Новая эпоха отношений
Стремление к сохранению Китаем высоких темпов экономического роста и поддержания уровня жизни 1.4 миллиардного населения вызывает необходимость реструктуризации экономики, борьбу с опустыниванием, внедрение новых технологий нефтепереработки, опреснения воды, повышения продуктивности сельского хозяйства и развития высоких технологий – то есть в тех областях, где еврейское государство является глобальным игроком.
В свою очередь, КНР интересна Израилю как огромный рынок товаров, как источник стратегического сырья, а в последние годы также и масштабных инвестиций в производственную инфраструктуру еврейского государства. Взаимный торговый оборот вырос с $30 млн в 1990 и с 51,5 млн в 1992 году до $6 млрд в 2009, по $11 млрд в 2015-2016 годах и 13,1 млрд в 2017 году (рост на 15.6% по сравнению с 2016 годом). В целом за 25 лет, прошедших с момента установления дипломатических отношений в 1992 году, взаимный товарооборот вырос в 200 раз. В 2018 году объем двусторонней торговли между странами продолжал расти, составив $15,3 млрд, а к 2020 году вырос, по сравнению с предыдущим, еще на 19%, составив $17.5 млрд. Общий объем китайских инвестиций в Израиле вырос с $50 млн в 1992 г. до $11 млрд в 2013 году, а из 8 млрд долларов иностранных инвестиций в экономику Израиля в одном 2014 году, половину составили китайские вложения.
Но и это, похоже, не единственный, и возможно, не главный путь партнерства двух стран. Получив в свое время унизительное напоминание о том, что при всем уважении к его усилиям по установлению стратегического сотрудничества с азиатскими странами, Израиль должен это делать без ущерба для его отношений со своим главным союзником США, Иерусалим стремился к поиску более гибкой формулы стратегических отношений с Китаем. Казалось, такая схема качественно нового этапа их развития была найдена десятилетие спустя. Она была определена с учетом уникальных интересов каждой из сторон, и сформулирована как «знания и разработки в обмен на инфраструктурные проекты».
Наконец Израиль мыслится в качестве силы, способной помочь Китаю в реализации своей следующей цели национального развития: перевести часть своих трудовых ресурсов из сферы массового производства в индустрию инноваций, и тем самым заложить основы для перехода экономики к постиндустриальной модели. Именно в рамках этой доктрины следует воспринимать грант в $130 млн, выделенный в 2013 году Li Ka Shing Foundation одному из ведущих технических университетов мира – израильскому Техниону в Хайфе, с целью создания своего филиала в китайской провинции Гуандун. В следующем, 2014 году, на эту стезю вступил и Тель-Авивский университет, который объявил о создании, совместно с Tsinghua University в Пекине CIN Research center для исследования солярных, гидрологических, биотехнологических и иных природо-ориентированных технологий.
В 2016 два израильских университета — Хайфский и им. Бен-Гуриона в Негеве подписали соглашения о создании с китайскими партнерами совместных научных подразделений, финансируемых китайской стороной. В первом случае речь шла программе исследований в сфере экологии, баз данных, биомедицинских технологий и нейробиологии на базе East China Normal University в Шанхае, во втором – о развертывании в Jilin University центра предпринимательства и инноваций. А в 2017 году Израильский совет по высшему образованию представил проект по вовлечению и других израильских ВУЗов в подобные схемы многопрофильного научного сотрудничества с китайскими партнерами. Таким образом, Израиль и Китай формируют беспрецедентный в истории еврейского государства тип стратегического партнерства, при котором сверхдержава использует израильский интеллектуальный и технологический потенциал для собственного промышленного развития.
Мнения по поводу этих тенденций в израильском истеблишменте, все же, остаются неоднозначными: часть полагает, что отношения с Китаем де-факто, являются «идеальным партнерством, почти исключающим конкуренцию экономик: израильская сконцентрирована на развитии передовых технологий, а китайская — на промышленном производстве и масштабных проектах в области инфраструктуры, что и создает состояние win-win game». Именно эта версия развития событий доминировала в обсуждениях на экономическом форуме, собравшем порядка шестисот израильских и китайских бизнесменов, организованном во время визита Биньямина Нетаньяху в Китай в марте 2017 года, а также во время контактов членов израильской делегации с руководителями крупнейших корпораций КНР.
Критики данного подхода, включая депутатов Кнессета от различных партий и нескольких бывших руководителей спецслужб, предлагают еще раз взвесить целесообразность передачи под китайский контроль экономических объектов стратегического значения (такие как трансизраильские железнодорожные пути, порты, страховые фонды и т.п.) И если подобные аргументы в устах Объединения строительных подрядчиков, которые выступили против вхождения китайцев на рынок инфраструктурных проектов, могут выглядеть простым стремлением избавиться от сильных конкурентов, то противодействие Минфина приобретению китайскими агентами страховых компаний «Феникс» и «Клаль» выглядело уже иначе.
