Турбулентность в регионе Ближнего Востока, которая сопровождается непрекращающимися вооруженными конфликтами, постепенно приводит к поляризации региональных и внешних игроков[i]. Традиционно безопасность в регионе обеспечивалась либо единственной доминирующей силой, либо внешними субъектами на основе договоренностей[ii]. Сегодня на Ближнем Востоке отсутствуют институты и механизмы, ответственные за обеспечение безопасности, за исключением договоренностей в рамках Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ). Следствием этого стала идея о вынесении на повестку дня возможности формирования так называемого «Ближневосточного НАТО» или расширения НАТО путем включения в его состав государств региона[iii].
Стратегический вопрос создания военного альянса на Ближнем Востоке обсуждался как на экспертном, так и на политическом уровне на протяжении многих лет. Однако более предметную дискуссию можно было наблюдать после американского предложения по созданию «Ближневосточного стратегического альянса» (Middle East Strategic Alliance, MESA). Выдвижение подобной инициативы исходит одновременно из нескольких установок американской политики:
– нынешняя администрация Дж.Байдена в Белом доме продолжает ближневосточный курс Б.Обамы, который выражается в понижении уровня своего присутствия в регионе при сохранении минимально необходимого контингента, на который возложен ограниченный круг задач[iv]. Как известно, начало вывода войск из Афганистана, положенное Б.Обамой, логически привело к заключению соглашения с «Талибаном» в период администрации Д.Трампа. Затем в 2021 году ВС США были полностью выведены из Афганистана;
– подобный подход приводит к появлению «вакуума», который занимают как региональные силы, так и внешние субъекты. Исходя из этого важно создать противовес радикальным силам, к которым, по мнению Вашингтона, относится «ось сопротивления» во главе с Ираном. Осознавая, что расширение географии присутствия Тегерана не отвечает интересам многих региональных игроков, создание коллективного инструмента сдерживания с их участием способно заменить американский фактор в регионе[v];
– силовой подход в отношении Тегерана отчасти обусловлен появлением «ястребов» в период администрации Дж.Байдена. Усиление их позиций свидетельствует об отказе от мягких подходов в решении внешнеполитических задач. Это становилось очевидным, в том числе, в ходе их политических заявлений в отношении Ирана. Сам Дж.Байден не был сторонником дипломатического решения иранского вопроса. В период предвыборной кампании он особо акцентировал внимание на необходимости выхода из Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) и усиления давления на Исламскую Республику Иран (ИРИ).
После Исламской революции 1979 года Иран превратился в самостоятельный центр силы, который стремился распространить свое влияние в регионе. На современном этапе его влияние ощутимо на территории государств, которые находятся в состоянии конфликта. В Ираке опорой для Ирана служат парамилитарные формирования «Аль-Хашд аш-Шааби», «Катаиб Хизбалла». На территории Сирии проводником иранского влияния служит действующий режим Башара Асада[vi]. Вместе с тем, на территории арабской республики можно наблюдать создание иранской военной инфраструктуры, которая эксплуатируется как военными Исламской Республики, в первую очередь, спецподразделением «Аль-Кудс» КСИР[vii], которые укоренили свое влияние на земле, так и созданными в ходе войны парамилитарными формированиями, такими как «Лива Фатимиюн», «Лива Зейнабиюн»[viii].
На территории Ливана союзником и во многом клиентом Ирана является военное крыло шиитской партии «Хизбалла», которая также принимает участие в боевых действиях на территории Сирии, разворачивая свое присутствие на Голанских высотах, вблизи границы с Израилем[ix]. Несмотря на тесные отношения между Ираном и ХАМАСом, в секторе Газа основным получателем финансовой помощи и ракетных технологий, предоставляемых Тегераном, является «Исламский джихад». На территории Йемена аффилированной с Ираном силой выступают хоуситы, представляющие угрозу для Саудовской Аравии[x]. Важно отметить, что большинство указанных военно-политических сил на территории упомянутых государств являются во многом самостоятельными субъектами, которые имеют свободу в принятии политических решений, однако во многом зависят от Ирана. Поэтому подобные отношения можно охарактеризовать как «патрон-клиентские». Правда, такое описание неприменимо к парамилитарным формированиям, которые созданы, финансируются и контролируются Ираном. По разным оценкам, на территории Ирака и Сирии функционирует порядка 14 подобных прокси[xi].
На Ближнем Востоке имеется как минимум два центра силы, которые заинтересованы в формировании антииранской коалиции – Израиль и Королевство Саудовская Аравия (КСА)[xii]. Оба государства – ключевые союзники США в регионе. Показательны в этом контексте визиты Д.Трампа и Дж.Байдена в качестве президентов в КСА. Важно отметить, что на высшем уровне идея о создании MESA была озвучена в ходе визита Д.Трампа в Саудовскую Аравию в 2017 году. В опубликованной Эр-Риядской декларации подчеркивается, что альянс способствует установлению мира и безопасности в регионе и во всем мире. По замыслу, в него должны войти страны ССАГПЗ, а также Египет и Иордания. Именно поэтому в качестве еще одного неформального названия организации используется «Арабское НАТО». Вместе с тем, после визита Дж. Байдена в КСА в 2022 году, подобные заявления не распространения не получили.
