На конференции в Дохе 12-14 октября с.г. в центре обсуждения также находился вопрос о ситуации в лагерях беженцев в настоящее время. Этот вопрос был центральным, так основная идея медиаторов из «катарской инициативы» по активизации роли представителей гражданского общества Дарфура напрямую связана с лояльностью беженцев. Вернее их руководителей.
Если воспринимать инициативу катарцев и руководителя Смешанной миссии ООН-Афросоюза Дж.Бассоле с точки зрения ее жизнеспособности, то единственная возможность «подвинуть» полевых командиров с их руководящего пьедестала – это поиск лиц в их ближайшем окружении именно на территории лагерей. Все заграничные эмиссары Движения за справедливость и равенство (ДСР) или группировки А-В. Нура, которые базируются в основном в Чаде и Каире, для этой цели не подходят, так как находятся под плотной опекой своих лидеров.
То, что предложение медиаторов из «катарской инициативы» родилось не на пустом месте, понятно большинству экспертов. В партизанских группах, что называется, «бурлит». В той же ДСР И.Халиль провел в сентябре с.г. серьезные кадровые перестановки, сменив бывшего командующего вооруженными отрядами Абделькерим Гонти. На его место был назначен руководитель разведки ДСР Сандал Хаггаг, что очень символично. Как утверждают некоторые эксперты, бывший начальник генерального штаба ДСР вынашивал «капитулянтские идеи» присоединиться к переговорному процессу и сместить самого И.Халиля. Но спецслужба группировки сработала и обеспечила своему шефу кадровое повышение. Одновременно прошла кадровая чистка, и теперь найти «нужную фигуру» в непосредственном окружении И.Халиля за границей чрезвычайно трудно.
Отметим, что инициатива катарцев возникла сразу же после указанных событий. Предположим, что на фигуру бывшего начальника штаба в Дохе надеялись и его падение напрямую связано с нынешней отменой возобновления переговоров между Хартумом и ДСР. Правда, люди из ближайшего окружения Дж.Бассоле называют еще одну важную причину, а именно нежелание недавно объединившихся в Триполи и Аддис-Абебе мелких полевых командиров признавать главенство И.Халиля на переговорах. А это выдвигается И.Халилем как основное условие для его возвращения в Доху.
В группировке А-В. Нура тоже не все гладко, на что намекает ряд экспертов. По их данным, из непосредственного окружения полевого командира в Доху пошли сигналы о проведении сепаратных переговоров. Здесь речь идет именно о людях в лагерях беженцев, которые располагаются частью в Чаде, а частью – в приграничных к Чаду суданских районах. И неспроста люди А-В.Нура всячески препятствуют деятельности ЮНАМИД внутри лагерей, опасаясь измены. Судя по всему, вся эта история с активизацией гражданского общества связана именно с этим. Все это совпало по времени с трансформацией позиции Парижа по прессингу А–В. Нура по всем направлениям (включая аннулирование его визы на проживание во Франции), что, несомненно, сильно повлияло на его сторонников.
Лагеря в настоящее время представляют собой сильно криминализированные тыловые базы партизан, в которых они отдыхают, прячутся и рекрутируют новых боевиков. По данным ЮНАМИД, в настоящее время идет активная вербовочная работа среди юношей 14-16 лет. И идет успешно, поскольку, если верить тем же данным, каждый беженец получает от правительства Судана в среднем шесть суданских фунтов в год. Это не считая международной гуманитарной помощи (только по линии ООН 45 млн долларов США за прошлый год), которая традиционно безбожно разворовывается.
В лагерях фактически нет школ, больниц, оборудования для получения чистой воды. В них верховодят банды уголовников. Понятно, что в таких условиях недостатка в новых рекрутах нет. Закономерен вопрос об оплате тяжелого труда. Но, во-первых, он смехотворен. А, во-вторых, есть постоянный доход от перепродажи гуманитарной помощи и грабежей продовольственных конвоев ЮНАМИД. Этим фактором, кстати, в первую очередь объясняется требование И.Халиля как условие для возобновления переговоров с правительством возобновить работу гуманитарных организаций.
В лагерях (как в Судане, так и за его пределами) насчитывается в настоящее время, по данным ЮНАМИД, около 800 тыс. человек. Самое интересное, что согласно проведенному специалистами ООН анонимному опросу беженцев, 90% из их не верят в мирное урегулирование проблемы Дарфура. То есть другими словами, они настроены решить этот вопрос вооруженным путем.
Еще один интересный факт. Только от трех до пяти процентов беженцев готовы вернуться в родные места. Это объясняется рядом факторов.
1. Бывшие места проживания беженцев уже заселены другими людьми, а именно теми, кто их оттуда изгнал.
2. Полностью отсутствует логистические и технические условия для возвращения беженцев. К нерешенным вопросам необходимо отнести и выплату компенсаций за причиненный ущерб, которые никто не торопится выплачивать. Более того, отсутствует сам механизм их расчета. В бывших разрушенных деревнях беженцев, которые и раньше не могли похвастаться развитой инфраструктурой, отсутствуют школы, больницы, разрушены оросительные системы.
Такие выводы ЮНАМИД вызвали гневную отповедь посла ЛАГ в Судане Халимы, который поведал о сдаче в этом месяце двух новых деревень для беженцев, которые оборудованы по последнему слову техники, включая медицинское оборудование. И на очереди еще 200 таких чудо-деревень. То есть бюджет ЛАГ осваивается, несмотря на экономический кризис, что отрадно.
Ложку дегтя в эту бочку меда запустил представитель ЮНАМИД А.Башуа, который ехидно поинтересовался об уверенности представителя ЛАГ в том, что в этих деревнях действительно проживают беженцы, а не их обидчики. На этот вопрос Халима вразумительно не ответил, что ставит на повестку дня вопрос о возможной колонизации земель беженцев совсем другими людьми под эгидой ЛАГ.
3. Подавляющее большинство беженцев не хотят возвращаться в родные места потому, что кошмарные условия их жизни в лагерях лучше, чем прежде в деревнях. Парадоксально, но факт. В результате войны, если хотите, произошла насильственная урбанизация сельского населения, которые потеряли свой основной источник доходов по выращиванию продуктов питания для городов и превратились в обыкновенных поденщиков, а кто-то – в бандитов. Это еще одно полностью не изученное и не осознанное последствие войны в Дарфуре.
4. Ни правительство Судана, ни ЮНАМИД не заинтересованы в возвращении беженцев на родину. Представитель ЮНАМИД, командующий одним из секторов бригадный генерал Б.Кейта, по простоте душевной, сообщил, что вверенные ему бойцы ООН могут с большим трудом охранять только лагеря в силу их компактности. Если все беженцы расселятся по своим деревням, то спасение утопающих будет делом самих утопающих. Но это, по крайне мере, честно.
Хартум тоже не хочет отправить беженцев в их разрушенные деревни, где они тут же начнут воевать друг с другом, и запустят новый виток кризиса в Дарфуре. И это не говоря еще о денежной компенсации.
Таким образом, все заинтересованные стороны поддерживают единый тезис: возвращение беженцев домой должно быть строго добровольным и только после достижения полного перемирия, а таких добровольцев всего 3%. В настоящее время.
Вывод. Вопрос лагерей и беженцев вырастает в долгоиграющую проблему, которая способна серьезно подорвать в ближайшем будущем внутреннюю стабильность в Судане.