Миграционный кризис в Европе: временный спад, тенденция или трансформация? Часть 2

2019 г. начался сразу с нескольких новостей о снижении в предшествующий период иммиграционного потока в Европу, что подтолкнуло некоторые СМИ и ряд аналитиков выступить с заявлениями о том, что иммиграционный кризис на континенте идёт на спад. Однако если сделать лишь немногим более глубокий анализ ситуации, возникает впечатление, что речь идёт не столько о долгосрочной тенденции угасания, сколько о принципиальной трансформации модели и целей иммиграции в Европу. В пользу этого предположения говорят и некоторые новейшие исследования.

В конце 2018 г. немецкий независимый исследовательский фонд Bertelsmann Stiftung опубликовал работу Малика Абдаллаха Мазхара (Malik Abdullah Mazhar) с красноречивым названием «Изменяющиеся модели миграции из Пакистана в Германию: от бегства от преследований к поискам лучшей жизни» (Changing patterns of migration from Pakistan to Germany. From fleeing persecution to seeking a better life). В своем исследовании Мазхар анализирует иммиграцию пакистанцев в Германию с момента образования государства Пакистан вплоть до настоящего времени. Отдельный акцент автор делает на том, что с 2005 по 2016 гг. пятикратно увеличилось число пакистанцев, не просто иммигрировавших в ФРГ, а подавших прошение об убежище.

Особенно стремительным рост был с 2011 по 2016 гг., то есть в период, на который пришелся и пик иммиграционного кризиса в Европе в целом, и гражданской войны в Сирии, при том, что в Пакистане в это время не наблюдалось вооруженных конфликтов сопоставимой интенсивности (хотя пограничный с Индией Кашмир является перманентной горячей точкой, что еще раз продемонстрировали события последних дней). К 2016 г. число соискателей убежища достигло 14,5 тыс., хотя в рамках общей статистки эта цифра составляла лишь 2% от общего числа поданных в Германии прошений (более 722 тыс.). Пропорционально росту числа прошений об убежище росло и количество отказов со стороны властей ФРГ в предоставлении такового.

Подавляющее большинство просивших убежище в этот период составляли мужчины младше 32 лет, более 95% из которых идентифицировали себя как мусульман. Подобные гендерно-возрастные характеристики «спасающихся от преследования» не могут не вызывать определенных вопросов в контексте текущей ситуации в Пакистане и в условиях, когда от вполне реального, а не умозрительного преследования со стороны пакистанских экстремистов не может спастись замужняя христианка и мать двоих детей Асия Биби. Впрочем, это тема для отдельного серьезного аналитического исследования.

По мнению Мазхара, важную роль в формировании у пакистанских беженцев привлекательного образа Германии сыграла пакистанская мусульманская диаспора в ФРГ. К представителям мусульман, влияние которых признается одним из решающих факторов, побуждающих приехать в Германию, автор исследования в данном случае относит секту «Ахмадийе», активно закрепляющуюся по всему миру на фоне преследования в Пакистане. Отчасти это объясняет гендерно-возрастные характеристики беженцев, однако вызывает уже другие вопросы о справедливости подходов и критериев, применяемых Мазхаром при классификации и формировании статистики по религиозной принадлежности иммигрантов в рамках его исследования.

Как бы то ни было, но в 2013 г. секта, по данным Мазхара, получила в Германии легальный правовой статус, аналогичный статусу христианских конфессий, что само собой существенно повысило для ее адептов привлекательность Германии в качестве страны для иммиграции. Этот фактор, а также то, что, несмотря на рост числа отказов в предоставлении убежища, большая часть прошений все равно удовлетворяется, благодаря чему низкоквалифицированные пакистанцы получают возможность получить работу в такой развитой стране как Германия (которой они были бы лишены, если бы претендовали на резидентство по обычной процедуре для высококвалифицированных и образованных соискателей, которых среди иммигрантов из Пакистана, по данным Мазхара, ничтожно мало) позволяет автору исследования сделать вынесенный в заголовок его работы вывод о том, что решающим мотивом иммиграции в Европу постепенно становится не бегство от преследований, а стремление к лучшей жизни, хотя для получения доступа к таковой по-прежнему используются такие методы как прошение об убежище, поскольку, по наблюдениям и опыту диаспор, именно они являются наиболее эффективными.

