В начале августа с. г. из Австралии пришла новость о предотвращении террористического заговора, предусматривавшего несколько сценариев. По первому из них участники террористической ячейки, задержанные сиднейской полицией 29 июля в ходе спецоперации, планировали в середине июля подорвать рейс Сидней – Абу-Даби авиакомпании Etihad. Второй сценарий предусматривал распыление в месте с большим скоплением людей отравляющего газа, предположительно, сульфида водорода. Сообщалось, что четверо задержанных имели связи с террористической группировкой «Исламское государство» (ИГ, запрещена в РФ).
Подобные сообщения об очередном неудавшемся террористическом заговоре с Зелёного континента приходят достаточно регулярно. Но хотя мусульманские общины, которые исламисты и здесь традиционно используют, чтобы не выделяться до поры до времени, являются весьма заметной и активной частью мультикультурного австралийского общества с начала текущего столетия, экстремистам не удается в этой среде должным образом скрывать свои действия, либо они нарочито не стремятся это делать. Так что практически любая подготовка к теракту или активная пропаганда джихадизма становятся известны правоохранительным органам. На текущий момент самой резонансной атакой исламистов в Австралии является захват выходцем из Ирака Маном Хароном Монисом 18 заложников в сиднейском кафе Lindt, в результате которого погибли трое человек: сам исламист и двое захваченных им заложников. Причем последние – во время штурма кофейни спецназом.
По меркам атак сторонников «Исламского государства» и «Аль-Каиды» (запрещена в РФ) в Лондоне, Париже, Брюсселе, Барселоне и других городах Европы в последние 15 лет, действия австралийских исламистов к счастью можно назвать провальными. Так в чем же могут быть причины столь разительного контраста? При том, что и в Европе, и в Австралии активно действуют вербовщики таких группировок как ИГ или «Хизб-ут-Тахрир», а численность адептов ислама (и, соответственно, с одной стороны потенциал для радикализации плохо знающих свою религию, а с другой лакуна для маскировки уже сформировавшихся радикалов) в крупных городах вполне сопоставима, несмотря на троекратную разницу в общей численности населения.
Можно пробовать искать предпосылки такой ситуации в фундаментально иной иммиграционной модели в рамках политики белой Австралии, в результате чего приток мусульман на континент был долгое время существенно ограничен, а в дальнейшем регулировался требованиями по территориально-этническому признаку. В результате в стране сложилась модель формирования исламских общин условно немецкого типа со схожими соглашениями о привлечении рабочей силы из Турции после Второй мировой войны и общим «османским» религиозным этнотипом, включающим значительное число мусульман с территорий Албании и Боснии и Герцеговины. В Соединенном Королевстве при этом в тот же период оформилось куда более многочисленное индо-пакистанское исламское сообщество со значительным влиянием новейших для исламского мира сект типа движения «Ахмадия» и других паразитирующих на религии и распространяющих невежество течений (условно британская модель).
Однако гораздо больший эффект на текущую ситуацию в Австралии оказывает куда более принципиальная, чем в Европе, политика в отношении беженцев. «Если вы прибываете в Австралию нелегально на лодке, нет ни единого шанса, что Австралия когда-нибудь станет вашим домом», – произносит австралийский генерал в социальной антирекламе, еще в 2014 г. показывавшейся по телевидению в таких странах, как Иран, Афганистан, Пакистан и Шри-Ланка. До недавнего времени таких беженцев, а также выходцев из Мьянмы (рохинджа), Малайзии, Ирака и Сомали страна размещала во временных лагерях на территории Науру и Папуа-Новой Гвинеи, но суд последней признал эту практику незаконной. Также в период президентства Барака Обамы с США было заключено соглашение об обмене беженцами, однако после избрания Дональда Трампа оно оказалось в подвешенном состоянии. Тем временем, пребывавшие все это время в лагерях беженцы начали устраивать беспорядки, в том числе акты самосожжения и сексуального насилия, что лишь укрепило решимость австралийского правительства не допустить в страну ни единого человека из их числа.
Само собой, достоверных данных о том, что среди этих беженцев есть исламисты, у властей страны не было. Однако бытового насилия на псевдорелигиозной почве в Австралии хватает и без этого, несмотря на любую, сколь бы то ни было выверенную политику. Не все из этих эпизодов находят отражение в СМИ как по причине того, что пострадавшие боятся сообщать о них, так и потому, что не идут на пользу видимости успешной мультикультурной модели общества, которую пестуют власти. Между тем, инциденты с нападением на христиан (которые признаются таковыми по носимым религиозным символам вроде распятия) регулярно происходят в юго-западной части Сиднея и пригородах, где компактно проживает большое количество иммигрантов и их потомков, считающих себя мусульманами. Очередной случай нападения произошел не далее как в том же августе 2017 г., когда четверо молодых людей «ближневосточной внешности» атаковали в поезде православного австралийца (греческое православие), увидев у него на шее распятие. Нападавшие сорвали символ, прославляя Аллаха, а затем избили молодого человека. При этом, по словам пострадавшего, пятеро сотрудников железнодорожной компании в форме просто стояли и наблюдали за атакой, не предприняв никакого вмешательства. Местный священник добавил, что только за последние несколько месяцев кроме этого было ещё минимум три случая подобных нападений: «Они считают эти районы чем-то вроде своей территории и не хотят видеть здесь христиан или других «неверных»».
