24 февраля с. г. Российская Федерация начала специальную военную операцию, которая была обозначена, изначально, как операция по защите признанных Россией ДНР и ЛНР, однако, по факту прошедших двух месяцев, переросла в полноценную войну на Украине между Россией и коллективным Западом.
Это противостояние стало фактором, чье влияние на внешнюю политику буквально всех основных международных игроков сложно переоценить. Включая и Турцию, которая стремится не только извлечь из этого противостояния для себя дивиденды, но и выйти из конфликта значительно политически и экономически окрепшей. Можно заметить, что Турция внесла целый ряд коррективов в свою внешнюю политику, причем буквально по всем направлениям. Продолжаем с этим разбираться.
При этом переименовываем цикл наших статей с «О турецкой реакции на операцию РФ на Украине» в «О внешней политике Турции в условиях специальной военной операции России на Украине». При этом нумерацию статей нашего цикла сохраняем, с точки зрения соблюдения хронологичности излагаемого нами материала.
Предыдущая Часть 48 нашего цикла доступна на сайте ИБВ: http://www.iimes.ru/?p=85502.
Напомним, что в предыдущей части цикла мы рассматривали анализ, подготовленный ведущим мозговым центром Турции, Фондом политических, экономических и социальных исследований Турции (SETAV) на тему возможного вступления Финляндии и Швеции в Североатлантический альянс.
Вывод, к которому турецкие авторы приходят – однозначен: вступление Финляндии и Швеции в обозримой перспективе в блок НАТО является делом практически решенным. Первые практические шаги в этом направлении стоит ожидать уже на ближайших мероприятиях альянса, которые пройдут в мае-июне 2022 г.
При этом, политические заявления России по поводу вступления Финляндии и Швеции в НАТО, как заключают турецкие аналитики, не будут иметь никакого сдерживающего для указанных стран эффекта. Речь идет о качественном переходе в сознании двух балтийских государства в плане их понимания вопроса своей национальной безопасности, которое втягивается в «воронку НАТО». Российская спецоперация на Украине дала США и НАТО мощный рычаг воздействия на международное массовое сознание, оперируя которым они пытаются укрепить блоковую солидарность, а также привлечь к себе новых членов.
Сдерживание же Финляндии и Швеции по аналогии со странами постсоветского пространства невозможно по причине отсутствия аналогичных рычагов влияния на них у России.
Опять же, как показал кейс Украины – выход из-под российского влияния там, где оно существует, в принципе, не является делом столь уж невозможным. Но этот выход предполагает достаточно серьезные временные и финансовые затраты на покупку элит, интеллектуальную обработку и на милитаризацию по западным лекалам – преподавание лучших практик партизанской войны и оснащение современными видами вооружений и проч. Как показывают события на Украине это работает даже между двумя братскими народами. Почему это не может сработать, где подобного рода тесные связи отсутствуют?
Однако, возвращаясь к вопросу Финляндии и Швеции, уместно задаться вопросом: возможно ли России изменить ситуацию за ближайшие по времени 2 месяца до рассмотрения вопроса на очередном Саммите НАТО? – Следует констатировать, что вероятность этого исхода крайне мала.
Но любой сценарий благоприятного для России исхода – дальнейшее нерасширение НАТО в сторону российских границ – проходит, прежде всего, ещё до попыток повлиять на Альянс (извне или изнутри), через успехи на украинском фронте. Только лишь несомненный, неоспоримый успех может доказать необоснованность культивируемого Западом с 24 февраля с. г. мнения о том, что ВС РФ «провалились», а, следовательно, с ними «можно не считаться». Равно как можно не считаться и с российскими обеспокоенностями в сфере безопасности. «Несомненным и неоспоримым успехом», про который мы говорим, разумеется, нельзя считать продолжение затяжной войны на Украине с отдельными победами России на полях сражений. Неоспоримый успех – это если не окончание войны, то, как минимум, кардинальный перелом её хода. Чего в настоящее время пока не наблюдается и предъявлено быть не может.
Вторая возможность, опять же – достаточно призрачная, для России заключается в том, что решение о новых членах НАТО должно приниматься всеми государствами-участниками единогласно.
Про особую позицию по России со стороны Венгрии всем хорошо известно. Отмечают эту позицию и турецкие аналитики, приходя, однако, к тому выводу, что венгерское руководство не будет ветировать вопрос принятия в НАТО Швеции и Финляндии. Как не сделало оно этого по вопросу введения санкций в отношении России с важной оговоркой по поводу импорта энергоносителей из России. Тем не менее, изложенное выше, разумеется, не означает того, что Россия не будет пытаться добиваться от Венгрии поддержки изнутри НАТО, пытаясь «купить» тем или иным образом её голос – будь то льготными поставками энергоносителей или же финансовыми вливаниями в Венгерскую экономику. Цена вопроса для США и НАТО слишком велика, чтобы они позволили бы себе пропустить российскую «заявку», не ответив на неё своей кратно более привлекательной. И, более того, сопроводив эту заявку ещё и обещанием «большого кнута», который у США, в отличие от России, имеется. Чтобы ты там не говорили про санкционные войны скептического, они, в исполнении США, показывают свою эффективность, позволяя наносить немалый урон при несопоставимо меньших собственных издержках.
