При этом нужно иметь в виду, что на рубеже 2007-2009 гг. в Сирии стали происходить весьма неоднозначные и острые процессы. Вряд ли их можно было определить как борьбу за власть, с учетом отсутствия в Сирии серьезной альтернативы Башару Асаду. Речь скорее могла идти об обострении соперничества в правящей военно-политической элите, как реакции на сложные внутренние и внешние вызовы и попытки ответа на них путем укрепления своих позиций в окружении президента для оказания выгодного влияния на власть в определении путей развития страны. В тоже время подобная ситуация свидетельствовала о появлении первых признаков кризиса «верхов» в САР, который резко обострился в условиях подъема движения «низов». Вместо того чтобы не допустить выхода конфликтной ситуации за рамки правового, политического поля и попытаться урегулировать возникший кризис мирными средствами, путем диалога, сирийское руководство прибегло к жесткому подавлению выступлений. Режим Асада фактически не попытался использовать альтернативные механизмы урегулирования кризиса. Одним из таких механизмов являлась правящая ПАСВ, которая объединяла в своих рядах от 1,5 до 2 млн человек (при населении Сирии на тот момент в 22 млн человек) и образовывала консолидирующий центр мобилизационной модели общества, созданной отцом нынешнего сирийского президента. Конечно, за десять лет, предшествовавших конфликту, ПАСВ существенно утратила популярность в сирийском обществе, особенно среди молодежи, и так и не смогла на практике реализовать постоянно предпринимавшиеся ею попытки реформироваться в духе происходивших в Сирии изменений. Но она сохраняла большой политический потенциал, а ее организации пронизывали все страты сирийского общества. Однако со времени начала народных протестов высший партийный орган Региональное руководство ПАСВ хотя и неоднократно собирался на свои заседания, но проводил их в закрытом режиме. Поведенческий стереотип различных политических институтов государства в условиях жестко структурированной и вертикально выстроенной модели политического устройства мотивировался транслировавшейся сверху установкой – протестные движения суть результат заговора врагов Сирии. Таким образом, действия сирийских властей в острой кризисной ситуации оказались малоэффективными в плане перевода конфликта в политическое поле для его разрешения правовыми, политическими средствами, путем налаживания диалога с оппозицией. Усиление силовой составляющей в политике власти по управлению сложившейся ситуацией ускорило структурный кризис режима Асада, внесло раскол в ряды правящих элит и обрушило программу реформ под предлогом укрепления стабильности и безопасности. Результатом подобной политики стал последующий рост протестных движений, повышение градуса борьбы, увеличение количества жертв среди демонстрантов и сил правопорядка и, как следствие, всего этого сужение социальной базы поддержки режима, его делегитимизация внутри страны и за ее пределами. Случаи перехода солдат и офицеров на сторону восставших для их защиты не только участились, но и приняли постоянный характер. Таким образом, некогда единая военная корпорация дала трещину. Это подрывало основную опору режима в лице армии и грозило Сирии скатыванием в гражданскую войну. В подавлении в основном участвовали подразделения Дивизии республиканской гвардии (ДРГ), 4-ой дивизии спецвойск и отряды «шабиха», командование которыми осуществлял младший брат президента Махер Асад. Личный состав этих подразделений на 85-90% был укомплектован алавитами. Численность этих элитных подразделений составляла приблизительно 1\3 от общего состава Вооруженных сил САР. Именно их военнослужащих антиасадовсая оппозиция обвиняла в убийстве сирийских солдат и офицеров, отказавшихся стрелять в мирных демонстрантов. В результате разрастания внутриармейского конфликта он постепенно становился конфессионально окрашенным. Как следствие этого в общество был послан не только сигнал гражданского раскола, но и розни по конфессиональному признаку. Об этом косвенно свидетельствовала география проведения спецопераций, их некоторые особенности и результаты. Так, зачистке подверглись в основном города, расположенные в районах, примыкающих к местам традиционного проживания алавитов, с преимущественно суннитским населением, окруженные селами, куда на протяжении последних десятилетий мигрировали алавиты. Военные операция проводились в местах, расположенных по линии Аккар ( Ливан), на север (граница с Турцией) далее на восток (Хомс, Хама). Во время этих операции жителям алавитских сел, военные раздавали оружие. Беженцы, численность которых к середине лета 2011 г. составила несколько десятков тысяч человек, были преимущественно суннитами.
