Пять лет тому назад, в 2004 г. с благословения правившего тогда (но уже тяжело больного) короля Фахда (реальным руководителем Саудовской Аравии был в то время наследный принц, а ныне монарх – Абдалла) в королевстве возник Саудовский национальный комитет прав человека. Эта организация рассматривалась саудовским политическим истеблишментом как один из элементов осуществлявшего в стране процесса «созидания гражданского общества», а ее появление было в огромной степени ответом на многочисленные обвинения (остающиеся и реальностью сегодняшнего дня) международных правозащитных организаций, касавшиеся значительных и многообразных нарушений прав человека в Саудовской Аравии, как и реакцией на негативные для королевства последствия событий 11 сентября 2001 г.
Выступая 17 мая 2003 г. с тронной речью на открытии очередной сессии Консультативного совета, король Фахд, в частности, говорил, что в Саудовской Аравии (наряду с государственной) будет действовать «общественная комиссия по правам человека», ссылаясь на то, что «ислам был тем первым вероучением, которое призвало к уважению прав личности». Год спустя в стране возник «общественный» Национальный комитет прав человека. Это произошло раньше, чем была сформирована (существующая с апреля 2005 г.) «государственная» Комиссия прав человека, куратором которой является глава саудовского совета министров – правящий ныне монарх – король Абдалла.
1 августа 2009 г. лондонская «Аш-Шарк Аль-Аусат» (отмечая пятилетие существования саудовского «общественного» правозащитного движения) опубликовала расширенное интервью нынешнего руководителя Национального комитета прав человека Муфлиха Аль-Кахтани, посвященное различным аспектам деятельности этой организации, методам ее финансирования, связям с государственными структурами страны, зарубежными правозащитным центрами и организациями, а также ее взгляду на решаемые ею задачи и перспективы ее дальнейшей деятельности. Содержание интервью дает едва ли не исчерпывающий ответ на многие вопросы, связанные со становлением, эволюцией и современным состоянием правозащитного движения в Саудовской Аравии.
Итак, каковы достижения этого движения за пять лет его официального существования?
Это, прежде всего, публикация двух Отчетов о правах человека в Саудовской Аравии за 2007 и 2008 гг. (что, кстати говоря, ни разу не было сделано «государственными» правозащитниками).
Тем не менее, основными проблемами, которые затрагивались в этих двух отчетах, выступают, в первую очередь, вопросы, связанные с недостаточным доступом граждан королевства (как и проживающих на его территории иностранцев) к здравоохранению и образованию. По мнению М. Аль-Кахтани, обращение к этим вопросам со стороны возглавляемого им Комитета обосновано, «поскольку эти сферы жизни дают реальное представление о наиболее существенных правах граждан и проживающих в стране иностранцев». Более того, для председателя правления Национального комитета прав человека речь идет о том, что «получение достойного медицинского обслуживания, как и достойного образования – важнейшее право человека». По его же словам: «Несмотря на то, что государство тратит значительные средства на развитие здравоохранения, во многих регионах королевства здравоохранение не находится на необходимом уровне, а, порой, медицинские услуги и не предоставляются в необходимом объеме. До сих пор, — отмечал М. Аль-Кахтани в интервью «Аш-Шарк Аль-Аусат», — наблюдается замедление строительства специализированных больниц в провинциях, что заставляет людей обращаться за лечением в крупные города. В Комитет постоянно поступают жалобы граждан на низкое качество здравоохранения. Мы возлагаем большие надежды, — добавлял он, — на то, что назначение нового министра здравоохранения позволит осуществить качественный скачок в этой сфере».
С другой стороны, еще одним существенным направлением в деятельности саудовских «правозащитников» на протяжении всех пяти лет существования Комитета выступал сбор жалоб граждан (и их последующая передача в соответствующие государственным органы), связанных с недостаточной обеспеченностью «достойным жилищем», как и, в целом, борьба с бедностью. Ныне, как подчеркивал М. Аль-Кахтани, «не менее 270 тыс. семей нуждаются в жилище». Саудовская строительная индустрия, едва ли не в полном объеме действующая на основе «рыночных отношений», не способна удовлетворить потребности этих семей, что предполагает более активное вмешательство государства в эту сферу. Впрочем, потребность в жилище – это лишь одно из проявлений бедности в Саудовской Аравии (официально признанной и политическим истеблишментом королевства). С точки зрения саудовских «правозащитников», вопрос борьбы с бедностью заключается, в первую очередь, в том, что «государство не должно ограничиваться временной помощью нуждающимся, а создать стройную систему контроля над тем, как осуществляется провозглашенная им стратегия искоренения бедности, развивая широкую систему социального обеспечения».
