Мусульманин впервые избран мэром Лондона — усиленно муссировали мировые СМИ тему 6-7 мая 2016 г., пытаясь придать ей излишне сенсационный оттенок и едва ли не представляя произошедшее прямым следствием миграционного кризиса, накрывшего Европу в 2014-2015 гг. Но если посмотреть на сложившуюся ситуацию пристальнее, то выбор, сделанный лондонцами, предстанет вполне закономерным. Потомок иммигрантов из Пакистана, член лейбористской партии с 15 лет, Садик Хан с одной стороны представляет не только этно-религиозные общины и меньшинства, по сути оформившиеся в нынешнем виде в Соединенном Королевстве только во второй половине ХХ в., но и всех выходцев из бедных районов страны, потому что сам является таковым (отец после иммиграции работал водителем автобуса, мать — швеей, жили в бедном лондонском районе Тутинг). С другой стороны, Садик Хан хорошо и на протяжении уже долгого времени интегрирован в британский политический истеблишмент и научился нравиться практически всем, чье мнение может быть важным для его будущей карьеры лондонского градоначальника. И прежде всего тем, кто боится, что политик-мусульманин, получивший в Великобритании реальную власть, как это произошло с Садик Ханом, будет всеми силами способствовать установлению в стране шариата.
Именно отказ участвовать в имплементации шариата на британских островах одним из первых припомнили Садик Хану в социальных сетях радикальные мусульмане по всему миру, считающие, что шариат в Соединенном Королевстве должен быть установлен уже сегодня, в условиях, когда исламское сообщество еще не составляет большинства в населении страны. Ссылаются они, прежде всего, на статью «Шариат не подходит для Соединённого Королевства, говорит мусульманин-лейборист» (Sharia law is ‘not fit for the UK’, says a Labour Muslim MP) от 2008 г. в издании «Дейли мейл», в которой Садик Хан, комментируя устойчивое стремление некоторой части исламского сообщества к сегрегации, в бытность свою младшим министром по делам общин и местного самоуправления сказал следующее: «Требование учить английский не является пережитком колониализма, это путь к полноценному участию в жизни общества, получению работы, образования, возможности пользоваться сервисами здравоохранения… Я был бы очень обеспокоен, если бы шариатские суды работали в Великобритании. Не думаю, что они могли бы работать на том же уровне, что и суды еврейских общин». К этому Садик Хан также добавил, что шариатские суды в силу своей специфики могут ущемлять права женщин.
В этом контексте вообще представляется странным, что в материалах СМИ был сделан акцент на религиозной идентичности Садик Хана, ведь даже многие т. н. умеренные мусульмане Великобритании не особенно рады его избранию, припоминая ему среди прочего активную агитацию за однополые браки и на основании этого отказывая в праве называть себя последователем вероучения пророка Мухаммеда. Также, даже при всем желании и «удобном» происхождении оппонента Садик Хана на выборах, консерватора Зака Голдсмита, у представителей заинтересованных СМИ и общин не получилось бы в ходе освещения предвыборной кампании разыграть и традиционно создающую нездоровый ажиотаж карту противостояния еврей-мусульманин (этот сценарий, впрочем, без особого успеха, пытался реализовать сам Голдсмит), ведь Садик Хан, начинавший карьеру как адвокат по правам человека и случаям дискриминации на расовой и религиозной почве, известен как последовательный защитник суровых уголовных мер в отношении любого, кто отрицает Холокост. А подобная позиция вкупе с лоббированием однополых браков совсем не импонирует довольно представительной части исламского сообщества страны, в то время как оставшаяся часть не столько поддерживает такую активность нового мэра Лондона, сколько предпочитает просто не выражать своего мнения.