Вполне типичная ситуация для Великобритании, где временами исламисты пытаются зайти существенно дальше с акциями вроде внедрения «зон действия шариата» в отдельных районах крупных городов страны. Австралии же пока удается не придавать подобные тенденции широкой огласке. Однако какой ценой? Не является ли платой за это тот же самый страх? Вполне реальный, если учесть, что пропаганда джихада ведётся открыто прямо в центре Мельбурна. Об этом в своём материале для The Sydney Morning Herald написал журналист, проникший в рамках расследования в ряды местных исламистов (что было не слишком сложно, поскольку последние ведут весьма агрессивную вербовочную кампанию и, как показывает статья, не особенно заботятся о конспирации). Пройдя первоначальный этап вербовки, журналист попал на собрание сторонников ИГ в одном из центральных городских парков, на котором лидер группы призывал собравшихся к джихаду, аргументируя это необходимостью сопротивляться якобы развязанной массовой войне против ислама и уммы, и тем, что австралийские власти «сажают братьев только за то, что они демонстрируют любовь к Аллаху». Эта ситуация вполне прозрачно демонстрирует, что подобные собрания уже давно стали привычной частью городского и социального пейзажа в Австралии. И лидеры местных общин и имамы, не имея влияния на молодежь, фактически ничего не делают, чтобы исправить такое положение дел. Это значит, что выделяемые австралийскими властями на программы дерадикализации деньги (более 13 млн долларов только в 2015 г.) тратятся впустую.
Что касаются любви к Аллаху, то австралийские исламисты демонстрируют ее весьма своеобразно. Многие из них, по признаниям на тех же подпольных собраниях, не могут справиться с алкоголизмом и пристрастием к наркотикам, однако при этом считают себя вполне вправе действовать во имя Аллаха. Видимо, именно такой образ мыслей навёл одного из задержанных в начале августа исламистов на идею о том, чтобы подложить бомбу в багаж своему брату втайне от него и таким образом осуществить теракт. Перед тем, как попасть к вербовщикам исламистов, участники экстремистского подполья нередко занимаются продажей наркотиков или уличным бандитизмом. И это при том, что австралийское общество предоставляет весьма неплохие возможности для успешной самореализации и развития – этот факт является одной из главных причин стабильно высокой иммиграции в страну на протяжении многих лет. Эти и другие признаки вполне позволяют сделать вывод, что подавляющее число австралийских исламистов отличается крайне низким нравственно-интеллектуальным уровнем, что дает возможность местным правоохранительным органам чувствовать себя куда расслабленнее своих британских коллег.
Впрочем, ответственность за перманентное напряжение спецслужб и полиции Соединенного Королевства в борьбе с террористической угрозой во многом лежит непосредственно на британских властях. Потому что ещё одно и, вероятно, ключевое отличие от британской ситуации состоит в том, что власти Австралии не позволяют свободно проживать на своей территории лицам, признанным другими странами (или тем более собственным судом) виновными или просто подозреваемыми в террористической, экстремистской деятельности или пропаганде исламизма. Не позволяют ни в угоду геополитическим соображениям, ни по каким-либо иным мотивам. Тогда как в Великобритании таких примеров хоть отбавляй. В разное время и в текущий период это были получающий пособие по инвалидности вдохновитель исполнителей теракта в Сусе, тунисской террористической группировки «Ансар аль-Шариа» Хани аль-Сибаи, и открыто призывавший к джихаду на британских улицах Анжем Чоудари, и даже одиозный исламист Абу Хамза аль-Масри, самым прямым образом связанный с атаками на башни Центра всемирной торговли 11 сентября 2001 г., позднее всё-таки экстрадированный в США.
Впрочем, в Австралии просто нет персон сопоставимого масштаба деструктивного влияния. А тех, кто смог таки получить сомнительную славу австралийского джихадиста, можно пересчитать по пальцам рук того же Абу Хамзы аль-Масри. Самым известным из них в настоящее время, пожалуй, является коренной мельбурнец Нил Пракаш, позиционирующийся некоторыми СМИ как «главный австралийский вербовщик ИГ». И как раз его в самом ближайшем будущем ждёт экстрадиция на Зелёный континент из Турции, на территории которой он был задержан в 2016 г.
Именно Н.Пракаш, ещё находясь в Сирии в 2015 г., общался посредством текстовых сообщений с журналистом, проникшим в исламистское подполье, и просил того в качестве проверки убить нескольких журналистов, пишущих о влиянии ИГ на континенте. В Австралии Н.Пракаш должен предстать перед судом по подозрению в причастности к серии терактов в стране и в том числе к нападению на кафе Lindt. По разным данным, в рядах ИГ и других экстремистских группировок на Ближнем Востоке в последние годы кроме Н.Пракаша воевало от ста до двухсот австралийцев, что на порядки меньше, чем количество британцев, проделавших тот же самый путь в этот период (более 1 000 человек).
Но, несмотря на такую достаточно оптимистичную статистику в сравнении с бывшей метрополией, австралийским властям не стоит почивать на лаврах. Присутствие в стране лидера местных исламистов, да ещё и находящегося под судом «неверных», наверняка поможет экстремистам раскрутить образ «мученика за веру» и таким образом усилить агитацию среди плохо разбирающихся в своей религии потенциальных рекрутов. А вернувшиеся с Ближнего Востока джихадисты вполне могут научить недалёких местных соратников методам атак, к которым ещё не готовы местные правоохранительные органы и спецслужбы, но которые уже с успехом неоднократно опробованы в Лондоне и регулярно применяются не только в Великобритании, но и по всей Европе.