В недавней статье для журнала Foreign Policy Джон Хоффман показал, как авторитарные лидеры на Ближнем Востоке использовали межконфессиональные инициативы и спонсируемые правительством проекты культивирования так называемого умеренного ислама в рамках проведения своей внешней политики. Последствия этого могут иметь далеко идущие последствия для мусульманского населения Западной Европы, тема, о которой часто забывают. После окончания Второй мировой войны, деколонизации многих мусульманских стран и увеличения иммиграции жителей Юга из обществ с мусульманским большинством европейские правительства первоначально не особо интересовались религией этих иммигрантов. По ошибочной оценке западноевропейских политических элит, так называемые «гастарбайтеры» из Турции или с Балкан должны были либо вернуться домой после того, как закончат свою работу, либо ассимилироваться в западном обществе.  Как только эти политические элиты поняли, что мусульмане приезжают в Европу, чтобы остаться, и их число увеличилось, эти государства отказались от аутсорсинга управления исламом и начали активно регулировать отношения между ними и их мусульманскими подданными непосредственно в религиозном плане.  В конце 1990-х, и особенно после терактов 11 сентября 2001 года в США, всеобщее подозрение и контроль доминировали в отношении европейских национальных государств к своему мусульманскому населению. В большинстве стран эта новая политика была введена соответствующими министерствами внутренних дел, явно задавая тон мусульманам как объектам секьюритизации. Но после «арабской весны», которая распространилась по всему Ближнему Востоку и Северной Африки (MENA) в начале 2021 года, возник новый фактор, который начал   формировать самосознание европейских мусульман и населения арабских стран. С началом «арабской весны» в  монархиях Персидского залива опасались, что политические восстания приведут к созданию демократических структур, которые в конечном итоге передадут власть хорошо организованным исламистским движениям, в первую очередь «Братьям-мусульманам». Мощные существующие и формирующиеся региональные державы, такие как Объединенные Арабские Эмираты и Саудовская Аравия, не только подавляли внутренние исламистские движения, но и поддерживали другие авторитарные режимы, такие как египетские военные, в их нападках на новоизбранных исламистов, объявляя их террористическими организациями. И эти меры не остановились на границах региона MENA. Чтобы внедрить свою политику объявления «Братьев-мусульман» террористической организацией внутри страны, эти режимы также активно лоббировали достижение того же в Брюсселе, Лондоне и Вашингтоне. В США, например, несколько республиканских лидеров настаивали на акте об иностранных террористических организациях, но в конечном итоге потерпели неудачу перед лицом внешнеполитических соображений. А усиливающиеся предупреждения, исходящие от высокопоставленных чиновников и представителей авторитарных режимов, когда они встречаются со своими западными коллегами, хорошо задокументированы. ОАЭ не только преследовали «Братьев-мусульман», но и начали нападать на европейские мусульманские организации. Как недавно показал Дэвид Д. Киркпатрик в своем расследовании о секретах этой клеветнической кампании, частным детективам платили за то, чтобы они выкапывали компромат на мусульманские организации гражданского общества по всей Европе для распространения слухов о предполагаемых связях с исламистами. Похоже, что руководство ОАЭ стало настолько параноидальным, что видело потенциальную угрозу в каждой организованной мусульманской организации, не связанной с их государственными усилиями. Это стало еще одним важным побочным продуктом эпохи после «арабской весны»: многие авторитарные режимы пытались экспортировать не только свою политику внутренней безопасности, чтобы получить дальнейшую поддержку и узаконить свои внутренние цели — они также пытались экспортировать свою внутреннюю политику регулирования религии мусульман. Как справедливо утверждал Хоффман, эти режимы поддерживают политически спокойные толкования ислама, которые подчеркивают абсолютное повиновение установленной власти. Внедренный государством так называемый «умеренный ислам» становится функциональным в обслуживании авторитарного режима. Многие постколониальные государства, такие как Египет, и аравийские монархии, такие как ОАЭ и Саудовская Аравия, могли бы воспользоваться наследием своих министерств вакуфов, изначально созданных для управления религиозными фондами доколониальной эпохи, но переосмысленных как контролируемые государством религиозные институты для использования религиозной власти в интересах национального государства или целей режима. Эта институциональная структура, подчиняющая религиозную деятельность находящемуся у власти правительству, противоположна идее секуляризма, которая предполагает отделение религиозной власти от государственной. Арабские автократы опираются на давнюю традицию суннитской исламской мысли, которая