На этом фоне будет справедливо отметить, что не столько удачной была кандидатура Садик Хана у лейбористов, сколько большим просчетом оказалась кандидатура Зака Голдсмита от консерваторов. Потомственный мультимиллионер, некогда представитель золотой молодежи, Голдсмит, по сути, всю свою (довольно скромную) карьеру, политические связи и положение получил «по наследству». Да и исключение в молодости из колледжа за найденные в комнате наркотики, вероятно, не добавило представителю тори привлекательности в глазах избирателей. В такой ситуации Садик Хан, отпрыск рабочей семьи, да еще и представляющий этно-религиозные меньшинства, оказался отличным конформистским вариантом, устраивающим если не всех, то очень многих, а противопоставление по линии аристократ/рабочий сработало эффективнее, чем антитеза с национально-религиозной подоплекой: еврей/пакистанец, немусульманин/мусульманин. Как видно, подход Садик Хана, в ходе предвыборной кампании использовавшего лозунг «Я — лондонец. Я — европеец. Я — британец. Я — англичанин. Я — мусульманин. Я — азиат. Я — пакистанец» оказался ближе обычному лондонскому мультинациональному и мультирелигиозному избирателю, чем негласный «слоган» Голдсмита «Я — богатый британский аристократ». И это обстоятельство является вполне четким сигналом всей партии консерваторов, во главе с премьером Дэвидом Кэмероном, лично поддержавшим Голдсмита.
Уже предварительные опросы свидетельствовали о преимуществе лейбориста над консерватором, что в итоге вылилось в победу Садик Хана с 57% голосов избирателей против 35% у Голдсмита. Скептики тут же подсчитали, что число проголосовавших за Садик Хана — порядка 1,3 млн — примерно равно мусульманскому населению города, а также, покопавшись в прошлом Садик Хана, нашли там связи с различными около радикальными элементами, от связанного с «Хизб-ут-Тахрир» клерика Сулимана Гани из Тутинга до обвиненного в поддержке «Талибана» Бабара Ахмада, которого Садик Хан публично защищал от экстрадиции в США. Стоит, однако, отметить, что подобные связи «с душком» сегодня можно найти в портфолио практически любого хоть сколько-нибудь публичного мусульманина Соединенного Королевства, но конкретными свидетельствами чего-либо сомнительного или криминального они являются далеко не всегда. Сам же политик пообещал быть «британским мусульманином, который примет бой с экстремизмом».
Примечательно, что прошедшие в тот же день муниципальные выборы в целом обернулись для лейбористов поражением и привели к утрате значительного числа мест в муниципальных советах, что в перспективе может негативно сказаться на позициях нынешнего лидера партии Джереми Корбина. В свою очередь, благодаря победе на выборах мэра Лондона, Садик Хан, некогда входивший в кабинет министров и тайный совет Гордона Брауна в должности младшего министра транспорта (во всех качествах был первым мусульманином) и позднее ставший близким соратником предыдущего лидера лейбористов Эда Милибенда, стал едва ли не самым авторитетным политиком среди текущего поколения партийцев. Это, само собой, существенно повышает его шансы побороться за главный пост в партии и стране, когда придет время. А когда оно придет, подавляющая часть его единоверцев в Соединенном Королевстве, несомненно, поддержит Садик Хана, несмотря ни на какие разногласия. И хотя фигура Садик Хана вызывает сегодня ожесточенную критику практически со всех радикальных флангов, начиная с исламофобов, вменяющих ему в вину знакомство в 1990-е гг. с представителями «Хизб-ут-Тахрир» и т. п., и заканчивая исламистами, на выборах 6 мая голосовали преимущественно не они. И на парламентских выборах также голосуют преимущественно не радикалы, а вполне обычные британские граждане.
С точки зрения политической карьеры, Садик Хан является, по сути, первым реальным результатом проекта по вовлечению мусульман Соединённого Королевства в активную общественно-политическую жизнь страны, который лейбористы под руководством Тони Блэра начали еще во второй половине 1990-х гг. не только с целью усилить свою электоральную базу (что было достигнуто довольно быстро), но и с целью показать широкой общественности, что исламское сообщество может интегрироваться в социально-политический ландшафт страны посредством традиционных демократических институтов и инструментов, а не только через радикальные методы и действия вроде протестов и сжигания книг в ходе «дела Рушди» и подобных акций, неоднократно имевших место в 1980 — начале 1990-х гг. Первые плоды проекта созрели к концу 2000-х гг., когда тот же Садик Хан вошел в состав правительства лейбористов в качестве министра.