Первая и наиболее важная тема, активно проявлявшая себя в интервью председателя правления Национального комитета прав человека, заключается в том, что эта «общественная» организация абсолютно далека от того, чтобы каким-либо образом вторгаться в решение политических вопросов (хотя, вне сомнения, в саудовских условиях и образование, и здравоохранение, как и жилищный вопрос – это сфера политики). Тем не менее, те проблемы, которые сегодня стремятся решать саудовские правозащитники, относятся едва ли не исключительно к тому, что М. Аль-Кахтани не раз называл в интервью «Аш-Шарк Аль-Аусат» стремлением «удовлетворить насущные запросы граждан и всех проживающих на территории королевства».
Саудовский национальный комитет прав человека возник не как структура, противопоставляющая себя государству или оппозиционная государственным органам, но как, своего рода, организация, призванная выявлять «слабые места» государства, фиксировать «плохое исполнение чиновниками Высочайших указаний», в частности, в «сфере искоренения бедности», и содействовать тому, чтобы аппарат исполнительной власти государства как можно быстрее устранял бы совершаемые им «оплошности, ошибки или недостатки в своей деятельности». При этом одной из сторон этой бедности выступало также и существование в Саудовской Аравии тех, кого там (как и в других странах Залива) обычно называют «людьми без – бидун» или, иными словами, тех жителей королевства, которые, в силу тех или иных причин (бывшие бедуины, в частности), не получили гражданства страны, что в нынешней ситуации не дает им возможности получать государственные субсидии, а также бесплатное образование и медицинскую помощь.
Внимание Комитета к этой группе саудовцев, конечно же, оправдано, но оно все так же вытекает из общей внутриполитической линии государства, направленной на поиск возможности предоставления этим людям гражданст-ва, что требует, в частности, и четкого определения места их происхождения и срока давности проживания их предков на территории нынешнего королевства. В равной степени это относится и к требованию Комитета о скорейшей саудизации частного сектора страны, поскольку только так (и здесь повторяется один из доводов значительной части политического истеблишмента королевства) может быть «обеспечено законное право граждан Саудовской Аравии на труд».
Но, задавал вопрос корреспондент «Аш-Шарк Аль-Аусат», «время от времени возникает проблема конфессиональных меньшинств в Саудовской Аравии, в отношении которых некоторые считают, что они не пользуются всеми правами граждан»? М. Аль-Кахтани и в этом случае вновь следовал провозглашенному политическим истеблишментом страны курсу: «Комитет считает, что все граждане должны обладать всеми правами без какой-либо дискриминации». Вновь следуя в русле государственной политики, руководитель саудовского «общественного» правозащитного движения подчеркивал: «Комитет стремится распространять культуру диалога среди всех, как того желает Служитель Двух Благородных Святынь король Абдалла бен Абдель Азиз. Комитет и в дальнейшем будет действовать в направлении содействия тому, чтобы все граждане пользовались правами, гарантированными ими положениями шариата и принятыми законодательными актами».
Впрочем, он и не мог работать иначе, — его создание определялось интересами государства, как и санкционировалось высшей властью в то время, когда это было необходимо национальному политическому истеблишменту. Более того, именно государство находило в то время (в 2004 г.) нужные для этого финансовые средства. Отвечая на вопрос корреспондента «Аш-Шарк Аль-Аусат» о том, не оказывает ли государство «финансовую помощь Комитету», М. Аль-Кахтани говорил: «В настоящее время мы не получаем никакой финансовой помощи. Мы действуем исключительно благодаря тому пожертвованию, которое было предоставлено нам Служителем Двух Благородных Святынь королем Фахдом (да упокоит его Господь) в момент создания Комитета пять лет тому назад». Не приходится сомневаться, что это пожертвование было, как минимум, щедрым!
Вместе с тем, существуют ли какие-либо иные сферы деятельности Саудовского национального комитета прав человека? Да, и они были названы в ходе интервью.