предпочитает порядок и безопасность оппозиции и потенциальной анархии. Но этот образ не соответствует восприятию западных идей об отделении церкви от государства, где религиозные конфессии, как полагают, обладают автономией в своих религиозных владениях, отделенных от вмешательства государства, и наоборот. На самом деле, идея контроля религиозных институтов находящимся у власти правительством больше похожа на посткоммунистические режимы, такие как бывший Советский Союз или сегодняшний Китай или Россия. Коммунистическая партия Китая и СССР приручили церкви и мусульманские учреждения, поддерживающие их политику. Примеров множество, и они могут быть экстремальными. Бывший верховный муфтий Египта Али Гомаа узаконил убийство демонстрантов, выступавших против военного переворота в 2013 году, в результате которого был свергнут первый свободно избранный президент с тех пор, как Египет был провозглашен республикой в 1952 году. В более общем плане существование контролируемой государством религиозной структуры подразумевает отсутствие нескольких важных свобод, от свободы собраний до свободы религии и свободы слова. Именно в этом направлении авторитарные режимы пытаются убедить западных политиков действовать в отношении мусульман. Государственный министр ОАЭ по вопросам толерантности однажды сказал немецкому информационному агентству DPA: «Нельзя просто открыть мечеть и пригласить всех посещать ее и проповедовать». Министр иностранных дел ОАЭ Абдалла бен Заид Аль Нахайян однажды даже обвинил многие европейские страны в укрывательстве «радикалов, экстремистов и террористов, прибывающих из Европы из-за (а) отсутствия способности принимать решения и попыток быть политкорректным». Институционально эти идеи нашли благодатную почву в тех правительствах, которые уже использовали свои министерства внутренних дел для заботы о европейских мусульманах. Журналисты-расследователи Ян Филиппен и Антон Руже обнаружили, что предпринимались попытки лоббировать французскую общественность и оказывать на нее давление, чтобы она объявила «Братьев-мусульман» вне закона. Тем временем президент Эммануэль Макрон настаивал на том, чтобы умеренный республиканский французский ислам аналогичным образом контролировался государством, а независимые мусульманские организации, включая антирасистские, которые критиковали эту политику, подверглись яростным нападкам. Макрон наградил египетского лидера Абдель Фаттаха ас-Сиси высшей наградой, проигнорировав жестокие репрессии автократа против местной оппозиции и правозащитников. В Австрии консервативно-правое правительство во главе с бывшим канцлером Себастьяном Курцем ввело закон, запрещающий «политический ислам» после массового рейда против предполагаемых членов «Братьев-мусульман», который позже был признан незаконным. Австрия теперь поддерживает ОАЭ в их внешней политике, уже углубив сотрудничество в области безопасности и борьбы с терроризмом. Германия аналогичным образом учредила кафедры исламской теологии в государственных университетах, следуя совету не передавать религиозное образование в руки неправительственных мусульманских учреждений. Известные профессора-мусульмане, которых называют либеральными и толерантными выразителями ислама, не только основали мусульманские ассоциации, финансируемые государством или фондами политических партий, таких как Христианско-демократический союз, но одновременно поддерживали антимусульманские законы и приветствовали Египет, Саудовскую Аравию и ОАЭ за их проекты против так называемого «политического ислама». Они еще больше подпитывают ложные теории заговора, чтобы узаконить репрессии против независимого мусульманского гражданского общества в Европе на египетском государственном телевидении. Такие страны, как Саудовская Аравия и ОАЭ, также, похоже, поддержали различных других мусульман, которые используют ярлык либералов, но которые призывают к усилению надзора и контроля над неправительственными мусульманскими учреждениями. Многие правительственные и неправительственные учреждения, от Государственного департамента США до Комиссии США по международной свободе вероисповедания, подчеркивают растущую дискриминацию мусульман в Европе, которая оправдывается заявлениями о противодействии экстремизму, особенно в последние пару лет, когда президент Джо Байден даже обратился к исламофобии в своем последнем заявлении по случаю мусульманского праздника Ид аль-Фитр. Послание мусульманам Европы фатально: экономические отношения превыше прав человека. И авторитарная политика арабских автократов все больше и больше сливается с европейской политикой, которая с подозрением относится к мусульманам как к потенциальной угрозе. В этом процессе мусульмане все больше и больше лишаются своих прав человека как граждане западных демократий. Секуляризм, который обычно изображается как дефицит среди мусульман, становится структурно отрицаемым. Скорее, авторитаризм арабских государств становится новым инструментом изменения судьбы мусульман в Европе.