В октябре 2020 года это международная неправительственная организация со штаб-квартирой в Женеве «Глобальная инициатива против глобальной организованной преступности» выпустила доклад под названием «В тени. Незаконная экономика в Иране». Доклад посвящен развитию и состоянию иранской теневой экономики нескольких аспектах: место контрабанды в иранском импорте; незаконный экспорт нефти и нефтепродуктов; наркобизнес и наркотрафик в Иране. Общий негативный тон доклада свидетельствует о том, что он был составлен политическими противниками Исламской Республики, скорее всего близкими к администрации бывшего президента США Дональда Трампа. Многие положения этого документа надо воспринимать критически, понимая что авторы доклада в значительной степени ставили своей целью дискредитацию ИРИ. В то же время в докладе содержится несколько любопытных положений, подкрепленных доказательствами. Доклад базируется помимо изучения иранской статистики на 28 интервью с гражданами ИРИ, как проживающими в самом Иране, так и недавно переселившимися с исторической родины на ПМЖ за рубеж.
По мнению авторов доклада, «Незаконная экономика стала интегральной частью иранской политической, экономической и культурной жизни. Для большинства иранцев она дает средства к выживанию в сложных условиях санкций. Для меньшинства, принадлежащего к элите, способы увеличения своего финансового и политического могущества». Эксперты выделяют несколько факторов, способствовавших возникновению и расцвету теневой экономики в Исламской Республике. Во-первых, внешнее экономическое давление и санкции со стороны США и других стран Запада, продолжающиеся в течение 40 лет. Во-вторых, политическая власть, находящаяся в руках никем не избранных институтов, таких как Совет стражей конституции, КСИР и «Басидж» и подчиняющихся верховному лидеру. В-третьих, эти невыборные и ни перед кем не отчитывающиеся институты превратили санкции и внешнее экономическое давление в средство для извлечения значительных прибылей, занимаясь спекуляцией валютой, контрабандой нефтью и нефтепродуктами, захватывая позиции в инфраструктурных и строительных проектах. В-четвертых, в условиях американских «калечащих» санкций, введенных администрацией Трампа в 2018 году и негативных последствий пандемии COVID-19, объем теневой экономики в ИРИ увеличился. В-пятых, в отсутствие значительных торговых сделок и диалога с Западом поток контрабандных товаров из ИРИ будет увеличиваться.
Незаконная («теневая») экономика является проблемой не только Ирана. Например, в 2020 году некоторые американские эксперты отмечали, что «серой зоной» в глобальных экономических масштабах все больше становится эмират Дубай в составе ОАЭ. Непрозрачная финансовая система Дубая создает условия для отмывания незаконных доходов «коррумпированных чиновников из арабских государств, афганских полевых командиров, российских гангстеров и криминальных торговцев золотом и алмазами из стран Африки». Однако проамериканская внешнеполитическая ориентация Дубая и ОАЭ в целом препятствует каким-либо международным расследованиям на эту тему. Согласно исследованию, проведенному организацией Global Financial Integrity, мировой объем незаконной экономики в 2011 году составил 650 млрд долларов. Мировой экономический форум, состоявшийся в 2015 году, признал эти данные заниженными. В 2018 году международная Организация по экономическому сотрудничеству и развитию (ОЭСР) признала, что мировые доходы организованной преступности составили 870 млрд долларов. Наилучшие возможности для теневых дельцов представляют государства, либо находящиеся по международными санкциями, такие как Иран, Венесуэла, Мьянма, либо государства, на территории которых протекают военно-политические конфликты и «прифронтовые» государства, такие как Судан, Сомали, Колумбия, Афганистан, Пакистан.
Одним из факторов, облегчающих процветание теневой экономики в Иране, является полицентричная система власти в этом государстве. Наряду с выборными органами власти – президентом и меджлисом (парламентом) состоящим из 290 депутатов, в ИРИ существуют еще несколько органов, выражающих интересы исламского духовенства. Одним из них является Совет экспертов. Совет экспертов работает за закрытыми дверями, т.к. именно он наделен полномочиями назначать и смещать верховного лидера (рахбара). Эта функция Совета экспертов зафиксирована в статье 107 иранской конституции: «Лидер страны назначается всенародно выбранными экспертами. Указанные эксперты проводят консультации относительно кандидатур всех факихов, отвечающих требованиям, указанным в статьях 5 и 109. Если они признают одного из них самым сведущим в предписаниях и вопросах мусульманского права либо в политических и социальных проблемах, а также сочтут его признанным всем народом или обладающим выдающимися качествами, то выбирают лидером страны». Роль Совета экспертов, состоящего из 86 богословов-муджтахидов, особенно возрастает в период усиления внутриполитической борьбы в рамках системы и разногласий между рахбаром и президентом.
Совет стражей конституции, состоящий из 6 представителей духовенства и такого же числа специалистов по исламскому праву (факихов), контролирует решения, принимаемые иранским парламентом (меджлисом) и проведение выборов. Он уполномочен налагать вето на принятые законы и утверждать результаты выборов. В формировании Совета стражей заложено определенное противоречие, диссонирующее с демократической природой иранского исламского государства. Дело в том, что члены Совета стражей конституции утверждают членов Совета экспертов, выбирающих верховного лидера. В то же время 6 представителей духовенства, входящих в состав Совета стражей назначаются рахбаром. Получается, что верховный лидер может влиять на свое избрание. Помимо этого в последнее время повысилось значение таких органов как Совет по высшей целесообразности принимаемых решений и Высший совет национальной безопасности (ВСНБ). Существование нескольких центров власти, часто конкурирующих между собой, позволяет теневым дельцам избегать контроля и проворачивать свои махинации, опираясь на поддержку одного из этих институтов и заседающих в нем политиков.
Авторы доклада разделяют современную политическую историю ИРИ на два этапа: популистское правление имама Хомейни в 1979-1989 годах и клиентелистскую систему, введенную в начале 1990-х годов Али Хаменеи, которая продолжается до сих пор. В 1989 году Али Хаменеи становится вторым верховным лидером (рахбаром) в истории ИРИ. В отличие от своего предшественника у него был большой политический опыт (Хаманни был президентом ИРИ в 1981-1989 годах), но в среде высшего духовенства он не пользовался безусловным авторитетом. В начале своего нахождения на посту рахбара он вынужден был сделать ряд уступок, передав больше полномочий президенту. Ослабление позиций привело его к необходимости установления отношений патронажа с КСИР, «Басиджем», ветеранами ирано-иракской войны и их семьями, религиозными фондами (боньядами). По мнению иранского социолога Казема Аламдари, «структура власти в Иране является клиентелистской. Она состоит из многих автономных параллельных групп, построенных по модели патрон-клиент».