В условиях, когда острота военных конфликтов постепенно снижается в Ливии и Сирии, обстановка на Ближнем Востоке нормализуется (насколько вообще возможно и уместно об этом говорить) хотя бы на какое-то время, а президент США Дональд Трамп провозглашает 100% победу над «Исламским государством» (террористическая организация, запрещена в РФ) и объявляет о выводе американских войск из Сирии, модель иммиграции в Европу неизбежно хотя бы отчасти трансформируется по принципу, описанному в своей работе Мазхаром, поскольку «фактор преследования» уже не будет безоговорочно доминировать для выходцев из той же Сирии или Ливии и неизбежно уступит позиции фактору «поиска лучшей жизни». Тем более что об этом факторе, как указывает тот же Мазхар, оставшимся на родине родственникам активно рассказывают многочисленные и разнообразные национальные диаспоры, успевшие сформироваться в европейских странах в период миграционного кризиса, но в большинстве своем существовавшие и до него.

К тому же, в Сирии и других странах региона сейчас остаётся все меньше возможностей «проявить» себя различного рода экстремистам и просто всем, кто стремится к насилию, тогда как Европа снова становится привлекательным полем для такой активности, наряду с возможностями комфортно устроить собственную жизнь. Примерно такими соображениями руководствуются уехавшие в разгар конфликта в Сирии воевать на стороне ИГ граждане ЕС, которых, по данным Международного центра по изучению радикализации, насчитывается порядка 6 тыс. Красноречивым свидетельством этого стали слова британки бангладешского происхождения Шамимы Бегум, история которой вызвала большой резонанс в начале 2019 г. Ещё в 2015 г. Бегум в 15-летнем возрасте сбежала в Сирию, где присоединилась к «Исламскому государству», выйдя замуж за одного из боевиков. Комментируя свою нынешнюю ситуацию, Бегум заявила в интервью изданию «Таймс» следующее: «Я не жалею о содеянном, но я хочу вернуться в Великобританию и хочу, чтобы именно там появился на свет мой ребенок».

Такая позиция не нашла поддержки у широкой общественности Соединённого Королевства, но что ещё более важно – у главы Хоум офиса Саджида Джавида, вынесшего решение о лишении Бегум британского гражданства. При этом статус ее новорожденного ребенка (который, само собой, не несёт ответственности за проступки матери) пока не определен, а родственники экстремистски уже заявили, что опротестуют решение Джавида. Тем не менее, данная ситуация с лишением европейского гражданства за сотрудничество с террористическими организациями может стать важным прецедентом и серьезным рычагом воздействия на всех, кто хочет строить в Европе «лучшую жизнь», параллельно пытаясь отличиться перед кураторами из исламистских движений. Ещё сильнее эффект может быть, если действие данной меры будет распространено на всех родственников замеченного в связях с террористами, по принципу, обратному иммиграционной норме, согласно которой приезжавшие в Европу могли перевезти туда и членов своих семей.

Ситуация с Бегум вызвала горячие дискуссии в британском обществе, значительная часть комментаторов посчитала решение Джавида несправедливым и неадекватным. В частности, в защиту Бегум выступил лидер лейбористской оппозиции, сотрясаемой в настоящее время антисемитскими скандалами, Джереми Корбин, заявивший, что она «имеет право вернуться в Великобританию и быть здесь опрошенной по поводу своих действий» и назвавший решение Джавида «экстремальным». В то же время, в ходе этих общественных дискуссий практически незамеченным остаётся то, что год назад британское гражданство уже было отозвано у Александы Котея и Эл Шафии Эльшейха (Alexanda Kotey and El Shafee Elsheikh), последних двух участников ячейки ИГ, занимавшейся обезглавливанием и пытками заложников-европейцев и американцев, возглавлявшейся печально известным Джихади Джоном и получившей в СМИ обозначение «Битлз».

Причастный к обезглавливанию как минимум 27 человек Эльшейх в интервью Ассошиэйтед пресс назвал решение об отзыве у него британского гражданства «незаконным», а также прокомментировал ситуацию следующим образом: «Теперь мы можем оказаться в любой стране, где с нами будут обращаться неизвестно как, и никто не сможет за нас поручиться. Если однажды мы просто исчезнем, куда придет моя мамочка, чтобы спросить «где мой сынок»»? В тот раз большого резонанса и широкой общественной дискуссии по поводу решения об отзыве гражданства не вышло, однако ситуация с участницей ИГ Бегум почему-то трактуется по-другому.

Между тем, одинаковое отношение закона и власти к преступлениям, связанным с террористической деятельностью, для Европы особенно важно сейчас, когда Дональд Трамп призывает европейские страны самостоятельно судить пойманных в Сирии боевиков-европейцев, в случае отказа угрожая попросту выпустить на свободу порядка 1 000 экстремистов, многие из которых при таком раскладе вполне вероятно все равно предпочтут вернуться в Европу, но только в качестве свободных неподсудных людей со всеми правами, что гарантирует им статус гражданина ЕС.

62.86MB | MySQL:102 | 0,554sec