Речь, в том числе, идет о наиболее существенном для саудовского общества вопросе – правах женщин. Говоря об этой стороне проблемы прав человека в королевстве (она, естественно, затрагивалась и в обоих отчетах Комитета), М. Аль-Кахтани замечал: «Мы отмечаем прогресс в отношении прав женщин. Ныне возникает понимание необходимости поддержки женщин с точки зрения важности их участия во всех сферах развития страны. Это понимание отражается на предоставлении женщинам прав, которые определяются исламом. Правительство и высшее руководство предпринимают шаги, направленные на предоставление женщинам руководящих государственных постов. Женщина была назначена на должность заместителя министра (высшего образования – Г.К.), вторая – на должность ректора университета (женского отделения столичного университета им. короля Сауда – Г.К.). Кроме того, — продолжал М. Аль-Кахтани, — женщины получили и другие руководящие посты в министерствах образования и здравоохранения. Женщинам ныне предоставлена возможность участвовать и в работе Консультативного совета в качестве экспертов и консультантов. Сегодня они могут получать новые специализации (технические – Г.К.) в ряде университетов».
Вне сомнения, все это важно, в том числе, и с точки зрения того, что Национальный комитет прав человека принимал непосредственное участие в развитии процесса женской эмансипации, разворачивая общественные кампании в пользу соответствующих правительственных начинаний. Тем не менее, и это вторая тема интервью, — Комитет всего лишь следовал за этими начинаниями, никогда, по сути дела, не выступая в качестве их инициатора. Постоянно подчеркивая «независимость» руководимого им Комитета, в том числе, и, отвечая на вопрос о том, «возможно ли получение правозащитниками государственной помощи», когда М. Аль-Кахтани заявлял, что «эта помощь ни в коей мере не повлияет на самостоятельный курс» его организации, руководитель Саудовского национального комитета прав человека, был все же далек от того, чтобы быть действительно «независимым» от государства.
Это тем более очевидно в связи с позицией саудовских «общественных» правозащитников, касающейся вопроса, который всегда (в том числе, и ныне) находится в центре внимания саудовских «феминисток» – запрета для женщин на вождение автомобиля, когда Саудовская Аравия остается ныне единственным государством мира, где этот запрет претворяется в полном объеме. Соответствующий вопрос был, конечно же, задан М. Аль-Кахтани корреспондентом «Аш-Шарк Аль-Аусат», замечавшим, в том числе, что «запрет для женщин водить автомобиль противоречит международным законам и конвенциям, требующим не ограничивать свободу передвижения».
Глава Саудовского национального комитета прав человека, отвечая на этот вопрос, говорил: «Развитие средств сообщения предполагает их использование всеми членами общества. Содействие процессу обеспечения свободы передвижения для всех групп граждан является обязательным, поскольку это – одно из всеобщих прав человека. … Если для перемещения женщин необходим особый автомобиль, к управлению которым привлекается специальный водитель (обычная практика в Саудовской Аравии – Г.К.), а не член семьи этих женщин, то все это становится дорогим удовольствием для бюджета многих семей. Мы считаем, — продолжал он далее, — что в этом случае необходимо развитие безопасного и доступного для всех обще-ственного транспорта (специализирующегося на перевозке только женщин – Г.К.)». Собственно, именно этот путь решения проблемы и предлагается ныне саудовской государственной властью. Следуя в ее фарватере (и противореча точке зрения наиболее последовательных саудовских защитниц прав женщин), М. Аль-Кахтани добавлял: «Вопрос о вождении женщинами автомобиля включает в себя немало религиозных, социальных, экономических и административных аспектов. Я считаю, что пройдет еще немало времени, прежде чем саудовское общество согласится с этим правом женщин».
Следование саудовских «правозащитников» в фарватере представлений власти проявляло себя и в другом принципиально важном для международных правозащитных организаций вопросе, касающемся той группы заключенных в тюрьмах королевства, которых обычно называют «узниками совести» или (что в большей мере принято в рамках саудовской риторики) «политическими заключенными». В течение всего времени своего существования Саудовский национальный комитет прав человека предпринял немало усилий для решения вопроса об улучшении условий пребывания в тюрьмах, его в немалой мере интересовали вопросы, касающиеся возвращения на родину саудовских заключенных на базе Гуантанамо, а также искоренения открытой дискриминации в отношении несаудовских заключенных в королевстве. Вместе с тем, все тот же Комитет немало сделал и для того, чтобы ставшие едва ли не регулярными в королевстве процессы по делам обвиняемых в террористической деятельности превратились бы в открытые для публики и для прессы. Но, отвечая на вопрос корреспондента «Аш-Шарк Аль-Аусат», касавшийся «узников совести», М. Аль-Кахтани предпочел всего лишь кратко заявить: «Комитет занимается проблемами всех заключенных, а квалификация этих заключенных по принципу, кто из них политический, а кто – нет, слишком условна и расплывчата». Собственно, эта позиция и должна рассматриваться в качестве абсолютно адекватного отражения точки зрения власти и, в первую очередь, нынешней «сильной личности» политического истеблишмента – министра внутренних дел принца Наефа.
