В 2020 году в турецкий свет вышла книга «Целостный подход Турции к обеспечению безопасности». В подзаголовке книги значится «От энергетики – к здравоохранению, от миграции до внутренней и внешней безопасности, многомерная национальная оборона».
Книга была издана компанией оборонно-промышленного комплекса STM и созданным при ней издательством Think Tech. Технологический мозговой центр.
Продолжаем разбираться с этим изданием. Часть 16 нашего обзора опубликована на сайте ИБВ по ссылке: http://www.iimes.ru/?p=81106.
Напомним, что в предыдущей части нашего разбора мы приступили к рассмотрению главы под названием «Миграция и безопасность границы». Сразу оговоримся, что мы будем пропускать обзорные части, вводящие нас в историю такого явления / понятия как «беженцы», включая Женевскую конвенцию о статусе беженцев от 1951 года.
Остановимся на разделе главы, который, практически идентично с главой, называется «Миграция и безопасность».
Вот, что по этому поводу пишут турецкие авторы.
«Самая большая волна беженцев в Турции — самая крупная со времен Второй мировой войны — исходит из Сирии, что можно привести в качестве примера во всем мире. Например, повторное возникновение некоторых эпидемий (в том смысле, что с волной беженцев в страну могут быть завезены различные инфекции, как ранее побежденные в стране, так и какие-либо новые – прим.) представляет собой опасность. Но угроза — это в основном проблемы, которые непосредственно касаются аспекта безопасности в контексте организованной преступности, терроризма и радикализации. Защита границ страны — это не только защита ее территории. Одним из элементов, которые делают государство государством, является территория, а другим — население. В этом контексте, понятие «безопасность человека» выделяется, если говорить о населении. Поэтому безопасность границ теперь становится важным вопросом не только для защиты определенной территории, но и для защиты населения этой страны. Мы можем думать об этом как о здоровье и как о защите от различных нерегулярных угроз. Его еще называют организованной преступностью, транснациональными преступлениями, транснациональным терроризмом. Защита от этих угроз также является важным вопросом».
На самом деле, давая комментарий по этому поводу, заметим, что Турция, особенно в контексте событий так называемой «арабской весны», неоднократно заявляла о том, что она является не только наиболее последовательно и принципиально борющейся с терроризмом страной, но и страной, самым серьезным образом, от терроризма страдающей и уже пострадавшей.
Опять же, абсолютно «белых и пушистых» в вопросе сотрудничества с различными «иррегулярными формированиями» стран в мире, по всей видимости, нет или их крайне мало. Ту же Турцию не раз обвиняли в связях с террористическими группировками в Сирии (ну или можно выражаться более округло и говорить о том, что понятие «террористическая группировка» у разных стран – отличное друг от друга – прим.).
Однако, те теракты, которые произошли на турецкой территории за последние годы, которые выходят за рамки активности террористической Рабочей партии Курдистана, говорят сами за себя. Действительно, Турция стала целью для определенных внешних сил и групп, и всерьез от них пострадала.
Продолжаем цитирование издания:
«Как бы мы не называли беженцев — нелегальные иммигранты, мигранты, беженцы – в конце концов, перед нами возникает ситуация, которую мы не можем полностью осмыслить. Что еще в мире не имеет точного определения, с которым все согласны? Нет определения и у терроризма. Итак, здесь мы имеем дело с некой «гибридной» угрозой. Они переплетаются друг с другом. Во время бегства, беженец может иногда забыть или сказать, что он забыл свое удостоверение личности. Когда мужчина подходит к границе, он говорит: «Я не сириец, я — из Йемена». Еще он говорит по-арабски. С административной точки зрения он должен подождать. Однако, он и этот период ожидания использует. Следовательно, перед нами – серая зона. Мы должны осознавать и знать эту серую зону.».
Тут турецкие автора касаются такой болезненной для страны темы, которую можно сформулировать в виде вопроса: «Кто все эти 4 млн сирийских беженцев, которые находятся на территории страны?». Являются ли все они теми, за кого себя выдают? Являются ли они законопослушными гражданами? Ведут ли они себя как законопослушные граждане на территории Турции?
В Турции – табу на обсуждение этнической преступности, в смысле не обсуждается та преступность, которая возникла по причине вала беженцев, накрывших страну.
Однако, то немногое, что доводится слышать и видеть по этому поводу создает стойкую убежденность в том, что эта самая «этническая преступность» есть и она создает немалую дополнительную нагрузку на правоохранительную систему страны и социальное напряжение.
Достаточно отметить, что Управление по делам миграции, которое выдает находящимся на территории Турции иностранцам документы, подтверждающие их личность и статус на территории страны, в буквально смысле, «закипает» от работы, доселе невиданной для страны. Турция никогда не принимала такого количества выходцев из стран региона на своей территории.