Несмотря на то, что, согласно декларации, формирование альянса должно было быть завершено еще в 2018 году[xiii], этот вопрос продолжает к концу 2022 года находиться на повестке дня как арабских государств региона, так и США в рамках ближневосточной политики. В этом контексте важно подчеркнуть, что согласно последней п времени редакции Стратегии национальной безопасности США Иран занимает лидирующие позиции в списке ключевых угроз (наряду с Китаем и Россией). В документе отмечается, что основная опасность исходит от ядерного потенциала, ракетной программы и террористической активности Тегерана.
Главным бенефициаром в случае реализации проекта можно считать Израиль[xiv]. Сегодня можно наблюдать пересечение интересов Израиля и государств «прагматичного суннитского лагеря» (этот термин используется израильскими экспертами для обозначения формального блока, в который входят КСА, Египет, Иордания, Марокко, ОАЭ и ряд других государств Персидского залива). Точкой пересечения является Иран, который, согласно их видению, возглавляет «радикальный шиитский лагерь», включающий также Сирию, «Хизбаллу», хоуситов, шиитские милиции (на территории Ирака и Сирии).
Если в отношении Израиля США продолжают реализовывать программу по оказанию военной помощи, то другие союзники в регионе самостоятельно закупают вооружение у Вашингтона. В период 2017–2022 гг. среди первой пятерки получателей американского вооружения три государства находятся на Ближнем Востоке: Саудовская Аравия, ОАЭ и Израиль. Понижая уровень своего присутствия в регионе, США возлагают функции как по обеспечению безопасности союзников, так и по сдерживанию Ирана на государства, которые являются одними из ключевых покупателей американского вооружения.
Согласование и координация действий между странами Ближнего Востока во многом осложнялась региональной конъюнктурой. Если налаживание подобной координации между рядом арабских государств не имело серьезных преград, то в отношении Израиля ранее любой формат сотрудничества был неприемлемым. Несмотря на то, что периодически Израиль поддерживал тайные контакты с рядом арабских государств, они не носили системный характер ввиду невозможности плотного взаимодействия, а тем более фактического признания Израиля. Однако постепенно ситуация начала меняться.
От другого государства Персидского залива также поступают важные сигналы. К примеру, после того как иранские силы «Аль-Кудс» с территории Сирии выпустили около 20 ракет по израильским объектам на Голанских высотах, министр иностранных дел Бахрейна Халид бен Ахмед Аль Халифа заявил, что Израиль, как и любая другая страна, имеет право защищаться от иранской агрессии.
Говоря о Египте, стоит напомнить, что это одна из двух арабских стран, с которой у Израиля есть мирный договор. Более того, они находятся в прямом контакте по двум чувствительных для обеих государств вопросам: урегулирование ситуации в секторе Газа и борьба с «Исламским государством» (ИГ, запрещено в России) на Синайском полуострове. У обоих государств есть опыт обмена разведывательной информацией и ведения совместных операций против филиала ИГ на Синайском полуострове[xv].
Стоит напомнить, что именно три ближневосточные страны (Саудовская Аравия, Бахрейн и Египет) вместе с ОАЭ объявили бойкот Катару, призвав его ограничить свои дипломатические отношения с Ираном. Как уже было отмечено, Израиль придерживается курса по налаживанию прямых контактов с арабским миром. Одно из приоритетных направлений – регион Персидского залива. Помимо упомянутых Саудовской Аравии и Бахрейна, Израиль достиг успеха в налаживании контактов с Оманом. Несмотря на взаимное стремление среди арабских государств, Израиля и США сдерживать иранское влияние в регионе, существует ряд преград на пути формирования рассматриваемого альянса, которые могут поставить под сомнение возможность его создания и жизнеспособность в целом[xvi]. Таким образом, исходя из логики появления любых коалиций можно проследить следующие этапы их становления:
Первый этап. Наличие общего противника и доброй воли по координации усилий для принятия коллективных мер сдерживания. Несмотря на молчаливое согласие с этим подходом, ряд государств решил воздержаться от более активных шагов, которые могут быть направлены против Ирана. Катар и Оман имеют тесные деловые контакты с Тегераном. Кувейт не доверяет потенциальным союзникам, которые не поддержали его в период агрессии со стороны Ирака. Египет хоть и не выступил против этой инициативы, но и не поддержал ее на официальном уровне.
Второй этап. Установление многосторонних каналов для обмена информацией. На современном этапе между потенциальными странами-членами имеются каналы на двустороннем уровне. Единственным исключением остается ССАГПЗ. Предпосылки для расширения формата на конец 2022 года отсутствуют.
