В последнюю декаду июля 2016 г. по Германии прокатилась волна атак, в результате которых пострадало или погибло несколько десятков человек. Самыми значительными и резонансными стали три инцидента: нападение 18 июля орудовавшего топором и ножом 18-летнего беженца из Афганистана Риаз Хана Ахмадзаи (Riaz Khan Ahmadzai, по другим данным – нелегального иммигранта из Пакистана Мухаммада Рияда) на пассажиров поезда Тройхтлинген-Вюрцбург, в результате которого погиб один и было ранено 15 человек, а сам исламист был ликвидирован; расстрел посетителей торгового центра «Олимпиа» в Мюнхене гражданином ФРГ иранского происхождения Али Сонболи (покончил с собой), в результате которого погибли 9 человек и пострадали более 20; взрыв в винном баре в Ансбахе, совершенный беженцем из Сирии, в результате которого погиб исполнитель и пострадало 12 человек.
Типология всех нападений (не только упомянутых) разнится, но можно достоверно утверждать, что как минимум два из них были терактами, хотя осторожные правоохранительные органы ФРГ изо всех сил старались не спешить с такими выводами. В случае с нападением в поезде террористическая группировка «Исламское государство» (запрещена в РФ) сама взяла на себя ответственность, а у ансбахского террориста в телефоне нашли видео с его присягой ИГ. Вполне вероятно, что с точки зрения группировки такой теракт должен был повлечь за собой гораздо большее количество жертв, причем летальных, потому не вызывает удивления отсутствие признания ответственности в этом случае – подобный шаг элементарно означал бы для ИГ потерю толики репутации среди своих сторонников в Европе, как неспособной «качественно» организовать атаку на «неверных».
Хотя эти нападения и не идут ни в какое сравнение с атаками ИГ на Париж в ноябре 2015 г. и на Брюссель в марте 2016 г., для Германии серия атак (пусть и такого масштаба) – это беспрецедентное явление в новейшей истории, особенно в контексте деятельности «Исламского государства» в Европе. К сожалению, в настоящий момент нельзя с уверенностью сказать, было ли это падение обороноспособности перед лицом исламистского террора временным или же оно является предвестником затяжного кризиса. И этот факт вызывает большую обеспокоенность. Вот и занимающий свой пост больше девяти лет министр внутренних дел Баварии Йоахим Херрманн, комментируя все произошедшее, заявил: «Такой недели в моей карьере еще не было».
Даже такие незначительные, по сравнению с тем, к чему уже успело привыкнуть европейское общество за последние десятилетия, но пропущенные теракты вкупе с атаками другого типа дают понять – правоохранительные органы Германии, хотя и рапортуют регулярно о предотвращенных нападениях, утратили контроль за ситуацией. Пусть пока на какое-то мгновение, но это уже тревожный симптом. Особенно на фоне того, что после прошлогодних парижских атак бюджет немецкого МВД на 2017 г. был увеличен на 5,6%, что по меркам ФРГ весьма солидно, а штат на текущий год увеличен на 750 человек с сопутствующим финансированием. Да, было много разговоров о том, что практически невозможно отследить злоумышленника с топором и ножом, поскольку эти предметы есть практически у каждого, но пропустить нелегальную покупку оружия (читай – не отслеживать т. н. даркнет) и бомбу – уже совсем другая история. Да, в Мюнхене после сообщений о стрельбе была проведена образцово-показательная контртеррористическая операция, но что толку перекрывать автобаны «после драки», если коньком всегда была работа на опережение? В данном случае против правоохранительных органов ФРГ сыграло еще и то, что ключевой пакет антитеррористических законов, по которым они среди прочего получали право задействовать в своих операциях агентов под прикрытием, был одобрен федеральным правительством только 1 июня 2016 г.
На фоне резонансных террористических атак исламистов с большим числом жертв в Ницце и ранее в Брюсселе и Париже, серия терактов в Германии в июле 2016 г., можно сказать, осталась практически незамеченной. И, тем не менее, именно июльские нападения в ФРГ, вероятно, являются ключевым эпизодом новейшей волны террора в Европе со стороны группировки «Исламское государство» и миграционного кризиса последних лет, которые многие представители СМИ и общественности склонны ставить в непосредственную зависимость друг от друга. Действительно, после случившегося в период с 18 по 24 июля даже самым закоренелым скептикам, кажется, стало окончательно невозможно отрицать, что прошлогодние заявления представителей ИГ об инфильтрации в Европу вместе с миллионами беженцев с Ближнего Востока сотен спящих агентов и потенциальных боевиков-террористов не являлись бравадой или пиар ходом, а были вполне очевидной и реальной угрозой. На протяжении всего миграционного кризиса именно положение дел в Германии, а не в разрываемых сегодня террористами на части Франции и Бельгии, было той лакмусовой бумажкой, по которой можно было судить, насколько успешными являются проникновение в Европу и последующая деятельность на территории континента именно «Исламского государства», а не просто исламистов и различных религиозных радикалов.
Причина в том, что при всех, на первый взгляд, общих чертах – иммигрантов, беженцев из стран мусульманского мира, среди которых могут успешно скрываться паразитирующие на религии экстремисты, сегодня хватает практически в любой стране Западной Европы – Германия от остальных стран имела несколько существенных отличий, определяющими из которых были уровень подготовки спецслужб и правоохранительных органов и принципиально иной тип иммиграции, трудовой, а не постколониальной, в результате которой в стране появилось представительное мусульманское сообщество, состоящее главным образом из выходцев из Турции. Заключив после Второй мировой войны соглашение о трудовой иммиграции с турецким правительством, Германия получила хорошую возможность если не контролировать и регулировать, то сильно влиять на объемы и контингент такого переселения, что в свою очередь помогло не только в процессе интеграции вновь прибывающих в немецкое общество, но также и спецслужбам, в том числе в плане осуществления наблюдения за формирующимися мусульманскими общинами, в то время как французские постколониальные диаспоры Магриба, в которых сильным эхом отзывался практически каждый гражданский конфликт в странах выхода, были долгое время фактически брошены на произвол судьбы – весьма удобная ситуация для пропаганды любых экстремистских идеологий на религиозной почве, что во многом и обусловило сильное влияние в мусульманском сообществе Франции движений вроде «Аль-Каида в странах исламского Магриба» задолго до появления «Исламского государства».
