Вмешательство третьих стран в ситуацию вокруг Нагорного Карабаха затянет разрешение конфликта и не отвечает интересам региона. Об этом заявил 10 октября президент Ирана Хасан Роухани в ходе телефонного разговора с президентом России Владимиром Путиным. «Возможное вмешательство некоторых третьих стран в конфликт приведет к его расширению и затянет [его разрешение]. Это не отвечает интересам региона», — приводит слова Роухани его пресс-служба. Иранский президент также «выразил обеспокоенность присутствием и участием некоторых террористических групп в конфликте вокруг Нагорного Карабаха». «Присутствие террористов может быть опасным как для Ирана и России, так и для всего региона», — сказал он. В этой связи, видимо, есть смысл еще раз обратить внимание на основные моменты отношения Тегерана к этому конфликту. В то время как основное внимание уделяется позициям России и Турции в продолжающемся конфликте вокруг Нагорно-Карабахского региона, Ирану уделяется меньше внимания. Если Турция является основным и явным спонсором одной из стороны конфликта, а Россия занимает сейчас нейтральную позицию «сдерживания», то позиция Ирана в данном кризисе вызывает массу противоречивых толкований прежде всего в среде россиских экспертов. Если говорить об общем тренде, то суть этих оценок в следующем: Тегеран рано или поздно должен войти в жесткое противоречие с Турцией, что является отголоском исторической борьбы двух некогда великих империй, но при этом сама Армения в случае своего военного поражения окажется в кольце враждебных держав. И Иран в данном случае не исключение, поскольку армяне и персы имеют сложную историю взаимоотношений. Это совсем не так по сути, не говоря уже о том, что военного поражения Армении не предвидится: как и предполагалось, азербайджанцы уперлись в горные районы, штурм которых грозит серьезными потерями. Это не означает конец конфликта, поскольку Баку не получил пока тех дивидендов, которые он мог бы использовать во внутренней повестке дня. А это была основная цель всей этой военной операции. И «московское перемирие» — это лишь вопрос перегруппировки сил и средств. Более того, вся риторика Баку и Анкары о безусловном освобождении Нагорного Карабаха в общем-то является в большей степени «надуванием щек»: для такого сценария, который будет обязан предусматривать изгнание значительной части местного армянского населения из Нагорного Карабаха и очень серьезные потери, у Баку и Анкары просто нет достаточного запаса внутриполитического и военного потенциала. Ряд экспертов отмечают, что с самого начала конфликта вокруг Нагорного Карабаха после распада Советского Союза Иран занял проармянскую позицию, хотя большинство азербайджанского населения, как и иранцы, являются шиитами. Это очень важный момент, поскольку он опровергает все в большей части голословные рассуждения о «начале в регионе религиозных войн». Весь характер сложившихся союзов в регионе Закавказья говорит об обратном. Тегеран и Ереван весь постсоветский период являлись фактическими союзниками и серьезными экономическими партнерами, и во многом этот альянс был обусловлен общим негативизмом по отношению к Баку. И это сотрудничество распространялось и на сферу кооперации между спецслужбами. При этом на тот период времени для Тегерана основным раздражителем был именно Баку, а не Анкара. И вообще разговоры об исторической конкуренции Ирана и Турции сильно преувеличены. Говорить о такой конкуренции излишне, по крайней мере, на нынешнем этапе. Страны вполне себе успешно взаимодействуют на ряде направлений, начиная от экспорта иранского газа, совместной борьбы с курдскими сепаратистами и заканчивая использованием турецких банков для антисакционных операций по продаже иранского золота. Более того, турецкие военные охотно перенимают опыт КСИР в рамках военного строительства и организации координации в формате иррегулярных войн. Но это обстоятельство не отменяет того факта, что сегодня у Тегерана есть политические, экономические и геополитические причины, чтобы помешать Азербайджану добиться крупной военной победы. И дело в данном случае не в противостоянии турецкой экспансии в рамках строительства «Великого Турана». Вернее, это не главный момент.

