Позицию суданского руководства на современном этапе можно охарактеризовать следующими моментами.
Четко обозначившаяся тенденция к вовлечению России как одного из ключевых игроков на «суданском треке» к более тесному участию в оказании всемерной дипломатической поддержки Судану на «международной арене». Россия на сегодняшний день является, пожалуй, единственным участником Е6 (страны – постоянные члены Совета безопасности ООН плюс Евросоюз), который не имеет серьезных экономических интересов в этой африканской стране. Это обстоятельство позволяет России быть свободным в выборе своих решений в Совете Безопасности ООН по «спорным» вопросам, не рискуя при этом своими инвестициями и коммерческими проектами.
Этот момент, несомненно, учитывается в Хартуме, который понимает, что такая позиция Москвы не может в должной мере обеспечить О.аль-Баширу гарантированную поддержку при неблагоприятном развитии ситуации. В этой связи высшим руководством Судана (а конкретнее суданским лидером) принято решение об активизации процесса вовлечения российских коммерческих структур «первого порядка» на суданский рынок. При этом суданцы будут придерживаться этой линии, несмотря на более худшие, чем у китайцев, условия кредитования. Более того, Хартум (в крайнем случае, на словах) готов к оплате контрактов, что называется, «живыми деньгами» под государственные гарантии.
«Новый курс», как представляется, был инициирован «старой гвардией» суданского истеблишмента в лице, прежде всего «серого кардинала», советника президента Нафи Али Нафи. Последний отвечает формально «за подготовку к выборам», но на деле курирует выработку внешне- и внутриполитической стратегии. До этого он успешно «отбил» обманным маневром с временной высылкой представителей крупных гуманитарных организаций из Дарфура, опасную истерику в отношении решения об ордере на арест О.аль-Башира Международного уголовного суда. Теперь он же явился инициатором «сближения с Россией».
Более того, за экономикой, как учил классик, всегда следует политика. Это Нафи Али Нафи понимает как никто другой. Ведь высылка представителей гуманитарных организаций очень больно ударило по бюджету (а значит и зарплатам) их руководителей, которые, будучи крайне влиятельными в США фигурами, тут же стали лоббировать свое возвращение. Пусть под другими названиями, пусть с сокращенным персоналом. Уход Дарфура «из зоны помощи» означал пересыхание очень крупных каналов «финансовых пожертвований», которые нарабатывались годами. Поэтому веры «в чистый альтруизм» у Хартума нет никакой. Там считают, что «нужная политическая позиция» той или иной страны напрямую зависит от «заинтересованности» крупных корпораций этих стран в суданском рынке.
Именно этим объясняется особое внимание Нафи к установлению тесных «межрпартийных» связей с Москвой, что должно послужить созданию стратегического политического альянса.
Нынешний кульбит старого мастера политического маневрирования не случаен. Это связано с двумя основными факторами, которые отчетливо проявились именно в ноябре-декабре с.г.
Во-первых, это недвусмысленный намек Пекина во время конференции «Китай-Африка» в АРЕ в ноябре с.г. о том, что «Поднебесная» не будет накладывать вето в Совбезе ООН в случае голосования по вопросу решения МУС. Китай имеет серьезные интересы в Судане, но гораздо более серьезные и стратегические интересы он имеет в США и Западной Европе. В этой связи рисковать последними в угоду первым, он не собирается. Вернее, не собирается делать это в одиночку и первым. Не ошибемся, если предположим, что это «судьбоносное решение» было принято в китайском руководстве еще в феврале с.г, сразу же после исторического решения МУС. Об этом говорит политика Пекина, который сразу же после вердикта об аресте О.аль-Башира фактически свернул все свои контакты с другими участниками Е6. Теперь в Хартуме это осознали с полной очевидностью. Отметим, что в суданском руководстве плохо знакомы с основными принципами «африканской стратегии» КНР, основная прелесть которой как раз и заключается в многовекторности и отсутствии идеологической составляющей. Такая стратегия позволяет китайцам, которые «заходят» сразу везде и всегда под конкретные и «недлинные» проекты, свободно маневрировать. А риск потери части инвестиций покрывается экономической политикой «выжженной земли», применением рабского труда китайских заключенных и отсталой малозатратной технологией.
Во-вторых, это атака американских «старых демократов» на специального представителя США по Судану С.Грейшена, в результате которой он был вынужден на недавних слушаниях в Конгрессе признать факт геноцида в Дарфуре. По большому счету его заставили поменять свои прежние установки, что должно неминуемо сказаться на всей стратегии американцев в регионе. Основные невнятные и компромиссные тезисы этой стратегии недавно обнародовал Б.Обама, что предельно затруднило работу С.Грейшена.
Все это уловили в Хартуме. Суданское руководство, которое «ставило» на С.Грейшена как на истину в последней инстанции, поняло, что диалог с Вашингтоном может быть серьезно затруднен. И Нафи, и основной переговорщик с американцами Г.ат-Табани своего разочарования этим фактом не скрывают.
Остается только понять, насколько серьезны намерения Хартума в этой новой стратегии?
Понашей оценке, мы имеем в данном случае дело с классической схемой торга с использованием угроз типа «будешь плохо себя вести, то я уйду к другому». Или, проще говоря, создания у партнера по переговорам иллюзии полной переориентации на конкурента. Схема крайне популярная на Востоке.
Для стратегического сближения Москвы и Хартума не хватает одного маленького нюанса. Это неспособность России сейчас дать Хартуму в полной мере то, что он хочет. Суданцы хотят снять с себя режим санкций, который сильно сдерживает экономическую активность. Этот режим начинает сильно влиять на коммерческую активность суданских деловых кругов и отсекает страну от передовых технологий. Этот же фактор сдерживает страны Персидского залива в их экономической экспансии на суданский рынок. Это, кстати, к дебатам об эффективности экономических санкций.
Хартум желает быть исключенным из списка «спонсоров терроризма». Он желает повторить «ливийский вариант». Все это могут дать только в Вашингтоне, поэтому, как ни крути, договариваться надо с американцами. А те свой боевой пыл уняли. Отсюда маневр Нафи. Надо помочь С.Грейшену найти обоснования для продолжения прежней политики. Надо чтобы в Вашингтоне снова традиционно увидели в этом сближении «руку Москвы» и испугались. Если это предположение верно, то скоро должна последовать массовая пропагандистская кампания, основным адресатом которой будет Вашингтон. И, похоже, она уже началась.
Впрочем, Нафи в своих убеждениях может быть искренним. Он человек старой формации, чье политическое «возмужание» проходило в условиях «холодной войны». Другое дело молодая генерация суданской политической элиты, ярким представителем которой является советник президента Г.ат-Табани. Так вот последний иллюзий в отношении Москвы не имеет, о чем и сообщил недавно в кулуарах московской конференции по Судану («А что Россия может?»). Этот вопрос практически проясняет, почему несмотря на красивые и громкие заявления о дружбе и стратегическом партнерстве, ни одна инициатива российских компаний не находит своего логического завершения в суданских министерствах и ведомствах, которые всячески затягивают выход на конкретный результат. И дело здесь не в легендарной суданской бюрократии.
Прибавим к этому очень непростые отношения О.аль-Башира со своим вторым вице-президентом Тахой, которого даже не допустили до встречи с российской делегацией; недавнее кадровое перемещение руководителя спецслужб С.Гоша. И сделаем вывод о том, что «российская карта» разыгрывается в условиях обострившейся борьбы в суданской верхушке, основным трендом в которой улучшение отношений с США по-прежнему остается приоритетным направлением. Все остальное маневры.