Помимо Венгрии, для России есть ещё одна «специальная» страна в составе Североатлантического Альянса – это Турция, с которой у России налажен пусть сложный, но, нередко, конструктивный диалог на высшем уровне.
Касательно позиции Турции по вопросу вступления новых членов, турецкие авторы говорят однозначно: Турция не выступала против политики расширения НАТО до этих пор, и, как можно сделать вывод, нет оснований думать, что она будет это делать и сейчас. Признавая, впрочем, справедливость российских напоминаний про обещание нерасширения НАТО на Восток, понятно, что слова эти ничего не стоят без возможности у России обеспечивать сдерживание этого процесса политическими и экономическими средствами. Кстати, нынешняя война на Украине привела турецких аналитиков и к мысли о том, что у России нет инструментов и военного сдерживания конвенциональными средствами ведения военных действий. Что же до ядерного потенциала, то он является неэффективным для решения подобного рода задач.
Впрочем, невзирая на такую позицию Турции есть ещё одно обстоятельство: другая тема, что в прошлом Турция уже пыталась блокировать принятие программных документов НАТО (в части «плана обороны Балтики»), но строго в обмен на удовлетворение её требований – речь шла о признании РПК / СНС и родственных им структур в качестве террористических организаций и признание их фактором угрозы. Однако, безо всякого признания, на Турцию было оказано давление, результатом которого стало снятие турецкого вето. Тут также стоит напомнить, что свое «вето» Турция пыталась конвертировать в успехи в диалоге и с Россией, правда, никаких прорывов там в итоге не получилось. Потому что изначально было понятно, что Турция: а) решает собственные задачи, б) отзовет свое вето в случае оказания на неё серьезного давления, что, собственно, в итоге, и случилось.
Как представляется Турция, будет пробовать сделать ровно то же самое и в отношении членства Финляндии и Швеции.
То есть, будет пытаться извлечь для себя пользу, грозя наложением вето на решение по принятию указанных двух стран в состав Альянса.
Причем, с учетом важности вопроса для Североатлантического альянса, турецкая сторона, как следует ожидать, расширит до максимума перечень своих требований к НАТО. При этом, она может рассчитывать на благоприятный для себя исход. Если не полностью, то, по крайней мере, по отдельным пунктам своей, как ожидается, максималистской повестки.
Заметим, что вопрос имеет и срочность: у НАТО нет нескольких месяцев на уговоры той же Турции, поэтому решаться Альянсу придется крайне быстро, что также дает туркам козырь. Напомним, что в сентябре 2022 г. в Швеции состоятся парламентские выборы и руководство заинтересованных сторон будет пытаться решить вопрос с принятием принципиального решения и запуска процедуры до указанного срока. Любая затяжка с этим вопросом грозит те, что ситуация может измениться.
Что же до Турции, то турки отлично знают цену фактора времени в переговорном процессе и понимают, как с этой помощью (спешки оппонента), можно оказывать давление на противоположную сторону: находясь под прессом времени позиция контрагента становится более слабой, он склонен идти на уступки, которые при прочих обстоятельств, не были бы возможными. Так что, у Турции есть уникальная возможность сделать две вещи: 1) заставить НАТО внести Рабочую партию Курдистана и её «филиалы», в частности, Силы народной самообороны (СНС) в список террористических организаций, что означает, практически автоматически, отказ США от поддержки, по крайней мере, официальной, указанных организаций, 2) привлечь НАТО к сирийскому вопросу, где Турция ощутила для себя изменение баланса сил из-за отвлечения России на Украину, соответственно, там может быть поставлен очередной вопрос о тех форматах, в которых НАТО может непосредственно принимать участие на турецко-сирийской границе, включая введение отдельных беспилотных зон – то, чего Турция не добилась от Альянса осенью 2015 года, когда Россия вмешалась в конфликт.
Оборотной стороной вопроса является то, что ту же самую тему Турция будет разыгрывать и в своих отношениях с Россией – вопрос заключается лишь только в том, что Россия может предложить Турции за её вето при голосовании по новым членам в НАТО.
Кроме того, тут есть ещё один важный вопрос, который заключается лишь в том, что даже если условно «сегодня» Турция заветирует вопрос, то совсем не факт, что она будет это делать из раза в раз. Тем не менее, какие возможности, в этом смысле, есть у России? — На самом деле, их не так много – их, грубо говоря, можно разделить на «деньги» и на «политику».