Третий этап. Согласование позиций и действий. Речь идет о координации усилий не только на политико-дипломатическом уровне, но и непосредственно на земле. Большинство потенциальных членов напрямую или опосредованно противодействуют иранскому влиянию (Израиль на территории Сирии, КСА и ОАЭ в Йемене, США – в Ираке). Однако механизм сдерживания на этих фронтах реализуется в одностороннем порядке при отсутствии неформальной координации. В связи с этим на данном этапе необходимо создание совещательного органа, который способен принимать решения рекомендательного характера[xvii].
Четвертый этап. Формирование коалиции и проблема структуры. Придание такому сотрудничеству формата института, в котором будут участвовать все указанные государства на разных уровнях, – задача трудновыполнимая. Очевидно, что появление «ближневосточного НАТО» маловероятно на современном этапе, поскольку ни одна из сторон даже в краткосрочной перспективе не готова брать обязательства в области безопасности в рамках организации. В связи с этим максимально возможным уровнем, на котором будет функционировать потенциальный альянс, становится третий этап. Однако и здесь будут появляться разногласия в отношении не только иранского кейса, но и других региональных вопросов, которые помешают сотрудничеству.
В заключение отметим, что единственным условием, при котором возможна реализация финального этапа, станет начало прямых военных действий со стороны Тегерана, что приведет к естественной ответной реакции. Однако при таком сценарии прямое участие в военном конфликте должно иметь долгосрочный характер.
[i] Согласно теории комплексов региональной безопасности, Ближний Восток на современном этапе можно отнести к «конфликтному образованию» (conflict formation).
[ii] http://csef.ru/ru/oborona-i-bezopasnost/340/blizhnij-i-srednij-vostok-problemy-bezopasnosti-i-stabilnosti-9555
[iii] Костеров А.В. Научно-технический потенциал НАТО. Состояние и перспективы развития // Новый оборонный заказ. Стратегии. 02.2022. С.28.
[iv] Необходимость присутствия ВС США была обусловлена появлением качественно новой угрозы в лице ИГ (запрещено в России). Однако после объявленной победы над террористической организацией Д.Трамп заявил о сокращении американского контингента на территории Сирии.
[v] Таким образом США предлагают переложить с себя ответственность по обеспечению безопасности своих союзников на совместный орган, в котором им отводилась бы координирующая функция.
[vi] Raja, Rubina. Pearl of the Desert. A History of Palmyra. Oxford: Oxford University Press, 2022. 270 p.
[vii] Главным архитектором иранской политики ведения гибридных войн принято считать убитого генерала Касема Сулеймани, который был командующим спецподразделением «Аль-Кудс», элитного военного подразделения КСИР, отвечающего за проведение операций на территории Ближнего Востока.
[viii] Ганиев Т.А., Карякин В.В. Вооруженные силы Ирана в условиях противостояния с США и возможные сценарии развития региональной военно-политической обстановки// Архонт, 2019. No 6 (15). С. 17-31.
[ix] Сирийский Рубеж / М.С. Барабанов, А.Д. Васильев, С.А. Денисенцев и др.; под ред. М.Ю. Шеповаленко. – 2-е изд., доп. – М.: Центр анализа стратегий и технологий, 2016. – 204 с.
[x] https://dergipark.org.tr/en/download/article-file/1162075
[xi] Матвеев, И. А. Политэкономическая модель урегулирования ситуации в Сирии в контексте украинского конфликта: рабочая тетрадь No 67 / 2022 / [И. А. Матвеев; под ред. Е. О. Карпинской, И. А. Бочарова, И. А. Цымбал]; Российский совет по международным делам (РСМД). — М.: РСМД, 2022. — 48 с.
[xii] https://www.setav.org/orta-dogu-ittifaklari-iv-israilin-ittifaklari/
[xiii] Ганиев Т.А., Карякин В.В. Большой Ближний Восток: геополитическая регионалистика конфликтогенного центра мировой цивилизации// Архонт, 2018. No 4 (7). С.15-28.
[xiv] Бондарь Ю.М. Специальное страноведение. Государство Израиль. М.: Издательство Военного университета, 2014. – 712 с.
[xv] Containing a Resilient ISIS in Central and North-eastern Syria / Middle East Report N°236. Brussels: International Crisis Group, 2022. 43 p.
[xvi] https://www.researchgate.net/publication/342356319_Ortadogu’da_Askeri_Denge_ve_Ittifaklar_I_Dunya_Savasi’ndan_Yeni_Dunya_Duzeni’ne_Bir_Surec_Analizi_1918-2010
[xvii] Сегодня синхронизация действий происходит главным образом через США. Поскольку, согласно замыслу, в MESA сохранится неформальная координирующая роль Вашингтона, потенциальный кризис в двусторонних отношениях окажет влияние и на функционирование всего формата. Полное исключение США приведет к доминированию Саудовской Аравии и вновь вызовет появление недовольства со стороны государств Залива, как это происходит в ССАГПЗ.