Так, многие израильтяне выразили готовность понять аргументы главного контролера Минфина по делам страхового рынка Дорит Салингер, которая раз за разом блокировала эти сделки по соображениям опасности передачи под зарубежный контроль сотен миллиардов шекелей из числа пенсионных накоплений граждан страны. Дополнительными, уже политическими аргументами в пользу такого подхода является неоднократно отмечаемая израильскими политиками и публицистами ситуация заметного разрыва между минимальной готовностью Пекина поддержать Иерусалим на международной арене и его огромного интереса к израильским технологиям.
Впрочем, если бы речь шла лишь о стремлении Израиля гарантировать свою торгово-экономическую безопасность, рынок труда и защиту интеллектуальной собственности, стороны, возможно, нашли бы устраивающие их варианты учета взаимных опасений. Однако имеется и другой аспект, связанный с параллельным началом нового витка давления на Израиль со стороны администрации США, где, в условиях инициированной Д.Трампом (и, де факто, продолжаемой новой администрацией президента США Байдена) «торговой войны» с Пекином, не скрывали раздражения растущим порядком китайско-израильских деловых связей.
В ответ на требования Соединенных Штатов усилить меры предосторожности в вопросах китайских инвестиций в израильские компании – прежде всего в сфере передовых и инновационных технологий, израильский правительственный кабинет безопасности объявил 30 октября 2019 года о создании новой консультативной группы по иностранным инвестициям в страну. В состав группы, которую возглавил представитель Министерства финансов Израиля, вошли также члены Совета национальной безопасности и представители Министерства обороны, а также наблюдатели от министерств иностранных дел, министерства экономики и Национального экономического совета. Официальной задачей группы было объявлено «оказание помощи регулирующим органам в деле учета соображений национальной безопасности при выдаче разрешений на иностранные инвестиции в финансовом, коммуникационном, инфраструктурном, транспортном и энергетическом секторе».
Похоже, однако, что подобное сугубо административное решение американскую сторону устроило не вполне. По данным Jerusalem Post, уже в мае 2020 года, чиновники в Вашингтоне дали понять израильским коллегам, что «вежливое уклонение Израилем от выполнения американских требований в отношении стратегического сотрудничества c Китаем далее невозможно». Добавив, что если создание израильской версии Комитета по иностранным инвестициям в Соединенных Штатах (CFIUS) можно считать «хорошим началом», Вашингтон ждет от Израиля – как и от остальных своих союзников и партнеров «конкретных шагов по снижению кооперации с Китаем в сферах, которые могут нанести ущерб безопасности США и мира в целом».
Особое беспокойство, по данным СМИ, у американцев вызывает возможности, которые благодаря инвестированию средств в технологические предприятия гражданского рынка могут открыть китайским спецслужбам доступ к израильским и израильско-американским разработкам в области авиаразведки, космической связи и кибер-безопасности. А также контроль над такими инфраструктурными проектами, как Хайфский порт, используемый в качестве одной из стоянок Средиземноморского 6-го Флота ВМС США и находящаяся на подготовительной стадии строительства крупнейшая в мире система опреснения морской воды Сорек-2. (Одним из финалистов конкурса на строительство второго из этих двух проектов была Hutchison Water International, дочерняя компания гонконгской корпорации, которую из-за давления США премьер-министр Биньямин Нетаньяху распорядился исключить из тендера).
Комментируя американский подход в этом вопросе, завершающий, на момент написания этих строк, свою каденцию посол США в Израиле Дэвид Фридман посоветовал руководству страны пребывания предпринять усилия, чтобы не стать следующей жертвой «мягкой, но опасной силы Пекина, распространяющего свое влияние в мире не с помощью ракет и танков. А предлагая «выгодные» инвестиционные и трудоемкие инфраструктурные проекты вместе с дешевой рабочей силой, инфильтрируется в страну, получая рычаг влияния на ее системы стратегического значения».
Подобных опасений, надо сказать, не лишены также и отдельные израильские аналитики, голос которых стал звучать еще громче после того, как Китай и Иран подписали в марте 2021 года стратегическое соглашение о сотрудничестве в сфере политики и экономики сроком на 25 лет. «Китайско-иранское сближение – это линия водораздела между значением Китая как важного экономического партнера Израиля и интересами его национальной безопасности, — полагает эксперт и Института национальной стратегии (INSS) Асаф Орион. – Помощь, которую Иран получает от Китая для выхода из международной изоляции и перестройки своей экономики, радикально противоречит израильским интересам. А оборонное технологическое и разведывательное партнерство между ними создает очевидную военную угрозу Израилю, другим странам Ближнего Востока и Индо-Тихоокеанского региона». Данная тенденция, заключает Орион, требует корректировки политики Израиля в сторону более эффективного управления рисками и обновленного диалога со стратегическими партнерами страны, прежде всего – США.