По денежному направлению Турция заинтересована в инвестициях в свои проекты и в притоке горячих денег в свою финансовую систему. Под проектами, прежде всего, на данном этапе надо понимать Канал «Стамбул» и вторую атомную электростанцию в стране. Цена вопроса – около 40 млрд долларов на обе стройки. Помимо этого, согласие России на строительство Канала «Стамбул» будет практически автоматически означать и то, что Россия будет готова пускать свой гражданский судоходный трафик через канал и платить за это деньги, невзирая на то, что по Конвенции Монтрё существует свобода судоходства через черноморские проливы.
В политику можно включить вопросы Сирии и Ливии.
Касательно Сирии: речь пойдет о судьбе правительства Башара Асада (разумеется, турецкая сторона будет предоставлять России «гарантии» того, что базы в Хмеймиме и Тартусе, а равно и прочие российские интересы, останутся в неприкосновенности – И.С.), о конституционном процессе и о широком инкорпорировании «правильной» (протурецкой) сирийской оппозиции в политический процесс в стране, а также о судьбе Идлиба. Собственно, эти гарантии Анкара дает Москве регулярно в ходе её диалога с российской стороной.
Сюда же можно отнести и вопросы взаимодействия между Россией и Турцией по курдам. Тем более, что, похоже, полная и окончательная победа над РПК провозглашена турецким руководством в качестве одной из «целей-2023», то есть к президентским и парламентским выборам, в юбилейный для Турции год 100-летия с момента провозглашения Турецкой Республики. Как предполагается, эта победа должна серьезным образом нарастить рейтинг президента Р.Т.Эрдогана и его Партии справедливости и развития. Диалог по курдам с Россией для Турции будет серьезно облегчаться тем обстоятельством, что курды сделали ставку на США, «сняв с России любую дальнейшую ответственность».
Что же касается Ливии, то весь смысл турецкой игры там заключается в том, что будет действовать соглашение, ранее подписанное Турцией и Правительством национального согласия Ливии (существовало по март 2021 г.) о разделе исключительных экономических зон в Восточном Средиземном море, которое учитывало бы там турецкие интересы. Соответственно, невзирая на то, что Россия не является самым активным игроком на ливийской площадке, тем не менее, её голос также нельзя сбрасывать со счетов в плане дальнейшего движения Турции в направлении реализации целей «Синей Родины».
Отдельным пунктом повестки дня между Россией и Турцией может быть военно-техническое сотрудничество между двумя странами. Турция заинтересована в получении технологий систем ПВО, ракетостроении, а также авиации. В этом смысле, на повестке дня может вновь оказаться поставка Турции новейших российских истребителей, а также очередных дивизионов С-400 (возможно, что Турция запросит новые версии систем «С»), причем, с технологическим трансфером.
Изложенное выше: это – минимальный набор возможных турецких предложений турецкой стороны к России, который, разумеется, может быть и расширен, и конкретизирован.
Допустим, совершенно очевидно, что турецкое руководство не захочет расставаться с лаврами ведущего миротворца по Украине и будет настаивать на том, что последующие раунды переговоров, особенно, прорывных, будут проходить на её территории. Заметим, что вплоть по настоящее время Турция уже заработала немало политических очков на том, что сформировала образ страны, которая может разговаривать с обеими сторонами конфликта. При этом держа тонкий баланс невпадения в какие бы то ни было крайности.
Стоит ли России идти на переговоры с Турцией по вопросу её голоса в НАТО при голосовании по поводу членства Финляндии и Швеции? – Разумеется, стоит. Хотя бы исходя из того, что это будет неплохим поводом для прощупывания турецкой почвы. Однако, подчеркнем ещё раз, что любое вето может быть отозвано в любой момент и это будет непременно сделано в случае, если военные успехи России на Украине не будут столь уж бесспорными.
Заметим, что это – как раз та ситуация, которая наблюдается сейчас: в турецкой экспертной среде, разумеется, нет мнения о том, что Россия «завтра» потерпит поражение на Украине. Однако, при этом, сформировалось мнение, что Вооруженные силы России были сильно переоценены и не представляют собой той грозной силы, о которой принято думать.
Разговоры про то, что Россия «воюет с одной завязанной рукой за спиной» — никого не интересуют и «в пользу бедных». Страна либо воюет, либо нет. Причем, тут оценивается и фактор политического руководства страны – если оно нерешительно и не принимает нужных решений, то это – тоже слабость, которая не менее опасна, чем слабость самих вооруженных сил. А Россия сформировала у турецкого руководства мнение о том, что единства в центрах принятия решений в России – нет, а это – та слабость, которая должна учитываться в стратегических расчетах в отношении РФ.