С усилением в Великобритании активности исламистов и темпов радикализации устойчивой части мусульманского сообщества страны, выразившихся в терактах 7 июля 2005 г., и участии британских мусульман в экстремистской деятельности за рубежом, в британском обществе начало укрепляться мнение, что именно политики-мусульмане, параллельно также усилившие свое влияние, должны играть решающую роль в деле предупреждения радикализации молодёжи посредством прямого обращения к единоверцами с использованием общих и понятных ценностей с одной стороны и вовлечения членов общин в социально значимую деятельность — с другой. Тем не менее, оказалось, что далеко не все парламентарии-мусульмане вообще представляют, о чем идет речь, когда правительство просит их помочь в борьбе с радикализацией части мусульманской молодёжи страны. Так, в июне 2015 г. Шабана Махмуд (Shabana Mahmood), отвечая на призыв Дэвида Кэмерона к британским мусульманам, имамам и мечетям «активизироваться и осудить то, что делает «Исламское государство» (запрещено в РФ), продемонстрировав, что это не в их интересах», заявила следующее: «Премьер-министр считает, что британские мусульмане должны призвать к активным действиям против экстремистских идеологий тех единоверцев, которые им молча потворствуют. Но не согласится ли премьер-министр с тем, что обычные британские мусульмане, к которым я отношу и себя, имеют не больше представления о таких идеологиях, чем любой британец?».
Между тем, несмотря на успехи британских спецслужб в выявлении потенциальных угроз и активность неправительственных аналитических контртеррористических организаций вроде Фонда Киллиама, поле для работы политиков-мусульман с единоверцами по-прежнему остаётся большим. Особенно на фоне масштабных и резонансных терактов в Париже и Брюсселе в 2015-2016 гг. Так, опрос, проведенный компанией ICM Research для документального фильма, подготовленного британским каналом Channel 4 и озаглавленного «Что британские мусульмане думают на самом деле» (What British Muslims Really Think), выявил, что более 100 тыс. адептов ислама в Великобритании симпатизирует террористам-смертникам или людям, совершающим какие-либо атаки. Согласно исследованию, лишь один из трех мусульман (34%) свяжется с полицией, если узнает, что единоверцы по соседству вступили в отношения с джихадистами. 23% считают, что шариат должен заменить британское законодательство в областях, где проживает значительное число мусульман. 31% убежден, что должна быть легализована полигамия. Все это свидетельствует о том, что, несмотря на какие бы то ни было усилия властей, в стране сохраняется устойчивая тенденция к сегрегации (причем с уклоном в радикализм) существенной части мусульманского населения. Ярко выраженной динамики у этой тенденции пока нет, но и на спад она тоже не идет.
Интересно, что за документальным фильмом стоит Тревор Филлипс, бывший глава Британской комиссии по равенству и правам человека (Britain’s Equality and Human Rights Commission). В 1997 г., когда начинался и проект лейбористов по вовлечению мусульман в политическую жизнь страны, в рамках деятельности комиссии он подготовил доклад «Исламофобия: вызов для всех нас» (Islamophobia: A Challenge for Us All), критиковавший проявления дискриминации по отношению к исламскому сообществу страны как одну из основных причин плохой интеграции. Спустя почти 20 лет в интервью «Дейли мейл», комментируя итоги исследования, Филлипс с сожалением констатирует отрезвление, наступившее от текущей ситуации, которое у него вызвали полученная информация и собственные многолетние наблюдения: «Идет борьба не на жизнь, а на смерть за душу британского ислама. И эту борьбу никто из нас не может игнорировать. Мы должны выбрать сторону. Мусульмане, придерживающиеся либеральных взглядов, неоднократно говорили о том, что культивируемый нами в отношениях с общинами подход по принципу «живи и дай жить другим» создал внутри исламского сообщества Великобритании благоприятным климат для распространения идей экстремистов».
И хотя из указанного ранее вполне очевидно, что свою политическую карьеру Садик Хан поставил выше религиозной идентичности, важность этого фактора не стоит недооценивать. Вполне вероятно, что ключевым обстоятельством для дальнейшей политической карьеры Садик Хана (да и всех остальных политиков-мусульман страны) будет не его эффективность в вопросах управления городом (в этом особых сомнений нет), а эффективность его решений в отношении действий исламистов на территории страны в целом и Лондона в частности, и проявлений радикальных взглядов представителями мусульманской молодёжи Великобритании. Ведь любая серьезная деструктивная акция с псевдорелигиозной подоплекой, организованная почувствовавшими слабину исламистами на территории мегаполиса, за который он отныне отвечает, вполне может привести к досрочному окончанию его карьеры первого в новейшей истории по-настоящему успешного британского политика-мусульманина.