Еще одно важное направление во внешней политике Эммануэля Макрона – Египет. Кульминацией сближения стал визит египетского президента Абдель Фаттаха ас-Сиси в Париж в декабре 2020 года, во время которого он получил Орден Почетного легиона, высокую государственную награду Французской Республики. Это событие возмутило правозащитные организации и общественность. Международная федерация по правам человека (FIDH) заявила, что Франция должна перейти «от слов к делу» в общении с ас-Сиси, а не расстилать «красную дорожку перед диктатором», и, прежде всего, прекратить «продажу оружия и оборудования для электронного наблюдения Египту», чтобы не оказаться «соучастником репрессий». Тем не менее, Макрон имеет принципиально иной взгляд на этот вопрос. Еще при первом контакте с египетским лидером в октябре 2017 года он отказался «поучать» и заявил, что намерен «оставить сотрудничество в области обороны, как и в экономических вопросах, независимым от этих [идеологических] разногласий». Так, по мнению Макрона, «более эффективной является политика требовательного диалога, а не политика бойкота, снижающая эффективность одного из наших партнеров в борьбе с терроризмом и за региональную стабильность»[i]. Подобный подход вполне вписывается в логику голлистской «арабской политики» второй половины XX века, которая предполагала сближение с арабскими странами, преимущественно светскими националистическими режимами, основанное на взаимовыгодном сотрудничестве.
Отношения с Египтом, как и с другими арабскими странами, важны для Франции еще и потому, что на ее территории находится крупнейшее арабо-мусульманское сообщество в Европе. Некоторые его представители не всегда безболезненно переживают конфликт своих культурных и религиозных установок со светской природой французского общественно-политического устройства.
Кроме того, страны ближневосточного региона пристально наблюдают за политикой Франции в отношении арабо-мусульманского сообществ. Эта политика часто – справедливо или нет – подвергается критике, даже со стороны государств, с которыми у Франции традиционно хорошие отношения, таких как Марокко и Иордания. Причины, как правило, касаются «укрепления республиканских принципов», одним из которых является светскость. Так, запрет на ношение хиджаба вызывает ожесточенные споры с 1989 года. Очередной виток конфликтов, связанных с религиозными ценностями и их адаптацией к французскому политическому и общественному устройству, пришелся на середину 2010-х годов, когда территория и граждане Пятой Республики стали объектами многочисленных террористических атак. Кроме того, известными стали такие трагические эпизоды, как нападение исламистов на редакцию сатирического издания Charlie Hebdo в 2015 году. В этом случае речь шла не просто о спорадическом насилии террористов-одиночек, очарованных идеями джихада, но о фундаментальном неприятии французской системы ценностей, основанной на примате прав человека и гражданских свобод.
Очередная антифранцузская «кампания ненависти» со стороны части мусульманского мира, включающая бойкот и демонстрации, началась осенью 2020 года, после убийства исламистом школьного учителя Самюэля Пати. Президент Макрон, разумеется, выступил на стороне погибшего, продемонстрировавшего во время одного из занятий карикатуры на пророка Мухаммеда. Впервые после войны в Алжире французские флаги и портреты президента сжигались на улицах городов в мусульманских странах, от Рабата до Джакарты. Визит Абдель Фаттаха ас-Сиси в Париж состолся всего месяц спустя, в декабре 2020 года, и французский президент высоко оценил этот жест, поблагодарив своего коллегу, «главу очень большой арабской и мусульманской страны».
Кроме того, Франция поддерживала и продолжает поддерживать связи как с Ираком, так и государствами Персидского залива, в частности с ОАЭ. Что касается Саудовской Аравии, в начале президентского срока Эммануэля Макрона отношения с этой страной и ее руководством были напряженными. Убийство в генконсульстве КСА в Стамбуле оппозиционного саудовского журналиста Джамаля Хашогги в 2018 году осложнило двусторонние отношения.
Тем не менее, в конце 2021 года были сделаны шаги для возобновления диалога. Речь идет о декабрьском турне Макрона в страны Персидского залива, во время которого обсуждались, преимущественно, вопросы экономического сотрудничества. За несколько дней он посетил ОАЭ, Катар и Рияд. Кроме установления отношений с наследным принцем КСА Мухаммедом бен Сальманом, целью визита Макрона в столицу Саудовской Аравии было урегулирование дипломатического кризиса между Эр-Риядом и Бейрутом. Напомним, что в конце октября саудовские власти отозвали своего дипломатического представителя в Бейруте и выслали ливанского посла. Эти жесты стали ответом на заявления ливанского министра информации, который раскритиковал военное вмешательство, возглавляемой КСА коалиции в конфликт в Йемене, и выступил в защиту проиранских повстанцев-хоуситов. Саудовская Аравия не ограничилась дипломатическими санкциями, но и запретили импорт из Ливана, а другие страны Персидского залива – Бахрейн, ОАЭ и Кувейт – присоединились к этим мерам.