Как подтвердили события февраля-марта 2012, режим Асада в своих действиях руководствовался соображениями конфессиональной географии. Для власти было важно удержать контроль над районом по линии Хомс-Халеб (Алеппо) , а также в районах Арида — Тель Калах, который в дальнейшем мог стать передовой линией обороны алавитов в противоборстве с суннитами. Однако реализовать подобные планы было крайне сложно. За последние десятилетия население этих районов сильно перемешалось, и отделить «своих» от «чужих» было весьма непросто. К тому же большинство жителей этих районов находились в одинаково неважных условиях и не испытывали большой любви к режиму Асада. Характерно, что сирийский режим с момента прихода к власти в 1970 году Хафеза Асада позиционировался и старался вести политику исключительно как светский. Он базировался на баасистской трактовке идеологии арабского единства с элементами социализма, опирался на армию, где как в «плавильном котле» стирались все конфессиональные и религиозные различия, и действовала мощная партийная организация. На самом деле, к началу 1990-х гг. завершился этап становления алавитской общины как структуры способной обеспечивать себе привилегированное положение в сирийском обществе. В руках алавитов находились мобильные и хорошо вооруженные подразделения специального назначения, обеспечивающие безопасность режима и лично президента Х.Асада. Особо следует выделить, так называемую, «дворцовую гвардию» Х.Асада, «Роты обороны», полк президентской охраны и Дивизию республиканской гвардии (ДРГ). Сформированные во второй половине 1970-х гг. под руководством младшего брата Х.Асада Рифаата «Роты обороны», насчитывали к началу 1980-х гг. свыше 20 тыс. чел. В них абсолютно доминировали алавиты, большинство из которых было выходцами из района проживания семейного клана Асадов — Кардахи. Вплоть до своего роспуска в конце 1980-х гг. «Роты обороны» по сравнению с обычными армейскими частями имели более современное вооружение, располагали собственной службой разведки и контрразведки и т.п. Заботясь об укреплении устоев власти, Х.Асад при назначении на ключевые посты в армии и органах безопасности отдавал явное предпочтение единоверцам — выходцам из алавитской общины. Характерно, что, если в партийном и государственном аппарате при Х.Асаде одним из основных принципов кадровой политики было обеспечение сбалансированного представительства в них практически всех общин и конфессий, то в командовании вооруженных сил и руководстве спецслужб удельный вес алавитов был значительно выше. Так, к концу 1980-х — началу 1990-х гг. число алавитов в руководстве правящей партии и органах государственного управления составляло, по некоторым данным, немногим более 30%. В тоже время среднее звено вооруженных сил практически на 70% было укомплектовано выходцами из алавитских районов. Действительно, многие властные позиции занимали выходцы из нескольких алавитских кланов, среди которых первенствовали кланы Асадов и Махлюфов. Но это вовсе не значило, что алавиты во власти отражали интересы всей алавитской общины Сирии и пользовались ее безусловной поддержкой. Лишь 25% из них связывали свою судьбу и жизнь с правящим режимом. Остальные либо старались использовать свое алавитское происхождение для продвижения бизнеса или карьеры в госсекторе, а многие никак не были связаны с режимом. Да и руководители из числа алавитов уже были далеко не те, что раньше. По мере роста протестного движения сирийские вооруженные силы и органы безопасности ужесточили меры подавления протестного движения. В недрах режима был создан так называемый Кризисный центр управления. В его состав вошли высокопоставленные партийные и военные деятели, которые обычно собирались ночами и разрабатывали меры борьбы с протестным движением. По мере расширения географии протестов режиму с трудом удавалось контролировать ситуацию в стране. Весной 2011 г. появились первые перебежчики из числа военных и гражданских деятелей режима. В июле 2011 г. они создали так называемую Сирийскую свободную армию. В течение 2012 г. движение перебежчиков выросло и затронуло нескольких высокопоставленных офицеров и гражданских руководителей. Некоторые перебежчики вступили в ряды вооруженного сопротивления. Большинство просто отсиживались по домам. Указанные выше процессы в армии и обществе не могли не затронуть национальные военно-воздушные силы и их личный состав. Офицерский корпус внутри ВВС САР раскалывался по целому ряду направлений. Конфессиональным и этническими линиям, принципам лояльности режиму и обществу, методам работы с протестным движением. Многие офицеры ВВС подвергались постоянной проверке на лояльность и за ними следили сотрудники «Джавийи» и их собственные коллеги. Особые подозрения вызывали офицеры-сунниты.