Впрочем, и из положения «Комитет занимается проблемами всех за-ключенных» могут быть, как становилось ясно из интервью, и существенные исключения. Одно из них – наиболее очевидно и связано с судьбой арестованного израильскими оккупационными властями почти год назад на Западном берегу саудовского гражданина, отбывающего ныне свой срок по обвинению в незаконном проникновении на эту палестинскую территорию в израильской тюрьме. Конечно же, проблема этого человека не может не ис-пользоваться задержавшей его стороной в качестве одного из каналов возможных контактов между представителями еврейского государства и саудовским государством (или какими-либо структурами, существующими в этом государстве). Тем не менее, нынешнее категорическое неприятие Саудовской Аравией тех или форм этих контактов заранее исключает для Комитета возможность установления связей с этим саудовским гражданином, что, по своей сути, и есть проявление следования саудовских «правозащитников» в фарватере политики королевства. Если, отвечая на вопрос корреспондента «Аш-Шарк Аль-Аусат» о том, «следит ли Комитет за судьбой саудовцев, арестованных в различных странах мира», М. Аль-Кахтани говорил (и в достаточной степени красноречиво) о том, что «Комитет следит за судьбой любого саудовца, арестованного или заключенного в тюрьму в любой стране мира», то в израильском случае он был краток: «Некоторое время назад мы занимались вопросом арестованного в Израиле. Затем этим вопросом с помощью одного из адвокатов стала заниматься сама семья этого заключенного. … Хотя этот вопрос и остается для нас важным, тем не менее, по желанию членов его семьи, этим ныне занимаются другие органы».
В равной мере проблема следования Комитета в фарватере политики и риторики власти касается и вопроса о «свободе» саудовской прессы и иных средств массовой информации. М. Аль-Кахтани, разумеется, высоко оценивал то, что ныне «потолок свободы саудовских средств массовой информации значительно повысился». Но, повторяя слова политического истеблишмента, он, вместе с тем, говорил: «Если степень свободы прессы и отличается в зависимости от того или иного издания, то это связано не с политикой власти, а с позицией главных редакторов этих изданий. Отсюда и вытекает то разнообразие, которое определяет различия в степени свободы или прозрачности в освещении событий со стороны различных средств массовой информации». Вместе с тем, им не было сказано ни слова обо все еще жестокой цензуре, осуществляемой министерством информации и культуры королевства в отношении публикаций саудовской «внутренней прессы», о чем постоянно заявляют все те же главные редакторы издаваемых в самой Саудов-ской Аравии газет.
Но, наверное, самое яркое проявление жесткой зависимости Нацио-нального комитета прав человека от государства находит свое отражение в позиции саудовских «правозащитников» в отношении международных правозащитных организаций и публикуемых ими отчетов о положении в сфере прав человека в Саудовской Аравии, как и контактов между Комитетом и иностранными представительствами в королевстве.
Да, разумеется, «за время деятельности Комитета» его штаб-квартиру в Эр-Рияде посетили «представители многих существующих в Саудовской Аравии иностранных представительств и многие иностранные делегации». В ходе встреч с ними представители Саудовского национального комитета прав человека подчеркивали «существенное различие между пониманием прав человека в исламе и его пониманием с точки зрения Запада», как и «категори-чески отвергали любую финансовую помощь с их стороны».