Цитируем завершение раздела:
«Конечно, мы предполагаем, что большинство беженцев — настоящие, но в этом — суть асимметричных угроз. Мы говорим об атмосфере множественных угроз и небольшой мощности. Наличие всего лишь нескольких сотен террористов среди миллионов беженцев, на самом деле, представляет очень высокий риск. Таким образом, безопасность границ является важным вопросом не только для государственной безопасности и безопасности территорий, но и для безопасности человека в современных условиях. Говоря о безопасности человека, те, кто занимается миграционными исследованиями, всегда рассматривают это как безопасность беженца, но безопасность людей в стране, куда прибыл беженец, также важна. В конечном итоге, это также важно для беженцев, чтобы они могли интегрироваться в это общество. Потому что, если возникает проблема безопасности, после этого интеграция становится очень сложной».
На самом деле, тема интеграции в общество, затронутая турецкими авторами является достаточно интересной с той точки зрения, что те самые попытки интегрировать мусульман в Европу, которые европейцами предпринимаются, в массе своей, характеризуются в Турции как «исламофобские». То есть, интеграция в европейское общество должна заключаться в том, чтобы принять беженцев на своей территории «as it is», то есть, как данность. Без попыток применения к ним местных законов и норм.
С другой стороны, как мы видим выше, турецкие авторы пишут о том, что необходимо рассматривать вопрос интеграции беженцев как проблему нацбезопасности. А что такое интеграция? – Это – ничто иное, как принятие приезжими тех правил и норм, которые существуют в том обществе, в которое прибывают беженцы (см. выше тезис про исламофобию). Допустим, те же сирийцы, прибывающие в Турцию – это, конечно, мусульмане, но сильно отличающиеся от турок ментально и с точки зрения норм своего поведения. Будет ли к ним Турция применять «интеграционные мероприятия»? – Разумеется, будет. И это – абсолютно нормально, поскольку, как верно заметили турецкие авторы, это – проблема национальной безопасности.
Следующий подраздел главы называется как «Подход двойных стандартов Европы». Мы этот раздел пропускаем, поскольку риторика про исламофобию нам хорошо известна, и она не имеет существенного значения в контексте нашего материала.
А вот следующий подраздел, напротив, представляет интерес. Он озаглавлен как «Положение беженцев в лагерях».
Это – безусловно, ещё одна интересная тема, которая напрямую пересекается с ответом на вопрос о том, где именно находятся, допустим, сирийские беженцы, прибывшие в Турцию? Как мы не раз писали, лишь наименьшая их доля находится на территории специально отведенных для этих целей лагерей.
Остальная же, большая, часть находится на территории турецких городов и поселков, создавая нередко значительную социальную и демографическую нагрузку на них. Достаточно в этой связи лишь упомянуть о том, что есть целый ряд небольших поселков Турции, где численность местного населения оказалась превышена численностью прибывших к ним беженцев. В этой связи возникает закономерный вопрос: кто кого в таком случае будет «в себя» интегрировать? Ну и, разумеется, о том, к какому уровню социального напряжения это может привести.
На сей счет была специальная сессия мероприятия, организованного в 2019 году оппозиционной Народно-республиканской партией Турции по сирийскому вопросу, где они выступали с крайне пессимистичными прогнозами на предмет того, что будет с Турцией и её городами в том случае, если буквально немедленно не будут приняты специальные меры по интеграции сирийцев в турецкую жизнь.
Тем не менее, приступим к цитированию издания:
«Когда мы смотрим на 1990-е годы, вынужденные иммигранты из Ирака, в основном, Главным командованием жандармерии и Командованием сухопутных войск рассматривались с точки зрения безопасности границы, то есть, с точки зрения безопасности и эти люди не могли селиться в городах.
На тот момент, которого мы достигли сегодня, лагеря, открытые с 2011 года, находились под руководством Управления по чрезвычайным ситуациям и катастрофам (AFAD), гражданского учреждения по управлению чрезвычайными ситуациями, и с прошлого года управление этими лагерями было передано Генеральному директорату миграционного управления (то есть, аналогу российской миграционной службы, занимающейся выдачей документов на проживание в стране – прим.).
Другими словами, управление миграцией прошло через процесс демилитаризации, и ответственность упомянутых институтов была пересмотрена в этих рамках (в том смысле, что вопрос беженцев перестал быть «военным», а стал «гражданским» — прим.).
AFAD полностью вышел от этого процесса, но до 2016 года управление сирийским кризисом, почти вся институциональная ответственность, находилось под координацией AFAD.
С другой стороны, Генеральный директорат управления по делам миграции стал гражданским учреждением при Министерстве внутренних дел с принятием в 2013 году Закона об иностранцах и международной защите. В 2016 году задача областных управлений была завершена.