Информационно-пропагандистские подразделения ВВС САР развернули кампанию по дискредитации восстания, пытаясь представить его как результат заговора внутренних и внешних врагов Сирии, а также террористических организаций. Сирийским летчикам периодически демонстрировали видеозаписи допросов арестованных, где они говорили о заговоре против режима и Вооруженных сил Сирии, в том числе ВВС. В ВВС САР усиливался раскол по конфессиональным линиям после того как многие офицеры из числа суннитов оказались под подозрением как потенциальные заговорщики и подвергались постоянным преследованиям со стороны «Джавийи», которая практически полностью была укомплектована алавитами. Даже высокопоставленные офицеры-сунниты испытывали постоянный страх быть оклеветанными их подчиненными алавитами, которые работали на разные спецслужбы. По оценке перебежчиков, в первые несколько месяцев восстания бесследно исчезли около 20 летчиков-суннитов. Кампания против суннитов достигла своего пика после убийства генерала Абдуллы аль-Халиди из штаба командования ВВС САР в Дамаске в октябре 2012. По данным оппозиции аль-Халиди выступал против бомбардировок сирийских городов и подозревался в стремлении перейти на сторону оппозиции. По мере роста напряженности внутри ВВС САР ужесточались меры в отношении летчиков-суннитов. Время полетов было сокращено или строго органично из-за опасений в дезертирстве, а отпуска отменены. Передвижения за пределами авиабаз были строго ограничены. За летным составом и их родственниками была установлена постоянная слежка. Летчиков, чьи родственники проживали в мятежных районах, часто вызвали на допрос в контрразведку. Их пристрастно расспрашивали о родственных связях с представителями оппозиции. В результате большинство офицеров-суннитов ВВС оказались в информационной изоляции и не имели представления о происходящих в стране событиях. Даже когда режим утратил контроль над частью сирийской территории, военное командование не было склонно использовать ВВС САР за исключением логистических операций и транспортировки сил безопасности в мятежные районы. Несмотря на то, что в течение 2011 года периодически появлялись сведения об обстрелах оппозиции военных вертолетов, власти избегали активно привлекать ВВС САР, опасаясь реакции Запада по примеру Ливии. Летом 2012 г. силы оппозиции захватили стратегические центры Аль-Кусайр и Саракиб и стала двигаться в сторону Халеба (Алеппо) и Дамаска. Только после этого появилась информация об ударах авиации по силам сопротивления, которые продвигались к Халебу (Алеппо) и пригородам Дамаска. После взрыва штаб-квартиры в Дамаске, где происходило заседание Совета национальной безопасности САР с участием высокопоставленных военных и гражданских лиц, сирийские ВВС нанесли массированный удар по похоронной процессии в районе Сит Зейнаб. В середине августа 2012 появились данные о применении сирийским военными «бочковых бомб» в центральных и северных районах страны. По мере эскалации вооруженной борьбы с осени 2012 г. в сирийских ВВС росли «диссидентские» настроения. Некоторые летчики отказывались выполнять приказы по бомбардировке мирного населения. В период с 2012 по 2015 гг. из ВВС САР дезертировали 165 офицеров, из которых 73 человека перешли на сторону оппозиции в 2012-2013 гг. Помимо этого сотни человек из числа технического персонала и призывников оставили ряды сирийских ВВС. Некоторые из них скрылись у родственников в Сирии, другие перебрались за границу. В это же время в рядах личного состава ВВС САР обострилась религиозная рознь. Из 165 дезертиров 95% были суннитами, а среди 144 погибших в боях летчиков 90% были алавитами. Раскол в рядах ВВС САР по конфессиональному признаку происходил одновременного с аналогичными процессами среди всего сирийского населения. Большинство боевых вылетов летчики-алавиты совершали в районы традиционного проживания суннитов. После восстания «Братьев-мусульман» в 1979-1982 гг. сунниты были отстранены от руководства ВВС САР. Как указывалось выше, руководящие должности в специальных подразделения армии и спецслужбах замещались исключительно алавитами. Накануне кризиса в Сирии алавиты занимали 79% командных должностей в ВВС САР. Только во главе одной армейской бригады стоял суннит, который был арестован в 2013 г. За все время кризиса в стране только один суннит (палестинец) был поставлен на руководящую должность в ВВС САР. В результате указанных выше процессов ВВС САР участвовали в гражданской войне как «конфессиональная» сила. Несмотря на это, режим предпочитал задействовать ВВС САР в логистических операциях, опасаясь новых случаев дезертирств и растущих потерь среди личного состава. В целях активизации участия сирийских ВВС в боевых операциях Россия оказала значительную военно-техническую и логистическую поддержку национальным ВВС.