В Германии же, несмотря на присутствие и относительную активность салафитов и некоторых других радикальных течений и групп (дома которых после случившегося в июле, кстати, были подвергнуты обыскам), ситуация умело регулировалась властями вплоть до настоящего десятилетия. Как теперь очевидно, контроль был потерян с началом текущего кризиса, когда ФРГ, дабы среди прочего подать пример своим коллегам по Евросоюзу (многие из которых, наоборот, предпочитали закрывать границы), взяла на себя повышенные обязательства по приему миллионов беженцев из государств Ближнего Востока и ряда других стран мусульманского мира, среди которых были оба исполнителя исламистских терактов – беженцы из Афганистана и Сирии. Впрочем, канцлер Ангела Меркель на пресс-конференции 28 июля уже заявила, что, несмотря на случившееся, политика открытых дверей для беженцев пересмотрена не будет. А также заверила всех беспокоящихся за свою безопасность граждан, что правительство делает все возможное, чтобы ее обеспечить.
Сейчас уже не имеет значения, что самая резонансная атака – стрельба в ТЦ в Мюнхене 22 июля – была совершена не имеющим отношения к ИГ психически неуравновешенным социопатом-одиночкой Али Давидом Сонболи: атака в Ансбахе позволила тактикам ИГ заключить совершенные им убийства (теперь и его не немецкое происхождение сыграет на руку экстремистам всех мастей, от исламистов до националистов, которые наверняка будут припоминать это обстоятельство при каждом удобном случае) в «сэндвич» из терактов в исполнении своих сторонников 18 и 24 июля, благодаря чему все случившееся, если не вдаваться в детали, воспринимается очень похожим на то, что было в том же Париже в ноябре 2015 г.: резня, стрельба, взрывы, ставший уже классическим сценарий атак ИГ, что лишний раз свидетельствует о способности группировки быстро реагировать в меняющихся условиях, а также о том, что в считавшейся ранее тихой гаванью Германии сегодня экстремистами создана необходимая база для таких маневров. Для правоохранительных органов страны это, в конечном итоге, означает падение перед натиском исламистов, что еще недавно представлялось маловероятным. Впрочем, и в истории Сонболи можно, как минимум, увидеть отголосок одного из фундаментальных ближневосточных конфликтов (перенесенных таким образом уже на европейскую почву), если учесть, что юноша иранского происхождения подвергался нападкам со стороны сверстников арабско-турецкого происхождения.
Однако, возможно, один из самых тревожных сигналов в текущей ситуации заключается в том, что для определенной части политического истеблишмента страны, похоже, существенно размылись границы таких понятий, как «террористический акт» и «радикализация», а прямая и явная угроза жизни представителей правоохранительных органов не является достаточным основанием для применения силы в отношении террориста. Об этом, в частности, свидетельствует комментарий сопредседателя фракции «Зеленых» в бундестаге Ренате Кюнаст к ликвидации Ахмадзаи, опубликованный ею в своем Твиттере: «Почему нельзя было вывести атакующего из строя, не убивая его??? Вопросы»! Показательно, что подобный взгляд на ситуацию поддержали ведущие европейские СМИ вроде британской Би-Би-Си, опубликовавшей новость о взрыве в Ансбахе с заголовком «Сирийский беженец погиб в немецком взрыве». Так что, похоже, что представлять террористов возможными жертвами совершенных ими же преступлений или перестаравшихся правоохранительных органов – это новая актуальная тенденция на европейском континенте.
Как показывает анализ ситуации в соседней Бельгии, следствием которой во многом стали недавние атаки на бельгийскую и французскую столицы, именно такое вполне осознанное нежелание проводить четкие границы между приемлемой интеграцией и радикальной деятельностью стало одной из причин неконтролируемого роста исламистского подполья в стране, подпитываемого практически свободным и открытым рынком оружия и популистской политикой местных властей, закрывавших глаза на то, что происходит в этнорелигиозных гетто в пригородах Брюсселя в стремлении заработать побольше дешевых очков на очередных выборах. Находится ли сегодня Германия в самом начале такого пути, или же это был лишь эпизод мимолетной слабости со стороны отдельных политиков, покажет, вероятно, уже ближайшее будущее.
А пока в свои права уже потихоньку вступает новая европейская реальность – теряя уверенность в способности правоохранительных органов защитить и предотвратить множащиеся угрозы, а также в желании политиков всерьез противостоять террору исламистов, люди начинают задумываться о том, чтобы делать это самостоятельно (и в данном контексте это не имеет ничего общего с расизмом и исламофобией). А наиболее радикально настроенные уже переходят к открытым заявлениям. Так, группировка «Национальный фронт освобождения Корсики» распространила видеообращение, в котором провозгласила готовность к самому жесткому (вплоть до физического уничтожения) ответу известным им салафитам в случае террористических актов «Исламского государства» на Корсике. Остается следить, какие лозунги на этом фоне возьмут на вооружение активизировавшиеся в последнее время в ФРГ популистские антииммигрантские движения вроде Pegida или партии «Альтернатива для Германии».