Теперь в нашей 81 провинции, даже в некоторых из наших округов, управление миграцией осуществляется непосредственно губернаторством и другими подобными ведомствами.
Вопрос лагерей (беженцев) для Турции стал очень важным тестом. Каждый раз, когда мы идем на международную встречу, мы уже сталкиваемся с этим вопросом. Мы видим разные лагеря в разных частях света. Потому что миграционная динамика в каждом регионе разная». Мы едем в самый большой лагерь в Кении. Это был город. В невероятно плохих условиях люди живут там уже около трех поколений, и для них нет другого выхода, и они не покинут этот лагерь. Это называется «политикой включения». Почему? Кения использует его как инструмент внешней политики. Единственная причина, по которой он привлекает в страну различную помощь, — это держать эти лагеря в повестке дня международной общественности. Есть страны, которые так же поступают и в нашем регионе.
Например, Иордания. Эти лагеря будут всегда, потому что Иордания создает имидж «Мы очень важная страна для беженцев» в международных учреждениях и для поддержания этого имиджа. Они не сделали то же самое с сирийцами. Сирийцев не размещали в лагерях, сирийцы ушли в города. Потому что у Палестины уже была такая проблема.
Турция же имела здесь совершенно отдельную политику в отношении создания лагерей. Потому что она сама оплачивала полную стоимость (содержания беженцев на своей территории – прим,). Никаких взносов от международных организаций не поступало. ООН работала в качестве наблюдателя в некоторых лагерях только раз в неделю».
На самом деле, Турция стремилась к тому же самому, что делает, допустим, упомянутая выше Иордания – к тому, чтобы показать, что она является «важной страной с точки зрения беженцев». Это было частью турецкой политики. Другой вопрос, что эта политика не нашла должного понимания в международных институтах, включая ООН, конвертированного в «денежные знаки». А, следовательно, у Турции не было возможности к тому, чтобы массово строить лагеря для беженцев.
Риторический вопрос: сколько нужно лагерей для беженцев численностью в 4 млн человек или около того? – Правильный ответ звучит так, что нужно просто построить ещё один город, размером, допустим, с Санкт-Петербург для размещения такого количества перемещенных лиц. Проще говоря, это – невозможно. А если же разместить их всех в палаточном лагере, то, из-за скудных условий проживания, разразится буквально бунт. Поэтому Турция и пришла в итоге к тому, чтобы «запустить» сирийских беженцев в свои города и попробовать их растворить в себе. Но это приводит к тем самым интеграционным проблемам, о которых уже сказано выше – турецкие города не могут переварить такое количество вновь прибывших.
Цитируем эксперта издания по поводу техник образовательных процессов в турецких школах, направленных на детей мигрантов:
«Нельзя просто (сидеть и) ждать интеграции лиц, ищущих убежища, иммигрантов. Это требует интеграции другой стороны, а именно принимающего общества. Что я имею в виду? Юридические, корпоративные, образовательные и прочие изменения необходимы во многих областях. Я был на учебе в университете TED. У нас есть проект TUBITAK по обучению математике детей иммигрантов. Вы не можете научить их математике, как турецкого ребенка. Для этого нужно разработать разные техники. Сейчас в рамках этого проекта в Хатае, Антепе и проч. (восточные провинции Турции – И.С.) м прошли разные тренинги. Учителя математики Турции рассказали о своем опыте. Например, они начали вставлять арабские слова время от времени, таким образом создавая взаимодействие с ребенком. Я считаю, что это — очень хороший пример взаимной интеграции. Другими словами, учитель произносит два слова на их (беженцев – И.С.) родном языке, чтобы привлечь внимание ребенка. Методы подобного рода бывают разными».
Иными словами, мы наблюдаем естественную мысль турецких исследователей о том, что не только среда меняет прибывающих в неё, но и прибывающие меняют среду и начинают под неё подстраиваться. И не стоит говорить о том, что речь идет лишь об образовательных техниках для сирийских детей в отдельных, специальных образовательных учреждениях. На самом деле, то же самое происходит и в других сферах жизни в Турции, которые начинают подстраиваться под потребности / возможности прибывающих беженцев.
Ну а про то, что Турция сделала свой цивилизационный выбор, когда она начала размещать знаки и указатели в своих городах, в частности, в Стамбуле не трех языках, включая английский, турецких и арабский, и говорить не приходится. Это мы говорим к тому, что, под нынешним турецким руководством, Турция выражает готовность не только к тому, чтобы интегрировать беженцев, но и самой интегрироваться в их культуру и менталитет – говоря шире, готовность к тому, чтобы интегрироваться в арабский мир. Что опять же заставляет задуматься об аспекте национальной безопасности, в контексте тех «мутаций», которые из-за этого решения претерпевает Турция, как страна, и её общество.