В рамках операции по освобождению Халеба (Алеппо) в 2013 г. Иран модернизировал несколько десятков самолетов СУ-22 и L-39. Несмотря на это за годы участия в боевых операциях сирийские ВВС понесли значительные потери. До начала участия российских ВКС в сирийских событиях (с осени 2015 года), ВВС САР потеряли 120 из 535 самолетов. Основная нагрузка приходилась на несколько десятков боевых машин, которые были рассредоточены на 6 авиабазах в районах Центральной Сирии. Опасаясь ударов оппозиции из ПЗРК, сирийские летчики совершали бомбардировки с высоты 4 тысяч м. Атаки вооруженной оппозиции на авиабазы привели к изменению боевой стратегии сирийских ВВС. За время кризиса оппозиции удалось занять 5 авиабаз и блокировать деятельность многих других с помощью артиллерии и РПГ. В 2013 г. повстанцы захватили две авиабазы в Джирахе и Меннеге, которые использовались для переподготовки и обучения сирийских вертолетчиков. Это оказало негативное влияние на действия вертолетной авиации сирийских ВВС. Часть транспортных вертолетов типа Ми-8 и Ми-17 были переоборудованы для нанесения ударов «бочковыми бомбами». Они взлетали прямо с авиабазы в Хаме, а также с построенных новых авиабаз на северо-западе Сирии. Вертолетная авиация имела большое значение для поддержки верных режиму сил в центральных и восточных провинциях Сирии. Особое значение поддержка вертолетной авиации имела для таких районов как Дейр эз-Зор, которые долгое время находился под угрозой захвата «Исламским государством» (организация запрещена в России) . В результате потерь среди личного состава и техники, режим мог рассчитывать на несколько десятков боевых самолетов, которые дислоцировались на хорошо контролируемых авиабазах. Несмотря на это командование ВВС САР смогло сформировать ударною силу, которая действовала с авиабаз в Хаме, Шайрат, Сайкал, Тияс, Найраб, Думейр. С этих авиабаз сирийская авиация совершала 90% своих боевых вылетов в период 2016-2020 гг. Указанные авиабазы в основном использовались для поддержки наземных операций, которые велись в районах их размещения. Постепенно росла роль авиабаз в районах активных боевых операций. Примером может служить авиабаза в Хаме, откуда в 2016 г. было совершено 38% всех боевых вылетов. Благодаря своим размерам и местоположению авиабаза в Хаме служила своеобразным операционным центром управления сирийских ВВС. На базе находилось около 10 транспортных вертолетов типа Ми-8 и Ми-17, переоборудованных для бомбардировок «бочковыми бомбами» и авиационное крыло легких штурмовиков типа L-39, которые могли совершать боевые вылеты в темное время суток. Они обеспечивали до 2/3 всех боевых вылетов сирийской авиации в 2016 году. Наряду с этим, боевая авиация и вертолеты на авиабазе в Хаме в отличие от других боевых машин, приписанных к определенным позициям и местам дислокации, отличались определенной мобильностью. Они совершали боевые вылеты в западные, центральные, южные районы страны, обеспечивая поддержку наступательным операциям сухопутных сил. Со времени появления в 2012 г. небольших подразделений вертолетной авиации, модифицированные Ми8 и Ми-17, нанесли весьма ощутимый ущерб отрядам вооруженной оппозиции в северо-западных районах Сирии. Только за один 2016 г. боевые вертолеты совершили около 40% всех вылетов сирийской авиации. В ходе наступательных операций правительственных войск на северо-западе Сирии в 2019-2020 гг. вертолетная авиация нанесла более 900 бомбовых ударов по позициям противника. Как правило вылеты осуществлялись с авиабазы в Хаме. При этом боевое звено вертолетной авиации включало не более 6-10 машин. Свои действия боевые вертолеты координировали с отрядами так называемых «Силами Тигра». Это спецподразделение под командованием Сухейля аль-Хасана было одним из наиболее боеспособных в составе Вооруженных сил САР. Вертолеты были оснащены приборами ночного видения, что делало их операции еще более эффективными. Наряду с вертолетной авиацией, активно действовали эскадрилья легких истребителей-бомбардировщиков L-39. Начиная с 2016 г. на их долю приходилось более 25% всех боевых вылетов сирийской авиации. После модернизации эти боевые машины могли нести больше ракет и бомб, а их пилоты были оснащены приборами ночного видения. Эскадрилья L-39 отличалась мобильностью и была способна обеспечивать наземные операции. Помимо этого бомбардировщики типа Су-22 и Су-24 могли действовать в качестве «дальней» авиации за пределами авиабаз в Сайкале, Шайрате, Думейри и Тиясе в центральных районах САР. В ходе военной операции в Восточной Гуте в 2018 г. эти боевые машины могли совершать до 160 вылетов в неделю. Несмотря на атаки США на авиабазу Шайрат в 2017 г эти самолеты сохранили способность продолжать боевые операции. Сама авиабаза была полностью восстановлена через несколько недель. Находившиеся до начала конфликта на вооружении сирийских ВВС самолета типа МиГ-21 устаревшего образца к 2020 г. были практически все уничтожены или передислоцированы на дальние авиабазы.