4 декабря в Эр-Рияде Эммануэль Макрон и Мухаммед бен Сальман провели телефонный разговор с ливанским премьер-министром Наджибом Микати. Последний расценил это как «важный шаг на пути к возобновлению отношений»[ii]. В своем аккаунте в Twitter Макрон написал, что Париж и Эр-Рияд будут работать вместе, чтобы поддерживать реформы, которые «позволят стране [Ливану] выйти из кризиса и сохранить свой суверенитет». Время покажет, насколько эффективным окажется посредничество французского президента. Следует отметить, тем не менее, что стороны всерьез восприняли его инициативу.
Во многих направлениях, впрочем, президенту Макрону преуспеть не удалось. Таким направлением представляются отношения с Турцией. Ее руководство раздражено эпизодической поддержкой, которую Франция оказывала в Сирии курдской Партии демократического союза, близкой к Рабочей партии Курдистана (PПK). Поводом для взаимного недоверия остается и ливийский конфликт. В происходящих там событиях все чаще участвуют Турция, ОАЭ и Россия, которые имеют связи с политическими и военными силами на земле. Францию – как и иные западные державы – не устраивает подобная расстановка сил и невозможность на нее повлиять, в том числе потому, что ливийская проблема несет сопутствующие угрозы для безопасности стран и Восточного, и Западного Средиземноморья. Аналогичная ситуация наблюдается в Сирии, там французским инициативам нет места; на происходящее в той или иной мере влияют Иран, Турция и Россия. Фактически, процесс политического примирения в рамках Конституционного комитета, как и процесс восстановления страны, зашел в тупик.
Наконец, в палестинском вопросе президент Макрон удивительно пассивен. Почти все его предшественники использовали палестино-израильский конфликт как способ усилить свои позиции на Ближнем Востоке, активизировать политическое и дипломатическое участие в международной повестке. Некоторым – например, Жаку Шираку, находившемуся в дружественных отношениях с палестинским лидером Ясиром Арафатом – удавалось влиять на процесс разрешения этого конфликта. Что касается «сделки века» Трампа, которая, по существу, представла собой план аннексии, а не мирного урегулирования, французская дипломатия заявила, что «изучает его», «приветствуя усилия» Белого дома. Париж, похоже, смирился с отказом от создания палестинского государства, которое представляется все менее и менее осуществимым. Несмотря на это, формально позиция Франции в палестинском вопросе остается неизменной и соответствует положениями резолюций ООН: «два государства для двух народов», особый статус для города Иерусалима, остановка строительства израильских поселений и т.д. Таким образом, во время президентского срока Эммануэля Макрона произошло дальнейшее «вытеснение» Франции из процесса палестинско-израильского урегулирования. Образ страны, проводящей независимую, сбалансированную и посредническую внешнюю политику, открытую для мусульманского мира, каким он был до 2007 года, в значительной степени поблек.
С одной стороны, Макрон унаследовал ближневосточную политику, которая после пятилетних сроков Николя Саркози (2007-2012 гг.) и Франсуа Олланда (2012-2017 гг.) не имела четкой стратегии и каких-либо значительных успехов. Более того, он столкнулся со сложным международным контекстом. Американская политика была непоследовательна и агрессивна; пандемия коронавируса обострила борьбу за национальные интересы, что имело серьезные экономические и социальные последствия; постепенно снижалась роль Европы как коллективного субъекта, а Россия, напротив, активизировать. На Ближнем Востоке французской дипломатии пришлось иметь дело с энергичной, иногда запутанной игрой региональных держав, в частности, Саудовской Аравии, Турции и Ирана. С другой стороны, не стоит пренебрегать личными качествами Эммануэля Макрона, который, как представляется, склонен к волюнтаризму и прямому диалогу, искусен в «денежных разговорах» и готов принимать непопулярные решения. Тем не менее, иные субъекты, формирующие и влияющие на внешнюю политику Франции – «глубинное государство», если угодно, тоже несут ответственность за посредственные результаты этой политики.
На предстоящих выборах кандидатура Макрона кажется, с одной стороны, очевидным выбором, с другой – парадоксальным. Сложно утверждать, что его лидирующее положение в опросах обусловлено выдающимися заслугами, скорее связано с разрозненностью оппозиции и радикальностью взглядов, которые транслируют наиболее популярные соперники. По сравнению с Ле Пен и Земмуром кандидатура Макрона – который в 2017 году позиционировал себя как революционера – выглядит умеренно консервативной.
[i] Al-Sissi à Paris: Macron évoque sobrement les droits de l’Homme en Egypte. Le Parisien. – Mode d’accès: https://www.leparisien.fr/politique/al-sissi-a-paris-macron-evoque-sobrement-les-droits-de-l-homme-en-egypte-07-12-2020-8412945.php
[ii]Dans le Golfe, Emmanuel Macron tente de résoudre le conflit entre Riyad et Beyrouth. France 24. – Mode d’accès: https://www.france24.com/fr/moyen-orient/20211204-dans-le-golfe-emmanuel-macron-tente-de-r%C3%A9soudre-le-conflit-entre-riyad-et-beyrouth