Главным является риск роста сепаратизма иранских азербайджанцев. Эта тема волновала всех правителей Ирана от шаха до мулл. И разгром в свое время КСИРовцами в основном азербайджанской по составу партии Туде был вызван не только интересами внутриполитической борьбы. Большинство эмиссаров этой партии проходили в свое время учебу в СССР и использовались как агентура влияния во враждебном СССР шахском Иране. Еще с момента попытки организовать после войны в Иране «просоветской республики» на базе 77- дивизии Красной Армии. Это направление в СССР курировали по понятным причинам в целом азербайджанские «товарищи» в партийном аппарате и иных известных структурах. И эти контакты частично остались и развились и на сегодня, только используются они в иных целях. На сегодня военная победа Азербайджана означала бы, что к границам Ирана с Азербайджаном будет добавлено около 130 километров. Тегеран опасается, что это приведет к росту сепаратизма среди его миллионов азербайджанских граждан, коих в Иране проживает больше, чем в самом Азербайджане. Тем более что используемая сейчас Баку чисто националистическая повестка дня серьезно оживила те группы в политической элите Азербайджана, которые считают, что Иран оккупирует «Южный Азербайджан». Те же группы призывают к созданию «большого Азербайджана», включающего всех азербайджанцев по обе стороны границы с Ираном. Тегеран в этой связи закономерно опасается, что победа Азербайджана в войне с Арменией обязательно усилит влияние именно этих групп. Сирийские боевики в данном случае играют роль в большей степени только пропагандистского фактора, который используется прежде всего Ереваном в ходе попыток «интернационализации» конфликта и повышения градуса темы «опасности роста джихадизма в регионе» в попытке вынудить Россию и страны Запада активнее вмешаться в конфликт. Тот тезис, что эти боевики осядут потом в регионе и начнут раздувать пламя джихадизма на российском Кавказе, не выдерживает критики. Афганские боевики не остались в 1990 году, не останутся сирийцы и сейчас: мотивировка этих наемников совершенно не идет в сравнение с идеологической платформой арабских фанатиков (а они не были в своей массе наемниками) на Северном Кавказе. Да и уровень и источники финансирования несоизмеримы.

Вторая причина состоит в том, Иран с беспокойством смотрит на энергетические проекты, которые Турция создает с Азербайджаном и Туркменистаном или через них, с целью доставки нефти и газа из Каспийского моря на европейские рынки. Как полагают некоторые эксперты, это уменьшило бы зависимость Турции от экспорта газа и нефти из Ирана и России, и Тегеран считает, что это также снижает важность ее собственных будущих проектов и подрывает его амбиции стать основным источником энергоносителей для Европы. Все три существующих энергетических трубопровода из Каспия в Турцию не проходят через иранскую и российскую территорию. Для Ирана — да и для России важно, чтобы Нагорный Карабах оставался в руках Армении, потому что он выходит на район, через которую Азербайджан перекачивает 80% своего экспорта нефти и газа. Согласимся с таким утверждением в целом, но в данном случае рекомендуем экспертам обратить внимание на долю российских газа и нефти, который под видом азербайджанского прокачивается через эти трубопроводы. Факт состоит в том, что Баку не в состоянии самостоятельно в полной мере наполнять эти мощности. И этот потенциал будет падать в долгосрочной перспективе еще больше. Этот момент определяет «взвешенную позицию» Москвы в этом конфликте, которая старается играть на поле посредников в организации переговоров с расстановкой «красных флажков» для Турции в рамках уровня ее военного участия в этом кризисе. На сегодня — это начало военных действий непосредственно против Армении на ее территории. Говоря об общей «беззубости» российской политики в отношении конфликта в Нагорном Карабахе, о чем сейчас не вещает только ленивый в российской политологической тусовке, то отметим, что она очень продуманна с точки зрения гарантий решения свой главной задачи — препятствование де-юре и де-факто расширению НАТО на постсоветском пространстве. И страны с нерешенными территориальными конфликтами — главный алгоритм решения такой задачи с учетом абсолютной незрелости и фрагментации местных постсоветских элит.
Не менее важным, чем две вышеуказанные причины, является опасение Ирана по поводу отношений между Израилем и Азербайджаном и интенсивное израильское присутствие в Баку. Некоторые в Иране обвиняют Азербайджан в том, что он предоставляет свою территорию для организации большинства нападений на жизненно важные иранские объекты, особенно на ядерный объект в Натанзе прошлым летом. Поскольку ОАЭ нормализуют свои отношения с Израилем, Ирану угрожает израильское присутствие в Азербайджане на севере и в Персидском заливе на юге. Опять же отметим, что такое присутствие опять же очень лимитировано: Азербайджан отказался покупать израильскую систему ПРО  «Железный купол» и очень маловероятно, что он будет предоставлять свою территорию для организации военных операций Израиля против иранских целей.

Но в целом участие Тегерана в этом конфликте вокруг Нагорного Карабаха надо отнести к очень продуманному. На данном этапе интересы Ирана ограничены только предотвращением распространения насилия через границу на его собственную территорию и, возможно, волны перемещенных лиц, и в меньшей степени соображениями борьбы против идеи «Великого Турана».