD-2000, которые представляют собой модернизированную версию российского С-300. Комплекс способен поражать крылатые ракеты (7-24 км), самолеты (7-125 км), ракеты класса «воздух-земля» (7-50 км), управляемые бомбы и тактические баллистические ракеты (7-25 км). Сделка считалась прорывной, так как это был первый выход китайских вооружений на рынки стран НАТО. В ноябре 2015 года, перед самым приездом председателя Си на конференцию G20 в Анталье, турецкое правительство прекратило переговоры по приобретению китайских систем ПВО. Это стало большим унижением для китайской стороны. В конце концов турецкие вооруженные силы предпочли российскую систему ПВО С-400.
Одним из факторов, препятствующих развернуть в полной мере двустороннее сотрудничество, является уйгурский вопрос. В Турции проживает значительная уйгурская диаспора, активность которой вызывает негативную реакцию в Пекине. Китайское правительство крайне недовольно тем, что турецкие власти выдают паспорта Турецкой Республики уйгурам, просящим политическое убежище в этой стране. В то же время турецкий МИД утверждает, что предоставление турецкого гражданства уйгурам является не проявлением антикитайской позиции, а гуманитарной заботы о беженцах. Одновременно турецкая сторона приводит аргумент о том, что КНР так и не внесла Рабочую партию курдистана (РПК) в список террористических организаций в то время как турки признали в качестве таковой Исламское движение Восточного Туркестана (партию уйгурских сепаратистов и исламских фундаменталистов). В феврале 2016 года китайский МИД ввел визовые ограничения для турецких граждан. Это было связано с отъездом большого количества молодых уйгуров в Сирию для участия в войне против режима Башара Асада на стороне радикальных исламистских группировок. Сообщалось, что турецкие НПО создали в Синьцзяне сеть для вывоза местных жителей в Сирию с предоставлением им турецких паспортов. По разным оценкам в сирийской провинции Идлиб могут находиться от 10 до 15 тысяч выходцев из Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР), сражающихся в рядах «Ахрар аш-Шам» и других протурецких группировок.
События лета 2016 года, ознаменовавшиеся началом напряженности в отношениях Турции с Западом, оживили интерес турецкой политической элиты к сотрудничеству с КНР. Заместитель министра иностранных дел КНР Чжан Мин стал одним из первых зарубежных дипломатов, посетивших Турцию после неудачной попытки переворота 15 июля 2016 года. В ноябре 2016 года Р.Т.Эрдоган заявил о том, что Турция пересматривает свою позицию и не стремится больше к вступлению в ЕС. Отказ от курса на евроинтеграцию стимулировал «поворот на Восток» в турецкой внешней политике. В мае 2017 года Р.Т. Эрдоган во главе большой делегации принял участие в Форуме «Нового Шелкового пути» в Шанхае. 3 августа 2017 года в Анкаре прошли переговоры министров иностранных дел двух стран Ван И и Мевлюта Чавушоглу. По их результатам шеф турецкой дипломатии пообещал изгнать из Турции всех граждан КНР, связанных с уйгурскими боевиками и сепаратистами, а также запретить в Турции «любую деятельность, наносящую ущерб Китаю», включая публикацию статей антикитайской направленности в прессе.
27-30 декабря 2017 года в Турции по приглашению правящей партии побывала делегация Коммунистической партии Китая (КПК) во главе с Ху Чжаншэнем. Делегация провела встречи с представителями правящей Партии справедливости и развития (ПСР), основной оппозиционной Народно-республиканской партии (НРП) и Партии Ватан (Отечество). Некоторые наблюдатели удивились, почему КПК предпочла небольшую Партию Ватан, не имеющую депутатов в парламенте, таким партиям как Партия демократии народов, Партия националистического движения и Хорошая партия, представленных в парламенте страны. Дело в том, что Партия Ватан в прошлом называлась Рабочая партия Турции, в 1970-1990-е годы эта партия маоистской ориентации получала китайскую помощь. В настоящее время лидер этой партии Догу Перинчек пытается сочетать левую идеологию с патриотической и националистической направленностью. Одним из руководителей партии стал отставной генерал турецкой армии Исмаил Хаки Беккин. В октябре 2018 года президент Р.Т.Эрдоган назначил послом Турции в КНР своего давнего советника по внешнеполитическим вопросам Абдулкадыра Эмина Юнена. Таким образом, появился еще один прямой канал связи между турецким руководством и Пекином (1).
Что касается экономического сотрудничества двух стран, то оно развивается по восходящей линии. В октябре 2019 года генеральный консул КНР в Стамбуле Гуй Вэй заявил о том, что прямые китайские инвестиции в турецкую экономику достигли 4 млрд долларов, а объем взаимной торговли неуклонно растет. В настоящее время объем двусторонней торговли достигает 23 млрд долларов. При этом китайский экспорт составляет 21 млрд долларов. По словам китайского дипломата, компании из КНР будут продолжать инвестиционную активность в различных сферах, включая энергетику, инфраструктурные проекты, телекоммуникации, информационные технологии, сельское хозяйство и здравоохранение.
Китайские банки получили прямой доступ к турецкой финансовой системе. В августе 2019 года Центробанк Китая перевел в Турцию фонды на сумму 1 млрд долларов. Это крупнейший трансферт со времени заключения в 2012 году двустороннего соглашения о своп-сделках лира-юань. Крупнейшие турецкие коммерческие банки, такие как Isbank, Akbank и Garanti открыли свои отделения в Китае. Государственный Ziraat Bank в 2017 году подписал кредитное соглашение на сумму в 600 млн долларов с Китайским банком развития для предоставления финансовых гарантий турецким компаниям, работающим в Турции. В марте 2019 года турецкий Eximbank заключил кредитную сделку на 350 млн долларов с Industrial and Commercial Bank of China (ICBC). В сентябре 2019 года китайский Eximbank выдал кредит на сумму в 140 млн долларов турецкому государственному заемщику Vakifbank для использования в двусторонней торговле.
В то же время преждевременно говорить о том, что турецко-китайские отношения достигли уровня стратегического партнерства. Главной причиной здесь является отсутствие полного политического доверия между сторонами. В Анкаре опасаются, что китайский капитал с его огромными возможностями, если ему дать волю, сможет по дешевке скупить турецкие активы. Вызывает беспокойство и очевидное отрицательное для Турции сальдо в двусторонней торговле. В то же время в Пекине осторожно относятся к дальнейшему сближению с Турцией. Турецкая внешняя политика подвержена резким изменениям и зигзагам. Китайское руководство опасается, что турецкие противоречия с монархиями Персидского залива (прежде всего с Саудовской Аравией и ОАЭ), Россией, Египтом и Сирией могут навредить отношениям КНР с этими странами.