И другой вопрос корреспондента «Аш-Шарк Аль-Аусат», связанный с этой же проблемой: «Как вы оцениваете отчеты (о правах человека в Саудов-ской Аравии – Г.К.), публикуемые некоторыми международными организациями? Они правдивы или в них содержатся преувеличения?». Ответ М. Аль-Кахтани на этот вопрос был, конечно же, заранее предсказуем: «Отче-ты, публикуемые некоторыми международными организациями, а также министерствами иностранных дел некоторых государств, могут быть с точки зрения определенных, содержащихся в них элементов полезны. Эти элементы могут быть развиты, если они правдивы. Но другие же элементы должны быть отвергнуты или проигнорированы. Следует заметить, что большинство этих отчетов содержит преувеличения, намеренное сосредоточение на частностях, повторение уже содержавшегося в ранее изданных отчетах, что снижает доверие к этим отчетам. Иногда мы задаем себе вопрос: “А какова польза от этих отчетов, если они, что относится и к международным организациям, и к министерствам иностранных дел, претендуя на то, что они направлены человеческим сообществам, проживающим в определенных странах, что с их помощью даются советы правительствам этих стран, не отличаются объективностью, прозрачностью и взвешенностью в представлении позитивных и негативных моментов?”. … В нашем Национальном комитете прав человека мы изучаем эти отчеты, внимательно с ними знакомимся, используем содержащиеся в них положительные элементы и отбрасываем то, что не соответствует нашей культуре, нашему общественному наследию и положениям исламского шариата». Далее руководитель Комитета отмечал: «Некоторые аспекты критики (со стороны международных правозащитных организаций и иностранных внешнеполитических ведомств – Г.К.) относятся к сугубо шариатским вопросам, то есть к тому, что исходит из текстов, имеющих Божественную основу. Именно об этом мы и говорим членам посещающих нас иностранных делегаций с тем, чтобы была бы лучше понята исламская среда, обычаи и традиции саудовского общества».
Была и третья важная тема интервью, связанная с религией (впрочем, она проскальзывала и тогда, когда речь шла о праве женщин на вождение автомобиля). Саудовский национальный комитет прав человека действует в стране, жизнь которой официально регулируется положениями шариата. Тем не менее, сами эти положения нужны, скорее, не только для поддержания, например, моральных устоев общества. Саудовская пресса (как «внутренняя», так и «внешняя» – лондонские газеты «Аш-Шарк Аль-Аусат» и «Аль-Хайят») пестрит многочисленными сообщениями, журналистскими расследованиями и репортажами, доказывающими, что эти устои давно уже подверглись эрозии. Шариатские положения необходимы, в первую очередь, для того, чтобы придать законность власти семейства Аль Сауд и не допустить возникновения сколько-либо серьезных линий внутренних разломов, способных воскресить центробежные тенденции в саудовском государстве и обществе. Тем не менее, Национальный комитет прав человека должен вновь и вновь доказывать свою преданность разрешившей его деятельность правящей семье и исключать любые намеки на возможность проведения им курса на раскол страны (для М. Аль-Кахтани недопустимо даже упоминание самого значительного из религиозных меньшинств королевства – шиитов, не говоря уже об иных, менее многочисленных несуннитских и не принадлежащих к господствующему в стране ханбалитскому мазхабу групп населения – исмаилитов и сторонников суфийских орденов, в том числе).
Эта организация действует в чрезвычайно жестких условиях, заранее задающих ей единственно возможные правила игры, любое отступление от которых будет для нее губительно. Ее основа – это (несмотря на все рассуждения о существовании отделений Комитета в большинстве регионов королевства) небольшая группа творческой интеллигенции, видящей свой долг в том, чтобы оставаться в стране, а не эмигрировать за ее пределы, что для членов Саудовского национального комитета прав человека может означать лишь вынужденное включение в деятельность зарубежных и рассматриваемых ими в качестве «антигосударственных» организаций. Эта организация, не обладая широкой общественной поддержкой (по словам М. Аль-Кахтани, слишком многие в Саудовской Аравии «не видят смысла в ее деятельности»), должна интерпретировать те или иные коранические айяты как соответствие современному пониманию прав человека (оба ее Отчета имеют в качестве своего эпиграфа один из таких айятов). Более того, для того, чтобы завоевать признание общества и подтвердить преданность власти она обязана постоянно подчеркивать, как это делал в интервью «Аш-Шарк Аль-Аусат» ее руководитель, что «права человека – подлинно исламское понятие», что их защита – «соответствует идее совершения благого деяния и отвержения деяния недозволенного». Права человека, если использовать риторику М. Аль-Кахтани – это «следование благородному хадису “помогай брату своему, когда он угнетает, и когда он угнетаем”, поскольку исламский шариат был ниспослан тысяча четыреста лет тому назад, задолго до принятия Всеобщей декларации прав человека, чтобы в полной мере охранять права человека».
Что ж, иного и не дано! Саудовский истеблишмент постоянно подчеркивает, что в основе его деятельности лежат базирующиеся на исламе «нормы подлинной демократии», и в этом отношении, по словам представителей этого истеблишмента, «саудовская демократия специфична». Если же эта демократия «специфична», то почему же не может быть «специфичным» и саудовское понимание прав человека?